Занимательная энтимология - Николай Плавильщиков

Она беспокойно ползает, вертит головой, изгибается. Отложенные яйца раздражают ее, и она тянется головой к этому месту.

Изогнувшись, гусеница тычет головой в свои бока, спину. Водит ею по коже, ощупывает вытянутыми челюстями все складки, перетяжки между кольцами.

Она схватывает челюстями раскрытые скорлупки яйца, разрывает их. Личинка ранена. Через двадцать минут гибнет и вторая личинка.

Яиц на гусенице не осталось. Но уж очень раздраженная, она никак не может успокоиться.

Мне не пришлось жертвовать личинками, чтобы узнать, как они удерживаются в скорлупках. У меня оказалось множество яиц, и притом обреченных на гибель.

Вечером, выбирая паниска для очередной гусеницы, я заметил на дне садка какие-то черные зернышки. Они выглядели чем-то очень знакомым.

Что это?

Не успев взглянуть на них в лупу, я догадался: яйца паниска. Лупа подтвердила догадку.

Как и почему они оказались на дне садка? Причина проста. Яйца созревали и одно за другим продвигались к выходу. Находила самка гусеницу — она откладывала на нее несколько созревших яиц. Освобождалось место для очередных созревающих яиц. Самка искала новую гусеницу, находила, откладывала яйца. И так, пока не будет исчерпан запас яиц.

Гусеницы нет, яйца отложить не на кого. Но очередная партия созрела, эти яйца не могут долго оставаться в самке. И они выбрасываются. Самка роняет их где придется.

Это уже было известно, и теперь-то я вспомнил, что где-то читал об этом. Я не открыл ничего нового.

Почти все яйца были раскрыты. Но личинки в некоторых из них уже умерли.

Я беру плоскую стеклянную чашечку. Наливаю в нее чуть-чуть воды, кладу яйцо. Ставлю чашечку на столик бинокулярного микроскопа. Острыми иголочками осторожно растягиваю скорлупки яйца. Отщипываю их по кусочкам и вижу брюшко личинки, его кончик.

Он усажен острыми шипиками, направленными вперед. Если потащить личинку за голову, то щипики крепко цепляют за скорлупку.

Вот и ответ на второй вопрос: как удерживается личинка в скорлупках яйца?

Стебелек яйца хорошо укреплен в коже гусеницы. Шипиками личинка прицепилась к скорлупкам. А впереди ее держат еще и челюсти: она впилась ими в кожу гусеницы.

Оставалось получить ответ на первый вопрос. Для этого нужно было запастись терпением. У меня его достаточно. День за днем я слежу за гусеницами и личинками паниска и жду.

Три дня личинка не отрывала рта от кожи гусеницы. Но не грызла и не кусала ее. Впившись челюстями, она сосала, сосала и сосала.

Гусенице было не по себе. Она вертелась на все лады, свертывалась и развертывалась. Изгибалась, пробовала куснуть то место, где сосал паразит. Но паниск отложил яйца тут же, сзади головы. Личинки оказались на «загривке» гусеницы. Ну, а до своего загривка челюстями не дотянешься.

Прошло три дня. Личинка перелиняла: сбросила старую кожицу.

Переменив кожу, паразит не изменил своей жизни. Он опять впился в гусеницу и принялся сосать.

Теперь личинка сосала на другом месте, правда, совсем близко от старого. Когда она линяла, то перелиняли и ее челюсти. С них тоже сошел старый покров, и личинка вытащила из него челюсти словно из чехла. Вонзив челюсти рядом с остатками старых, личинка опять принялась сосать. Сброшенная кожа так и осталась на гусенице.

Теперь личинка-паразит еще прочнее держалась за гусеницу. Конец ее брюшка остался внутри старой шиповатой шкурки. Шипы шкурки крепко цеплялись за скорлупки яиц, а эти сидели на прочном стебельке. Спереди старую шкурку удерживали остатки челюстей. Убежище личинки было прикреплено к гусенице в двух местах, да и сама она вцепилась челюстями.

Гусеница по-прежнему беспокоилась, личинка сосала. Через два дня она перелиняла во второй раз. А еще через два — в третий. Каждый раз она немножко высовывалась из старой шкурки и присасывалась на новом месте.

Длина личинки после третьей линьки была около 8 миллиметров. Теперь ее издали было видно на гусенице. А эта уже почти не ползала, а только корчилась. Иногда она подолгу лежала на боку. Видно было по ней, что сильно ослабела: паразит истощил ее.

Перелиняв в четвертый раз, личинка оказалась в четырех старых одежках, не считая скорлупок яйца.

Они были едва заметны на конце пачки чехлов.

