Продавец воздушных шариков - Шарлотта Армстронг

Мерчисон неумолимым тоном произнес:

— Позвольте дать вам совет. Не разбрасывайте деньги и не пускайте собак по ее следу, мистер Рейнард. Свидетельства на основе личной неприязни ни в коей мере не помогут вам. А вы, очевидно, испытываете к ней неприязнь. Сдерживайте ее, хорошо? Судья обязан быть на стороне ребенка, но, если вы не будете следить за собой, он перейдет на сторону матери. Уже, возможно, есть свидетельства того, что вы и ваша жена никогда не принимали эту женщину. Я полагаю, есть свидетельства того, что последние год-два вы не отличались особой щедростью. Я настоятельно советую вам помнить, что против денег, возможно, сложится предубеждение.

— Благодарю вас за совет, — холодно сказал Рейнард.

— Не хотите взглянуть на то, что притащил кот? — спросила миссис Моран. — Вот идет доктор Бьянчи вместе с малышкой.

— Что это? Что это? — отозвалась миссис Кимберли. — Он не посмеет?

— Что скажет мадам? — подхватила миссис Линк, и все трое, покачиваясь на стульях, тихо заворчали.

Они вели бесконечную карточную игру, прерываемую по давно установившейся привычке только тогда, когда происходило что-либо стоящее внимания, особенно, если на короткой дорожке, ведущей в приемный покой, появлялась ревущая сиреной карета «скорой помощи».

Некто веселый и образованный, кратковременно проживавший в комнате наверху, одарил дам прозвищем, которое прижилось. В доме и на той части улицы, где знали об их существовании, три дамы были известны как Норны.[1]

Доктор Джозеф Бьянчи (знавший их и их жизнь) провел Шерри Рейнард (ничего о них не знавшую) по дорожке мимо высокого деревянного штакетника, на котором висела большая вывеска, достигавшая козырька над крыльцом и гласившая: «Здесь будет построен новый корпус клиники Святого Антония стоимостью 2,5 миллиона долларов». Шерри даже не заметила эту вывеску.

У дверей молодой человек позвонил.

— Вам надо будет переговорить с мадам, — сказал он. — Простите, я хотел сказать, с миссис Пибоди, хозяйкой. Поэтому я и позвонил.

Но открывшая им дверь девица была слишком молода для хозяйки. Это была странного вида девушка лет четырнадцати-пятнадцати, с чрезмерно большой головой и крупными, но почему-то совершенно невыразительными чертами лица. Она была невысокого роста и со слишком развитыми для своего детского платьица из голубого хлопка формами.

— Привет, Элси, — сказал молодой врач. — Иди, позови маму, будь умницей.

Девушка безучастно смотрела на него.

— Иди, позови маму, будь умницей, — повторил молодой врач, и на этот раз просьба дошла до нее. Девушка, похоже, очень обрадовалась тому, что поняла ее. Кивнув головой, она упорхнула.

— Как говорится, умственно отсталая, — шепнул доктор Бьянчи Шерри на ухо. — Особенно беспокоиться нечего.

Через старинную широкую дверь они прошли в почти квадратную прихожую, застланную вытертым ковром. Слева была лестница — шесть ступенек до площадки, откуда под прямым углом уходил вверх еще один пролет. Кругом было полно глянцевых поверхностей: ступени, перила, балясины, поручни, все желто-коричневое дерево было покрыто толстым слоем блестящего лака.

Под лестницей на стене висело обычное для таких мест зеркало с обычным полукруглым столиком под ним, на котором была разбросана почта. Правая стена была оклеена обоями с головокружительным геометрическим рисунком розового и желтого цвета, и на ней висел телефон-автомат. Прямо впереди стены не было, и большая полутемная комната была заставлена мебелью.

Откуда-то со стороны лестницы появилась худая и подвижная женщина в выцветшем платье.

— Миссис Пибоди, — сказал молодой человек, — вот эта женщина справлялась в больнице о комнате.

Хозяйка склонила набок голову, темные волосы ее были уложены так, что производили впечатление надетой шляпки. Вероятно, парик. Темные глаза слегка косили. Правый уклонялся от центра, хотя и несильно. Голос у женщины был высоким и холодноватым.

— Ах да, мисс… э…

Шерри пришлось слегка встряхнуться, чтобы все объяснить.

— Меня зовут Шерри Рейнард. Миссис Рейнард. Моего мальчика положили в эту больницу. Мне нужно место, где я могла бы остановиться, чтобы быть рядом с ним. Всего лишь комнату.

— Понятно, — сказала миссис Пибоди. — Ну…

Довольно неохотно она обернулась.

Молодой доктор Бьянчи внезапно покинул их и понесся вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки.

