Сигнал сбора - Уильям Форстен

— Это любопытно, — заметил Кубата. — Может быть, они специально хотят показать нам, что у них есть больше железа, чем им нужно?

— Или это у них такое заклинание? — предположил Алем.

Все смотрели друг на друга, но никто не находил ответа.

— Могут они изготовить такие новые штуки до нашего прихода? — спросил Музта, беря ружье.

— Это потребует сильной магии или больших машин, — сказал Алем, сделав шаг вперед и взяв ружье, чтобы рассмотреть его. — Я никогда не видел раньше такого порошка, какой был насыпан в бочку, и думаю, что он пришел из мира янки. Скот до сих пор не делал таких вещей здесь, в Валдении.

— Может быть, только до сих пор, — сухо бросил Кубата.

Тула и некоторые другие вожди рассмеялись.

— Скот есть скот, — проревел Магту Ву-Карт. — Годится для бойни, а не для войны. Или зубы Кубаты настолько затупились, что он будет теперь прятаться в юрте при мычании скота?

Кубата повернулся к Магту, его рука потянулась к ножнам.

Ухмыляясь, Магту начал вытаскивать свой меч.

— Давай, старик, — прорычал он.

— Если прольется кровь одного из вас, — взревел Музта, — я своими руками убью обоих.

Магту посмотрел на кар-карта. На мгновение в его глазах мелькнул вызов, но затем, спрятав свой меч в ножны, он презрительно улыбнулся Кубате, как бы говоря, что его спасло только заступничество вождя.

Дрожа от гнева, Кубата повернулся и заковылял прочь.

— Мы ничего не можем сделать с этим сейчас, — спокойно произнес Музта, указывая на ружье в руках Алема. — Здесь нам хватит пищи на зиму. Колесо уже снова висит высоко в небе. Но еще до того, как снег растает, мы двинемся в путь. И тогда я отправлю Кубату с отрядом в тысячу воинов вперед, чтобы они пришли на Русь раньше орды.

— К тому же он сможет очистить нам дорогу от бродячего скота, — сказал Алем.

Присутствующие проворчали нечто одобрительное. Каждые несколько лет они посылали вперед экспедицию, чтобы уничтожать скот, который мог бы не подчиниться им. Такой скот служил очень плохим примером, и регулярные зачистки были необходимы.

— Я давно не охотился на бегущий скот, — засмеялся Магту. — Я пойду вперед с Кубатой, хочу поразвлечься.

Музта не мог отклонить просьбу вождя клана, но он предвидел проблемы, которые неизбежно возникнут.

— Если все решено, давайте вернемся в город и отметим Праздник Луны.

Раздались громкие одобрительные возгласы, в предвкушении пиршества на лицах засветились улыбки, и все поспешили к своим лошадям.

Музта отделился от группы и подошел к стоящему поодаль Кубате.

— Ты не должен был вмешиваться, — сказал Кубата, и его голос задрожал от гнева.

— Он мог убить тебя, мой друг, — ответил Музта. — Тогда я умер бы, если мне суждено быть убитым, а теперь мне придется жить обесчещенным. — Дружище, — сказал Музта, положив руку на плечо Кубате, — ты должен признать, что твоя рука, держащая меч, ослабела. С возрастом это происходит со всеми нами.

Кубата посмотрел на своего старого друга, его глаза были полны боли.

— В былые времена таким, как Магту, и в голову не пришло бы так говорить со мной. Когда-то я мог разрубить его на две половинки с одного удара. А сейчас я ничто для себя и для тебя, мой карт.

Музта рассмеялся, как если бы его старый друг выдал глупейшую шутку.

— В молодости я скакал позади тебя в битве при Ончи и видел твою силу, когда ты уложил целую дюжину мерков. Не мой отец, а ты спланировал поражение мерков на юге. Только благодаря тебе и твоей мудрости тугарская орда не канула в небытие. Я могу найти десять тысяч драчливых дураков, подобных Магту, которые способны только размахивать мечом и натягивать лук. Но такого ума, как у тебя, я не найду больше нигде.

— Ончи был больше оборота назад, — сказал Кубата.

— Мерки могут снова прийти, — заметил Музта, — оспа пригонит их. Голод заставит их двигаться на север, к нашим пастбищам. Я бы первый выступил против них, если бы у нас было достаточно воинов, чтобы нанести им поражение и удерживать их земли.

— За мерками находятся южные орды, — сказал Кубата. — Мы поделили мир после Ончи. Было бы глупо снова начинать войну, ибо южные кланы непременно вмешались бы.

