Сказки и истории - Эдит Несбит

— А вдруг тогда под простыней была все же она? — спросила Филлис.

— Для маленькой девочки она была чересчур высока ростом, — усомнилась Мейбл.

— Она могла взобраться на стул, — сказала Филлис.

— Во всяком случае, — удовлетворенно заключил Гай, — мы имеем дело с какой-то удивительной загадкой, над которой нам еще придется поломать головы.

Они безуспешно ломали головы в течение нескольких дней, но так и не приблизились к разгадке. Когда, как и было условлено, они пришли к Ракушечному Гроту за своей елкой, дверь дома оказалась закрытой, а елка была выставлена на крыльцо. Они несколько раз постучали в дверь и, не дождавшись ответа, повезли елку домой, по пути трижды уронив ее с тележки, так что рождественское дерево, будучи наконец внесено в освещенную прихожую, имело далеко не праздничный вид. Только сейчас дети заметили приколотую к стволу записку.

«Дорогие мои, — писал сэр Кристофер, — с благодарностью возвращаю вам вашу прекрасную рождественскую елку. Вы и представить себе не можете, какую радость доставил мне ваш вчерашний визит. Кстати, почему бы вам не подарить эту елку какому-нибудь ребенку из бедной семьи? До свидания. Храни вас Бог!»

В нижнем углу листка было одним росчерком выведено что-то неразборчивое.

— Это, должно быть, его подпись, — сказал Гай, — но прочесть ее невозможно.

— Судя по всему, он не хочет, чтобы мы продолжали его навещать, — сказала Филлис. — Как жаль, что мы знаем о нем так мало!

Они последовали совету сэра Кристофера и, приведя елку в порядок, отнесли ее к сыну садовника, который давно и тяжело болел. Мальчик так обрадовался подарку, что напрочь забыл о своей болезни и с того дня начал быстро поправляться — через неделю он уже был совершенно здоров.

Когда папа вернулся из Лондона, они спросили его о человеке, живущем в Ракушечном Гроте.

— Я знаю о нем не так уж много, — сказал папа. — Говорят, когда он унаследовал эту усадьбу, выяснилось, что большая часть наследства состоит из долговых обязательств. Тогда ему пришлось продать свой парк под застройку и все эти годы выплачивать отцовские долги. Сейчас он, по слухам, уже рассчитался почти со всеми кредиторами.

— А у него не было маленькой девочки? — спросила Филлис.

— Да, кажется, была, — неуверенно сказал папа.

— Но почему тогда… — начала было Мейбл, но Филлис вовремя толкнула ее в спину и не дала закончить фразу.

После этого дети еще больше заинтересовались сэром Кристофером и его таинственной девочкой. Много раз они по вечерам приходили к Ракушечному Гроту и оставляли на крыльце игрушки, раскрашенные картинки, а с наступлением весны стали приносить и букеты цветов.

Однажды Филлис пришла к замку немного раньше обычного, когда на улице было еще светло. В руках она держала букет душистой сирени, собираясь, как всегда, оставить его на ступеньках, но, к ее удивлению, дверь дома на сей раз оказалась широко раскрытой. Более того — на пороге ее ждал сам хозяин.

— Я увидел тебя в окно, — сказал он. — У меня было такое чувство, что сегодня ты обязательно появишься. Не хочешь зайти в дом?

Он провел ее в черномраморный зал и, остановившись перед фигурой под белым покрывалом, неожиданно спросил:

— Хочешь увидеть мою девочку?

— Да, — сказала Филлис.

— Тогда, в канун Рождества, вы, конечно же, не поняли, о чем я говорил. Но вы были так добры и внимательны, все эти месяцы не забывая о моей девочке. Теперь ты, я думаю, поймешь. Смотри!

Он снял покрывало, и Филлис увидела статую девочки примерно одного с ней возраста, одетой в простое длинное платье вроде ночной сорочки.

— Какая красивая статуя, — сказала она.

— Да, — согласился сэр Кристофер, — она очень красивая. Ты, наверное, слышала обо мне много всяких историй?

Филлис вкратце пересказала ему все, что ей было известно.

— Это неправда, — сказал он. — Мой отец не имел долгов. Но я женился против его воли, а вскоре после того заболел и долгое время не мог работать. Отец был очень суров и наотрез отказался нам помогать. Мы жили в страшной нужде. Через несколько лет моя жена умерла, а потом умер и мой отец, так что все его богатство перешло ко мне. Но было уже поздно. Письмо, извещавшее меня о получении наследства, пришло в тот день, когда я сидел у постели только что скончавшейся дочери. Окажись у меня эти деньги хотя бы неделей раньше, я еще смог бы ее спасти. А тогда я успел лишь заказать скульптору ее статую — он скопировал лицо моей девочки, когда она уже лежала мертвой.

