Категории
Самые читаемые
PochitayKnigi » Документальные книги » Публицистика » Конец года. Фаблио (сборник) - Виктор Меркушев

Конец года. Фаблио (сборник) - Виктор Меркушев

Читать онлайн Конец года. Фаблио (сборник) - Виктор Меркушев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Перейти на страницу:

Но детская площадка не умолкала ни на секунду, не давая мне возможности произнести сбившейся в кучу ребятне судьбоносный эдикт. Хотя что-то подсказывало, что сама природа, с несвойственной ей детской непосредственностью, уже позаботилась о неукоснительном соблюдении данного предписания, поняв и воплотив его по-своему, лукаво отнимая у взрослых чувство ответственности и наличие у последних какой бы то ни было предусмотрительности.

Я осознал это, когда увидел, как члены Временной Гуманитарной Группы по очереди взбирались на металлическую ферму игровой площадки в надежде просунуть голову в обруч баскетбольного кольца.

«Слабаки!» – подумалось мне. И я весело припустил к ним, всего лишь за два прыжка преодолев трехсекундную зону.

«Во как надо!» – завопил я, просовывая голову в корзину. Мне отчего-то совершенно не было стыдно от такой дерзкой проделки, напротив, от допущенной шалости повеяло давно забытой бодростью и ребяческим задором.

«Хорошо-то как!» – поведал я ничего не понимающей толпе несмышлёнышей, ощущая в себе такую же как и у них младенческую резвость и необъяснимую лёгкость как в голове, так и во всём своём теле.

Первая книжка диктатора

Плоское веснушчатое лицо диктатора победно лучилось довольством и умиротворением. И надо сказать, что повод тому был. Мимо него шагали праздничные колонны людей, которые шумно приветствовали своего вождя. Они несли его парадные портреты и дружно скандировали его имя. А он от удовольствия слегка щурил глаза и старался изо всех сил держаться прямо, чтобы его кудрявая рыжая голова торжественно смотрелась на ярко-лазоревом фоне весеннего неба. Рыжий триумфатор небрежно махал шествующим согнутой ладонью, только полностью ощутить величие момента у него всё-таки не получалось. Мешало какое-то дрянное наваждение, впрочем, не наваждение даже, а так, совершенно нелепое и неуместное здесь воспоминание, воспоминание из далёкого детства, не несущее в себе ничего такого, ради чего его стоило бы сохранять в себе столь длительное время. Тем не менее, оно никуда не исчезало, а напротив, память вновь и вновь возвращала своего владельца в уже несуществующую маленькую комнатку, где на дощатом полу возвышался фанерный ящик со всяким хламом, среди которого находилась единственная в доме книжка со странным забытым названием. Её страницы имели горьковатый запах миндаля и на ощупь напоминали сухую штукатурку наружных стен.

Он помнил её зелёную обложку и мелкий серебристый орнамент вокруг призабытого названия, только не знал ни о чём эта книга, ни кто её написал, ни, тем более, как она оказалась в фанерной коробке на дощатом полу. Будущий диктатор так и не нашёл времени её прочесть, хотя, впрочем, он по-своему любил книги, прежде всего за стройность их буквенных рядов, строгий порядок построения страниц и за неукоснительное соблюдение предписанных свыше правил синтаксиса и орфографии.

Шествующие правильными колоннами буквы ему нравились даже больше, нежели сменяющие друг друга праздничные людские колонны. В буквенных рядах он ощущал больше преданности и силы и полагал, что они имеют куда как более значительный потенциал служения. Одного лишь опасался думающий диктатор. А вдруг вся эта неодолимая мощь из гласных и согласных обернётся против него и будет противопоставлена его власти, ведь он так и не удосужился заручиться её расположением и лояльностью.

Ему, действительно, некогда было читать. Путь диктатора к сегодняшнему триумфу был непрост, рискован и непредсказуем и никоим образом не соответствовал тому порядку и предписанным свыше законам, соблюдения которых он жёстко требовал от подвластного ему народа.

А народ его, хоть и вышагивал внизу тёмными шеренгами, но всё равно уступал в строгости построений буквенным рядам.

«Отчего они такие разные, – думал диктатор, – должен же быть какой-то частный порядок, подобный правилам синтаксиса и орфографии, который возможно было бы употребить для приведения разрозненной толпы к общему, тотальному порядку? А то здесь всякий норовит сбить строй, взять не ту ногу или чем-нибудь отвлечься, тем самым разорвав согласное движение! Чего только стоит вот этот, седой, в конце колонны!» Взгляд диктатора впился в пожилого демонстранта, и это созерцание не принесло триумфатору никакой радости. Более того, седой человек, с лукавой улыбкой машущий диктатору полусогнутой ладонью, рисковал испортить праздник не хуже навязчивого воспоминания.