— Но если война придет, мне без тебя не обойтись. Твои руки не имеют значения для меня, твой ум — вот что бесценно.

Музта положил обе руки на плечи седеющего воина и нежно встряхнул его.

— Пойдем в город, на праздник — сказал он.

Оба они, всегда такие сдержанные, были несколько смущены столь открытым проявлением чувств.

— Меня беспокоят не только мерки, — сказал Кубата, когда они направились к тому месту, где их ждали лошади со слугами.

— А кто же? Янки?

— С их извергателями грома они могут убить не меньше воинов, чем мерки с их стрелами. Племянник Тулы был идиотом, когда пожертвовал воином только для того, чтобы посмотреть, на какое расстояние стреляет оружие. Это может пробудить у русов ложные надежды.

— Противостоять всей орде? Для этого они должны быть безумцами, — отозвался Музта.

— Мы предпочли забыть, мой карт, что скот обладает чувствами, — возможно, такими же сильными, как наши. Предки оставили нам мудрый завет: брать в пищу только двоих из десяти, тогда все могут надеяться, что они не будут выбраны. То, что мы даем им возможность размножаться, не используем слабых, больных и старых, выбирая для еды только лучших, это большая мудрость.

— Но оспа сделала их положение отчаянным, и эти янки могут разрушить то, что складывалось веками и помогало сохранить порядок на Руси и во всем мире. Оба этих фактора представляют огромную опасность.

— Единственная мудрая вещь, которую сделал Вулти, — это то, что он приказал правителям Руси уничтожить янки немедленно. Надо надеяться, что это будет выполнено, потому что они — наглые и отчаянные, а это делает скот опасным.

Музта снова вспомнил, что случилось в городе прошлой ночью. Возможно, Кубата чересчур осторожничал. Но они мало что могут сделать до похода на Русь. Если о чем и надо было сейчас беспокоиться, так об этой странной оспе. Оставалось только надеяться, что их пропитание на следующую зиму не пропадет.

— Мой карт, мы должны предвидеть возможность того, что скот во всем мире окажется зараженным или что образ мыслей янки распространится среди всех видов скота на нашем пути, — сказал Кубата спокойно.

Музта взглянул на своего друга. Так часто Кубата озвучивал мысли, пришедшие ему в голову всего мгновение до этого. Как будто сознание одного было каким-то странным образом связано с сознанием другого.

— Тогда мы умрем, — удрученно сказал Музта.

— Мой господин, мы должны научиться думать, — резко возразил Кубата. — До прихода скота мы жили, собирая пропитание и охотясь. Теперь мы стали зависимы от скота как от единственного источника пищи и никогда не думаем о том, что он может заболеть или взбунтоваться. Но скот принес нам лошадей, и мы должны научиться, если понадобится, использовать и их мясо, разводить их, чтобы они могли заменить нам мясо скота.

— Но скоту и так едва хватает корма. Только их знать ест мясо, а мы забираем остальное.

— Значит, пришло время научиться выращивать это мясо, — заметил Кубата.

— Ты думаешь, ситуация настолько плоха? — тихо спросил Музта.

— Я думаю, — бросил Кубата, — что ситуация достаточно плоха для того, чтобы подумать о возможности питаться мясом наших лошадей.

— Никогда! — прорычал Музта. — Лошадей едва хватает для верховой езды и перевозки нашего скарба и семей. Или ты хочешь, чтобы мы унизились до того, что стали бы снова ходить пешком? Лучше умереть! Лошадь выше скота, нехорошо есть ее, даже если она состарилась и не может больше служить нам.

— Мой господин, я думаю, мы должны обдумать даже более решительные действия, которые придется предпринять до того, как кризис пройдет.

Музта молчал, не в силах ответить.

Дойдя до лошадей, они взяли поводья у ждавших их слуг и сели в седла. Затем они стали спускаться вниз по холму. Внезапно Музта осадил лошадь и обернулся к слугам.

— Пошлите кого-нибудь подобрать этот скот, — прокричал он, указывая на человеческие тела, лежащие на снегу. — Это отличная еда, и нельзя дать ей испортиться.

— Мэлади, давай полный ход! — закричал Фергюсон.

Эндрю испытывал большое искушение отойти подальше, но Фергюсон мог подумать, что он не вполне доверяет его инженерным способностям.

В толпе Суздальцев воцарилась выжидательная тишина. Калинка устроил им часовой перерыв, чтобы они смогли стать свидетелями великого события.

Паровоз уже испытали накануне, чтобы удостовериться, что все работает как надо. Худшее случилось тогда, когда Фергюсон поднял двигатель на блоках, и из наполненной до краев топки вырвался столб пара.