Филлис посмотрела на статую, и ей вдруг стало страшно. Затем она оглянулась на хозяина дома и сразу же перестала бояться. Подбежав к старому джентльмену, она обвила руками его шею.

— Бедный, бедный, бедный сэр Кристофер! — вскричала она.

— Такой она была после смерти, — сказал он. — А сейчас я покажу тебе, как она выглядела, когда была еще жива и здорова, а я имел достаточно сил для того, чтобы содержать семью.

Они перешли в жемчужную комнату, и сэр Кристофер отдернул тонкую зеленую занавеску, закрывавшую часть стены. Филлис замерла перед большой картиной; на глазах у ней тут же появились слезы. Нет, картина вовсе не казалась печальной. Напротив, с полотна на нее смотрела счастливая смеющаяся девочка с пышным букетом роз, едва умещающимся у ней в руках. Взгляд девочки, открытый, веселый и полный жизни, встретился со взглядом Филлис.

— Нет, нет! — воскликнула Филлис. — Она не может быть мертвой!

— Спасибо, спасибо тебе, моя милая, — сказал старик и ласково погладил ее по голове. — Теперь я знаю, что ты именно тот человек, который может мне помочь.

— Помочь? Вам?! — от неожиданности Филлис сразу перестала плакать.

— Да, мне потребуется твоя помощь, — он бережно закрыл портрет зеленой занавеской. — Я еще не все тебе рассказал. Когда я получил наследство — как ты знаешь, это произошло слишком поздно, — я тотчас понял, что мне следует делать с этими деньгами. С той поры, как я похоронил свою девочку, я не истратил ни пенни из них на себя, за исключением самой простой еды и одежды. Все эти красивые комнаты я отделывал своими руками только ради того, чтобы ее картине было приятнее здесь находиться. Остальные же средства я тратил на помощь маленьким девочкам, чьи родители по воле случая оказались в тяжелой нужде, — девочкам, которые еще могут быть спасены, как могла быть спасена моя дочь. Я бы очень хотел, чтобы ты, когда станешь взрослой, продолжила за меня эту работу. Обещаешь?

— Обещаю, — серьезно сказала Филлис. — Только я боюсь не справиться. Мне кажется, я очень глупая.

— Я позабочусь о твоем образовании. Ты узнаешь все, что необходимо для выполнения этой работы. Но прежде я должен поговорить с твоим папой — попроси его зайти ко мне в гости. А сейчас — прощай. Возможно, мы с тобой никогда больше не увидимся. Я до конца своих дней буду помнить о вашей рождественской елке, показавшей мне, что в этом мире еще осталась настоящая бескорыстная доброта… Прощай.

Папа, услышав от Филлис эту историю, поначалу решил, что она ей приснилась. Однако он все же отправился в Ракушечный Грот. По возвращении домой он был печален и задумчив.

— Это большая честь для тебя, Филлис, — сказал он, — но ты и не представляешь, какая трудная работа ждет тебя в будущем.

— Я не боюсь трудной работы, — ответила его дочь, — и буду стараться изо всех сил.

С того времени Филлис посвятила себя учебе, готовясь к выполнению великой и благородной задачи, которая — я в этом не сомневаюсь — окажется ей по силам, ибо она обладает бесценным даром — умением сострадать чужому горю и радоваться счастью других людей. Похоже, сэр Кристофер сделал правильный выбор.

Между тем какие-то дальние родственники сэра Кристофера попытались доказать, что он не в своем уме, и лишить его права распоряжаться деньгами. Но когда это дело было представлено в суд, многие сотни людей, которым он в разное время оказывал помощь, нарушили обет молчания, данный ими своему спасителю, и предъявили судьям бесчисленные доказательства его доброты, ума и благородства. После этого судьи признали действия сэра Кристофера совершенно разумными и заслуживающими всяческого одобрения, а дальние родственники не получили ничего кроме счетов на оплату всех судебных расходов.

Филлис видела сэра Кристофера еще лишь однажды. Он послал за ней, когда уже находился при смерти. Кровать его была перенесена из спальни в жемчужную комнату и установлена так, чтобы он мог видеть зеленую занавесь, скрывающую портрет его дочери.

— Если со временем работа покажется тебе слишком тяжелой, — сказал он, — ты сможешь ее оставить. Я объяснил твоему отцу, как это устроить.

— Не волнуйтесь, я никогда не откажусь от малейшей возможности сделать людям добро, — пообещала Филлис.