В плену Черноруссии. Вместе, навсегда - Сергей Латышев

Печь довольно быстро разгорелась и большие дрова отправились в всепоглощающее пламя. Под треск поленьев верхняя металлическая часть печи, предназначавшаяся для готовки, начала накаляться. Садится на такое сейчас было чревато дырой на заде. Я, поочередно поднимал ногу над печью и нагревал промокшую штанину. Да, гораздо эффективнее было бы снять, да просушить, но вдруг придётся внезапно бежать. Не хотелось бы носиться по просторам Черноруссии в одних трусах. Через какое-то время таких манипуляций, я потрогал рукой штанины и утвердил про себя – высохло, пора выдвигаться.

Припасённый обломок ножки стула оказался в правой руке. Левой же медленно открыл входную дверь. Шелест листьев, небольшое покачивание травы и кое-где завывание певчих птиц.

– В Багдаде всё спокойно. – сам над собой уже начал шутить я – Блин, а ведь так и свихнуться же можно.

Мне уже приходилось слышать много историй, а также вычитывать в книгах, где, то тут то там, говорилось о людях, которые сошли с ума от одиночества. Причём кто как, у всех по разному. Но чаще это сводится к разным формам деградации и упадку, к низменным инстинктам: воде, пище, сне и жажде убивать. Почти как те зомби, только в том случае погибло видимо тело, но не мозг, тогда как здесь наоборот.

С этими мыслями я прошагал к калитке, не встретив сопротивления притаившихся партизанских отрядов в траве. И снова тревожные терзания вернулись в мозг, не желающие уходить без решения этой проблемы.

– Деградировать в одиночестве? – подумал я – Не. Это точно не для меня. Лучше уж сдохнуть. Но это я всегда успею. Особенно в этих «гостеприимных» краях. Пока придерживаюсь основного плана, а дальше сообразим. Что там дальше по распорядку: еда и оружие. Ещё к этому бы какую-нибудь курточку добавить. Но то после.

Солнце находилось высоко в ясном небе и без устали грело своим теплом. Если закрыть глаза, на секунду может показаться, что находишься не в посёлке, а на полянке по среди леса. Вокруг только тишина и звуки природы.

Помимо поиска основных ингредиентов я решил попутно узнать, что же всё таки это за посёлок и открыл дверь здания администрации. Изнутри потянуло затхлым воздухом, а в темноте коридора, напичканного дверьми по обе стороны, вдалеке виднелась лестница. Судя по всему ведущая на второй, столь же тёмный этаж. Если поразмыслить здраво, это здание являет собой местный аванпост бюрократии, политики и прочего дерьма. Что здесь может быть кроме кучи бумаг, журналов, канцелярских товаров и прочего офисного хлама. Использовать это как оружие? А еды здесь по определению не может быть. Разве что кто-то из служащих принес банку тушёнки на обед, да не успел съесть. Но маловероятно. Да и идти по тёмному коридору ой как не хотелось. Кто знает, что там ещё может быть вон за тем письменным столом по середине. Я осторожно прикрыл дверь и положил небольшой камешек снизу. Если дверь кто-то откроет, пока я буду рыться в других домах, камешек сдвинут.

Что же, это я не проделал так с тем домом, в котором грелся? – промелькнуло в голове, но тут же напоролось на преграду обоснованных оправданий – пробираться через кусты чтобы положить камень, потом обратно, а потом ещё раз, только чтобы проверить? Нет уж, извольте.

Хотя конечно дым из печной трубы явно выделял его среди всех остальных.

Я развернулся и зашагал к обычному деревянному дому, облицовочные доски которого были выкрашены в жёлтый и голубые цвета.

– Хреновая цветовая гамма – опять начал разговаривать сам с собой – голубой сморится с белым, жёлтый с зелёным. А тут черти что.

Эта избушка состояла уже из двух комнат. Кухни и спальни. Мебели здесь было уже побольше. Помимо стандартного набора кухни, здесь присутствовал диван зелёного цвета. Подле него у стены размещался застекленный сервант с разнообразными рюмками, стаканами и графинами. В дальнем левом углу находился какой-то засохший фикус. Или не фикус, трудно теперь уже определить. В правом углу телевизор на ножках. А между ними у стены небольшая продолговатая тумбочка, над которой висела картина с изображением избитого, но популярного рисунка с озером и горой со снежной шляпкой.

Черноруссия сама сплошь покрыта горами, но более пологих и не настолько высоких, чтобы иметь вершины, не покрытые лесом.

