Сын Толстого: рассказ о жизни Льва Львовича Толстого - Бен Хеллман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Идея книги: бессмертие – это закон жизни, a физическое существование – лишь временная форма вечной сущности. Для счастья необходимо физическое здоровье. Оно достигается разумным образом жизни, радостью и преодолением физических страданий. Поэтому постоянный покой и радостное настроение типичны для всех сторонников этой замечательной религии нового времени.
Бессмертие и физическое благополучие – именно к таким вопросам Лев питает наибольший интерес. Вдохновляюще звучит и тезис о том, что богатство и христианство не противоречат друг другу – вдохновляюще еще и потому, что это идет вразрез с трактовкой слов Иисуса Толстым.
В Бостоне Лев успевает сходить в театр. В Tremont Theatre он смотрит комедию Green Stockings («Зеленые чулки») с восхитительной Маргарет Энглин в главной роли. До этого момента Лев довольствовался ролью сына знаменитого Толстого. Сейчас в нем просыпается драматург. Его представляют актрисе, он хвалит ее игру, мимоходом замечая, что написал пару-тройку пьес, и одна из них поставлена, между прочим, в Париже. На следующий день Энглин получает набросок к новой пьесе. Речь в ней идет о террористическом акте, совершаемом накануне Кровавого воскресенья. В роли нигилистки Лев представляет Энглин. Заключается контракт: если Лев предоставит полный текст в течение трех месяцев, премьера состоится грядущей осенью. Но до этого, увы, не доходит. Мешают обстоятельства.
В Нью-Йорке Льва приглашают на вечер в Twentieth Century Club, где выступает барон Поль Анри Бенжамен д’Этурнель де Констан, лауреат Нобелевской премии 1909 года. Лев с интересом слушает рассуждения француза о роли Америки в миротворческой работе. Констан действительно достойный нобелиат, искренний, идеалистично настроенный. Далее следует предложение, вызывающее у Льва страх. Может быть, сын борца за мир Толстого тоже скажет несколько слов? Лев колеблется, но Констан подталкивает его к трибуне со словами «Il faut se jeter à l’eau» («Просто прыгайте и плывите»). Лев импровизирует, произносит несколько фраз о необходимости союза США и России. В эпоху вооружения и военных угроз великие нации должны держаться вместе, чтобы способствовать разоружению. И в такой ситуации обе географические державы наделяются ключевой ролью, поскольку обладают и молодой силой, и великим будущим.
После ужина Льва явно обольщают две красавицы-американки, кокетливо танцуя, они пытаются его обнять. Но Льву удается противостоять флирту. Проблем с женщинами ему хватает в Париже.
Лев выступает и в отеле Astor на встрече, организованной Лигой политического образования (The League for Political Education) – «с акцентом, но на хорошем английском» – о важности дружбы между Россией и Америкой. От дискуссий об отце он хотел бы воздержаться, но они неизбежны. Пастор Розуэлл Бейтс, который дает в честь Льва обед на двадцать пять персон, как выясняется, посещал Толстого в Ясной Поляне в августе 1904 года. Еще одна гостья, много раз посещавшая Ясную Поляну, – Исабель Хэпгуд. Она активно переписывалась с Толстым с конца 1880-х и перевела многие из его сочинений. Лев обещает взять с собой в Россию две серебряные ложки в подарок Софье Андреевне и Татьяне Львовне.
Пятнадцать лет назад большая группа сектантов-духоборов была вынуждена эмигрировать в Канаду, иначе им грозили тюремное заключение и ссылка. Значительную помощь им тогда оказала семья Толстых. Сейчас Лев узнает, что духоборы процветают, а их численность выросла. Новость пробуждает безудержные фантазии. Славянская раса, похоже, настолько жизнеспособна, что, возможно, когда-нибудь именно духоборы будут основным населением Северной Америки!
Во время первой поездки в Америку заниматься скульптурой Лев не успевает. Но музей искусств Метрополитен получает от него в дар бронзовый бюст Толстого. Второй бюст Лев выставляет на продажу в художественном магазине, «лучшем в Америке». Иными словами, у Тиффани. К этому моменту Лев уже находится в Америке дольше, чем рассчитывал Хилл. Интерес американцев к Толстому-младшему начинает падать. Роскошная жизнь заканчивается, ремень нужно затягивать потуже. Лев перемещается по городу на трамваях, живет скромно. В последние недели в Нью-Йорке он снимает номер во «французской» гостинице Lafayette стоимостью два доллара за ночь. Здесь в конце марта он становится свидетелем сильного пожара в соседнем одиннадцатиэтажном здании. На его глазах люди выпрыгивают из окон девятого этажа. А через пару дней мимо его окон проезжает похоронный кортеж из ста пятидесяти гробов. Торжественность церемонии производит на Льва сильное впечатление.
О своем путешествии Лев подробно рассказывает в десяти подробных репортажах, объединенных под рубрикой «В Америке», которые выходят в «Новом времени» весной 1911 года. Двенадцать лет тому назад он предлагал России взять за образец Швецию. Теперь образцом становится Америка. Американцы рационально относятся к жизни и ставят перед собой практичные цели. Во многих областях, к примеру в религии и образовании, есть множество позитивных начинаний. Россия и Америка уже имеют много общих качеств, таких как простота, открытость, размах, величие. Оба государства находятся в стадии развития, что тоже плюс. Было бы хорошо, если бы Америка и Россия доминировали в мире вместе, а другие народы ради собственного блага и блага всего человечества подчинились этим двум великим державам.
В Нью-Йорке Льва застает письмо от сестры Татьяны. Возвращаясь из Рима в Россию, она навестила в Париже невестку и увидела, что Дора покинута, больна и беспомощна. Выяснилось, что вскоре после отъезда Льва у нее началось кровотечение и случился выкидыш. Десятилетнему Пале пришлось, помимо учебы, заниматься хозяйством. В письме к Софье Андреевне Татьяна пишет, что «он уже большой, распорядительный и разумный, точно взрослый». И тем не менее!
Лев намеревался прожить в Америке три месяца, но теперь его мучает совесть за то, что он бросил жену и пятерых детей. Он быстро собирается и уже в середине апреля возвращается в Европу. Поездка проходит, как в трансе, он с тревогой думает о здоровье Доры, о судьбе детей, если вдруг с ней что-нибудь случится, и о собственной дилемме. По прибытии на место он немедленно едет в квартиру на площади Сен-Жак. Дора лежит в шезлонге, окруженная растерянными детьми. Уезжая, Лев не знал о беременности жены и сейчас при виде ее бледного лица чувствует себя бесконечно виноватым. Это его отрезвляет, и он берет на себя роль доброго