В последний день второй недели личинка отцепилась от чуть живой гусеницы. Спряла кокон, превратилась в нем в куколку. Гусеница умерла, а через три недели из кокона вышел молодой наездник.

Я рассказал об истории одной личинки. У меня их было много, и не все из них попали на гусеницу обычным путем.

Да и гусеницы были не только «озимые черви». Я нашел и гусениц капустной совки и кое-каких еще. Они не порадовали меня чем-нибудь занятным. Зато встречи гусеницы гарпии-вилохвоста и паниска оказались преинтересными.

Описать внешность этой гусеницы нелегко, да и что оно даст, это описание. Посмотрите на рисунок, изображающий вилохвоста в угрожающей позе. Нити на конце гусеницы могут втягиваться и вытягиваться-выбрасываться, вилохвост может ими шевелить. Она и правда выглядит страшной, эта гусеница, когда вдруг вскинет кверху переднюю часть тела и выбросит свои «хвосты».

Пугает и неожиданность. Зеленая с каштаново-красной спиной и белыми пятнышками на боках, гусеница малозаметна на ветке. Хвосты втянуты, видны лишь их «рукоятки». Гусеница вытянулась вдоль ветки или листа… И вдруг там, где как будто никого не было, вскидывается страшная голова, взвиваются и дергаются яркие хвосты… Конечно, испугаешься.

Проходя мимо ивы, я заметил вилохвоста. Конечно, когда я брал его, он «пугал» меня. Но ведь я не только что слетевший с гнезда птенец. Меня ни хвостами, ни «угрозами» не смутишь. Вилохвост очутился в коробке, а я принялся искать второго.

Увы, я принес домой только одного.

Вот к этому-то вилохвосту я и подпустил в тот же вечер паниска.

Конечно, наездник атаковал гусеницу. И, конечно, вилохвост всячески отбивался.

Он не только вертелся на все лады. Вскинув вверх голову и грудь, он резко размахивал ими. Выбрасывал хвостовые нити.

А паниск подбегал и отбегал. Побегав, отходил к сторонке. Минуту-другую он отдыхал, чистился. Вилохвост успокаивался: втягивал свои «хвосты», опускал грудь. А потом снова подбегал паниск, снова изгибался, пугая наездника, вилохвост…

Кончилось тем, что паниск отложил яйца на страшную гусеницу.

Гусеница капустной совки отбивалась от паниска примерно так же, как и озимый червь. Но трем из них отбиваться не пришлось.

В любой день я мог найти на дне садка яйца панисков. Среди них были и только что уроненные самкой. Окажись они на гусенице, и личинка-паразит начала бы свое развитие.

Не все ли равно, как попадет яйцо на гусеницу. Важно, чтобы оно попало на нее.

Самка словно пришивает яйцо — скорлупки его — при помощи стебелька, просунутого глубоко в кожу. Я не могу повторить эту работу: слишком уж это деликатное дело. Каким инструментом засунуть стебелек в кожу так, чтобы и его не повредить и гусеницу не слишком поранить? Да мало того, стебелек должен крепко засесть в коже.

Нельзя пришить, но можно приклеить. И я приклеиваю только что уроненное самкой яйцо к коже гусеницы. Приклеиваю по всем правилам: на боку груди, там, где личинке не угрожают челюсти гусеницы.

Прекрасно! Скорлупки держатся, личинка сосет. Она растет, линяет…

Многие яйца я приклеил не там, где их пристраивает паниск: на грудь гусеницы их отложит и самка. Интересно было проследить судьбу яиц, попавших в необычное для них место. Я приклеивал яйца посередине туловища гусеницы и ближе к концу его. Помещал их на спине гусеницы, на боках, на выпуклостях брюшных колец и в перетяжках между кольцами. И я смог много раз видеть, как гусеница счищает с себя паразита.

Ни одна из личинок паниска в этих случаях не уцелела. Только личинки, оказавшиеся на боках и на верхней стороне груди гусеницы, были недоступны ее челюстям.

Паниск нападает на многих гусениц, а у озимого червя он не единственный враг. На эту гусеницу пристраивают свое потомство и другие наездники. Одни из них откладывают яйца на нее, другие — внутрь ее. Всякий из них живет на свой лад. Но все они истребляют врага урожая, а потому — наши помощники в его защите.

Иногда мелких наездников специально разводят на особых фабриках. Но очень важно не мешать им жить в лесу, на поле.

Так и вы. Увидев паниска, да и всякого иного наездника, не обижайте его. А если он прилетит к вам вечером на свет лампы, осторожно поймайте и выпустите за окно.

Ореховый дом

Иной раз в горсти лесных орехов окажется червивый. Раскусишь — горчит, вместо ядрышка какие-то огрызки, мокрая труха. А случается, увидишь и жильца: белую безногую личинку с желтой головой.