Первым делом я полез в холодильник. И, клянусь, больше никогда не стану открывать их. Такое чувство, что данный агрегат был вовсе не холодильником советского производства, а настоящей газовой камерой, в которой немецкие нацисты убивали пленных евреев. Даже если бы дверца приоткрылась лишь слегка, то едкая вонь протухшей пищи ядовитой струйкой расползалась бы по комнате, давая понять, какая адская смесь находится внутри этой химической бомбы. Но нет, я же дернул ручку чуть ли не со всей дури, открыв сие творение исчадий зла сугубо полностью. Снизу на пол полилась зловонная жижа. Почерневшие, маслянистые и провисающие вниз, сквозь решётки, куски гниющего чего-то на нескольких полках, словно пулемёты ударили залпом в обе ноздри, и как гвозди, пробив остриём до мозга, стали проходить дальше холодным металлом через всё тело.

Вонь стояла такая, что даже глаза начали слезиться. Я невольно закрыл лицо левой рукой, слегка отвернувшись, а правой захлопнув дверцу этого проклятого ящика обратно. Голова начала кружиться и тошнота одолела всё тело. Недавно съеденные яблоки уже начали проситься обратно наружу. Лёгкие отчаянно нуждались в воздухе, но ещё один вздох и точно бы упал без сознания, прямо в растёкшуюся под ногами лужу. Наверное пуля, выпущенная с винтовки, не летит с такой же скоростью, с какой вылетел из того дома я. Упав коленями на теплый асфальт, лёгкие начали жадно вдыхать чистый воздух.

Через минуту, перевернувшись и сев на твердую поверхность, я начал понемногу приходить в себя. На ботинках виднелись налипшие небольшие следы удушливого вещества и ещё не до конца придя в норму, поспешил вытереть обувь об траву, злобно приговаривая – «гадость!»

И вот, я опять стоял перед входом в это мрачное и манящее здание администрации. Безликое и молчаливое. В деревне ещё был с десяток домов, так что заходить сюда я предпочту в последнюю очередь. Ну а в тот проклятый дом вообще не вернусь. От одних воспоминаний о нём, возникает ком в горле.

Следующий дом был также облицован досками, но уже одного оранжевого цвета с серой крышей. Это был компактный квадратный домик, разделённый на три части. Половину занимала кухня с обеденным столом, а вторую половину поделили две небольших комнаты и в центре их объединяла печь. Обстановка была тоже не особо впечатляющей. Кухня со стандартным набором ящиков, да серванта. В одной комнате полуторная пружинная кровать шкаф и телевизор, умещённый на невысокой длинной тумбочке. В другой комнате был размещён ещё один шкаф, диван и письменный стол с лампой. Ах да, разумеется там был холодильник и наученный горьким опытом я его открывать не стал. Во всяком случае, если не найду нигде ничего полезного, открою в конце, чтобы случайным смрадом не затруднять поиски в других местах этой комнаты.

В доме нашёлся длинный кухонный нож, сантиметров двадцать, который заменил мне ту импровизированную деревянную пику. А также тонкий серый свитер с небольшими цветными полосками, расположенными по горизонтали, и кепку тёмно-красного цвета.

Далее я обследовал все остальные дома. Среди них не было ни одного, имеющего одинаковую планировку комнат. Как будто каждый стремился отличиться при постройке своего жилья. Было даже одно кирпичное двухэтажное строение. Либо недостроенное, либо, скорее всего, находящееся на ремонте. Однако в ней присутствовало некоторое количество мебели. В одном из сараев, пристроенных к дому, среди садово-огороднических принадлежностей удалось найти колун. Многофункциональный топор был бы лучше. Он, острее, удобнее и легче. Тогда как колун предназначен только для рубки дров, оттого и сделан тяжёлым, дабы использоваться при падении сверху вниз на чурку. Хотя, если вместо бревна окажется голова «зомбака», то эффект будет даже более разрушительным, но опять же, из-за веса, при промахе шанса на вторую попытку может и не представиться. Сперва я решил, что нож уже более не понадобится и бросил его в том же сарае, но затем вернулся и забрал обратно, когда нашёл консервную банку. Она лежала на боку под одним из кухонных ящиков, видимо закатилась когда-то. Этикетка испортилась от грязи и плесени, оттого узнать о содержимом на глаз не представлялось возможным. В лучшем случае это может оказаться тушёнка, а в худшем… какая-нибудь кабачковая икра или томатная паста. Разумеется, что открывать подобное тупым колуном ничем не лучше, чем круглым булыжником.

И снова я вернулся в центр. Труба над домом, где я грелся, уже перестала дымить. А камешек у двери здания администрации так и лежал. Не знаю, расстроило это меня или наоборот порадовало. С одной стороны, пришлось бы сильно напрячься, если бы камешек был сдвинут. Ведь это может быть как живой человек, так и мёртвый. Причём живой, ещё не известно с какими намерениями. Как добрый, так и злой. То есть шанс один из трёх. Однако, одиночество пугает не меньше.