— Вы знакомая доктора Бьянчи? — холодно спросила хозяйка.

— Простите?

— Доктора Бьянчи? — Хозяйка терпеливо повторяла фразы в тех же выражениях, напомнив Шерри о существовании умственно отсталой дочери.

— А… А, этого молодого человека? Нет, нет. Его попросила помочь мне женщина в регистратуре.

— Понятно. — Миссис Пибоди стала чуть более любезной.

Шерри последовала за ней в просторную комнату с окнами, выходившими на улицу, которые были тщательно завешаны тюлевыми занавесками и выцветшими розово-бурыми шторами. У нее сложилось впечатление пространства, сумбурности и некоторой старомодной элегантности. Резные деревянные рамы, туго натянутая обивка, фарфоровые украшения, матерчатые абажуры с бахромой. Миссис Пибоди вела ее через все это пространство. Со стороны улицы комната была лучше освещена, и теперь Шерри могла разглядеть окно в фонаре и трех пожилых женщин, сидевших за столом. Они сидели молча. Карты со шлепком ударялись о поверхность стола. Несмотря на то, что дамы не обернулись, Шерри почувствовала, что они внимательно вслушивались в каждый ее шаг.

— Комната, которую я могу сдать, — словно извиняясь, сказала миссис Пибоди, — была раньше верандой, но зато в ней, разумеется, очень свежий воздух.

Она обогнула резную деревянную ширму, закрывавшую проход, в котором не было двери, и открыла первую дверь слева, обильно покрытую лаком.

За ней находилась небольшая комната, две стены которой и половина третьей были застеклены. Все стекла, включая доходившие до пола, где, вероятно, когда-то была дверь, были завешаны сборками белой ткани. Свет казался очень холодным, но в комнате было чисто. В ней были односпальная кровать, узкий высокий шкаф, один стул и большой сервант, стоявший у стены.

— Выглядит замечательно, — сказала Шерри. — Ест ли она не очень… Сколько это стоит?

— Двадцать пять долларов в неделю, — быстро произнесла миссис Пибоди враждебным тоном. — Разумеется, в это включается завтрак по-европейски.

— О, мне кажется, это очень…

— Я не могу позволить готовить в комнатах, — прервала ее миссис Пибоди. — Но люди все равно будут пытаться готовить завтраки. Поэтому я их обеспечиваю ими и избавляю от лишних хлопот. Обеды и ужины я не предлагаю.

— Понятно.

— Что, еще? Ванная общая, — сказала миссис Пибоди, чувствуя необходимость принять заботливый, радушный вид, — но она весьма удобная. Очень просторная. Прямо в конце коридора.

Шерри, которой хотелось немедленно броситься в кровать, тем не менее, проследовала осматривать очень просторную ванную. Она была допотопной, краны подтекали. Однако чисто. Сойдет.

— На какой срок вам требуется комната? — спросила миссис Пибоди, и ее слегка косящий взгляд забегал вверх-вниз по Шерри.

— Не могу сказать. Я не знаю. — Шерри слишком устала, чтобы говорить. — Это зависит от того, как будет поправляться мой малыш. Я могу заплатить за неделю и поселиться? Я хотела бы отдохнуть, а затем мне нужно будет съездить за вещами. Сегодня утром Джонни привезли в больницу на «скорой». (О, пожалуйста, скорее позвольте мне расплатиться с вами и оставьте меня одну.)

Однако комнаты не снимаются так быстро. Необходимы осторожные формальности. Миссис Пибоди должна была справиться о причине вызова «скорой», возрасте ребенка, прогнозе на ход лечения и местонахождении отца.

Шерри сообщила ей о травмах, полученных мальчиком. Она также сказала, что разъехалась с мужем.

— Комната на одного человека, — резко сказала миссис Пибоди. — Я не позволяю джентльменам заходить на этот этаж… Я также не позволяю дамам подниматься наверх.

— Да, я понимаю, — сказал Шерри. Открыв кошелек, она молча протянула деньги.

— Внутри есть задвижка, — ледяным голосом произнесла миссис Пибоди, — ключей, разумеется, нет, чтобы можно было убирать. Хотя мои постояльцы — честные люди, вам не следует оставлять ценности без присмотра.

— Разумеется, я не стану делать этого, — торжественно заверила ее Шерри. — Благодарю вас.

О Боже! Наконец-то ей удалось закрыть дверь этой странной маленькой комнаты, задвинуть засов и остаться одной.

Она положила сумочку на комод, опустилась на край узкой кровати и скинула туфли. Очень медленно Шерри вытянулась во всю длину в мертвенном свете холодной комнаты. Она подумала: все в порядке. Все будет хорошо.