«Дерзкий старик»! – негодовал диктатор, хотя не было ничего дерзкого в старческой фигуре, сутулой и неторопливой.

А дерзость могла разве что заключаться в том, что оба они думали об одном и том же, поскольку старик зачем-то вспомнил про свою, написанную ещё в юности, книгу с замысловатым названием, которое отчего-то напрочь позабыл диктатор. Там, под зелёной обложкой, украшенной мелким серебристым орнаментом было написано, что не может быть никакого порядка в стране, где не читают книг, и не может быть в такой стране ни частного порядка, ни порядка общего, ни внутреннего, ни внешнего.

Молчание Агнца

Чем больше их становилось, тем теснее они обступали Агнца с надеждою быть услышанными. Но Агнец молчал, и было неизвестно – в состоянии ли Он отвечать на вопросы и просьбы, обращённые к Нему. Многоголосый шум не смолкал ни на секунду, и там слышны были не только человеческие голоса, но и клёкот птиц, рычание зверей и жужжание насекомых. В тесноте предстоящие теряли свои крошечные тела и обретали новые, только это никак не влияло на гул и роптание вокруг Агнца, напротив, ропот усиливался и уже достигал внешней оболочки, за которой Агнец не имел никакой силы.

Только не надо думать, что все вокруг исключительно полагались на Агнца и непременно ждали от Него каких-то слов. Некоторые догадывались, что не нужны им никакие слова, ибо Слова в них и так больше, нежели вещества, и вряд ли Агнец уполномочен остановить время, текущее через их жизни и неспособное течь как-нибудь иначе.

Впрочем, молчание Агнца всё равно невозможно было объяснить, ибо кому, как не Ему доподлинно известно, что не могут задавать ненужных вопросов предстоящие, те, кого нельзя считать ни живыми, ни мёртвыми, и кто не способен победить лежащего внутри них Слова.

Правда, в последнем Агнец был не вполне уверен и мог представить растекающиеся по земле благолепие и мир, когда народы бы забывали вражду, люди теряли ненависть и злобу, когда хищники резвились бы вместе со своими возможными жертвами, а стада оставили бы в покое побеги и травы.

Но такое нарушило бы естественный временной ход и Агнец снова и снова вглядывался в предстоящих, дабы не пропустить никакого события, способного прервать пульсирующий ток времени.

Эра одуванчиков

Душан с удивлением смотрел на летающие параипотики одуванчиков, смотрел так, словно раньше их никогда не видел. А те поднимались с зелёных дорожных обочин, узких газонов, взлетали из-за заборов и городских оград, либо вообще появлялись неизвестно откуда.

Воздух кишел их неисчислимым количеством, напоминая Дут на ну медленный снегопад. Парашютики маневрировали, кружились, устремлялись вверх, но было в этом разнонаправленном движении что-то обречённое, и это чувство возникало, скорее всего, из-за того, что весь тротуар и вся утоптанная земля оказывались устланными белой пушистой ватой, которая многими тысячами подошв сбивалась в грязный хрустящий наст.

Непонятно почему, но Душан в этой белой мистерии видел гораздо большее, нежели просто очередное торжество Флоры, приходящееся на конец июня. Перед его взором проплывало бесконечное множество знакомых и незнакомых лиц, воплотившихся в живые волокнистые летающие шары и заполонивших всё окружающее пространство.

Они нежились в сияющем горячем солнце, красовались друг перед другом своими тонкими невесомыми оболочками и, вздрагивая от частых соприкосновений, разносились конвекционными потоками воздуха в разные стороны. Там же, среди плывущих над землёю лиц, Душан без всякого удовольствия узнал и себя, особенно обратив внимание на то обстоятельство, что он ничем не отличался от прочих участников хаотического парения и был подвержен тем же случайностям и обстоятельствам среды, что и остальные.

«Куда же нас так много и в чём наше предназначение и смысл?» – вопрошал Душан, наблюдая как незадачливые парашютисты превращаются из множества хрупких мятущихся сфер в грязный, спрессованный подошвами наст.

«Неужели такой восхитительный праздник броунова движения не может иметь иного логического завершения? И отчего так губительно возвращение к породившей весь этот животрепещущий белый фейерверк земле?» – размышлял Душан, никак не желающий признавать фундаментальные законы бытия. – «И что изменится, если мы не будем так бездумно беспечны или нас станет в миллионы раз меньше?»

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Перейти на страницу:
Тут вы можете бесплатно читать книгу Конец года. Фаблио (сборник) - Виктор Меркушев.
Комментарии