Там мы стали другими - Томми Ориндж

– Будь по-твоему, – говорит Харви. Вот в чем проблема с такими мужчинами, как Харви. Пусть даже казалось, что он изменился к лучшему, свинью из него никогда не вытащить. Джеки наплевать, если он подумал, что может быть по-другому. Это его проблемы, в конце концов. Она носила их ребенка, родила и отказалась. Их малышка. Пусть теперь он тоже мается от чувства вины. Так и должно быть.

Когда Джеки просыпается, ей кажется, что еще слишком рано, но она никак не может снова заснуть. Раздвигая занавески, она видит солнце, поднимающееся из-за горизонта. Только в эти часы можно увидеть тот волшебный градиент от темно-синего к светло-голубому, которые встречаются где-то посередине. Она всегда любила этот оттенок синего цвета. Ей следует чаще смотреть на восход солнца. Когда в последний раз она наблюдала восход? Вместо этого она задергивает шторы и включает телевизор.

В какой-то момент спустя пару часов приходит сообщение от Харви. Он собирается на завтрак.

– Нервничаешь? – Джеки подцепляет вилкой кусочек колбасы и макает его в лужицу сиропа.

– Давненько я не нервничал. – Харви делает глоток кофе. – Именно там я лучше всего соображаю. Перед микрофоном. Просто говорю то, что вижу, и это дается легко, учитывая, сколько пау-вау я провел. Это как у спортивных комментаторов, которые молотят всякую чепуху, заполняя паузы в игре, за исключением тех моментов, когда я говорю о том, что творится вокруг нас, пока танцоры проходят на поле, и иногда это звучит как молитва. Но ведущему нельзя быть слишком серьезным. От него ждут дерзости. Это большое событие для многих людей, которые хотят выиграть приз. Соревнование. Так что я должен постараться сделать его легким и беззаботным, как это делают спортивные комментаторы. – Он перемешивает все, что лежит у него на тарелке – яичницу, печенье, подливку, сосиски. Втыкает вилку в это месиво. Управившись со своим блюдом, он подчищает остатки гренком. Джеки потягивает кофе и смотрит, как Харви уминает промокший гренок.

На пау-вау Джеки садится рядом с Харви под брезентовым навесом, где размещаются акустическая система и микшерный пульт, из которого змейкой выползает микрофонный шнур.

– У тебя будут имена и номера танцоров, скажем, на листке бумаги перед глазами, или ты запоминаешь их наизусть? – спрашивает Джеки.

– Запомнить? Скажешь тоже. Вот, – говорит Харви и протягивает ей планшет с длинным списком имен и номеров участников. Она рассеянно пробегает глазами по списку.

– Мы в порядке, Харви, – говорит Джеки.

– Я знаю.

– Вряд ли.

– Больше сорока лет прошло, – говорит Харви.

– Сорок два, – уточняет она. – Ей сорок два года. Нашей дочери.

Джеки уже готова вернуть планшет Харви, когда видит в списке имя Орвила. Она подносит планшет поближе к глазам, чтобы убедиться. Перечитывает имя снова и снова. Орвил Красное Перо. Он там. Джеки достает телефон, чтобы отправить сообщение сестре.

Октавио Гомес

Хотя пистолеты пластиковые, во время прохода через металлодетекторы Октавио все равно потеет. Но ничего не происходит. Оказавшись по ту сторону рамки, Октавио оглядывается вокруг, проверяя, нет ли поблизости любопытных глаз. Охранник читает газету возле детектора. Октавио подходит к кустам и видит черные носки. Он протягивает руку и забирает пару.

В туалете Октавио роется в одном из носков и выхватывает пригоршню пуль, затем передает носки в соседнюю кабинку, Чарльзу, который проделывает то же самое и передает их Карлосу, а тот – в последнюю кабинку, Келвину. Когда Октавио вставляет пули в патронник, он чувствует, как ужас пробегает по всему его телу, от кончиков пальцев ног до макушки головы. Ужас уходит, словно давая понять, что Октавио упустил свой шанс прислушаться к нему, потому что как раз в этот миг пуля выскальзывает из рук Октавио и, звонко ударившись об пол, выкатывается из кабинки. Слышится скрип ботинок. Должно быть, Тони пришел за своими патронами. Все замолкают при звуке катящейся пули.

Эдвин Блэк

Блу и Эдвин сидят за столом под навесом, который установили раньше. Они смотрят, как танцоры выходят на торжественный парад. Блу тянет шею, разглядывая их.

– Ты там кого-нибудь знаешь? – спрашивает она.

– Не-а. Но послушай. – Эдвин показывает пальцем вверх, откуда разносится голос ведущего.

– Твой отец, – говорит Блу, и они прислушиваются.

– Странно, правда? – произносит Эдвин.

– Не то слово. Но, постой, ты узнал о нем до или после того, как получил стажи… я имею в виду работу, или…

– Нет, я знал. Я хочу сказать, что отчасти мое решение выбрать эту работу связано с желанием выяснить, кто он такой.

Они наблюдают проход танцоров. Первыми идут ветераны со своими флагами и дубинками. За ними тянется длинная вереница подпрыгивающих танцоров. Эдвин старательно избегал смотреть видеозаписи пау-вау, чтобы сохранить этот момент. Пусть все будет внове, даже после того как Блу настояла, чтобы он посмотрел несколько кадров пау-вау на YouTube и знал, во что ввязывается.

– Ты там кого-нибудь знаешь? – спрашивает Эдвин.

– Многие ребята, которых я знала, когда работала здесь, уже выросли, но я что-то никого из них не вижу, – говорит Блу. Она смотрит на Эдвина, когда тот встает из-за стола.

– Ты куда?

– Схожу за тако, – говорит Эдвин. – Тебе принести?

– Ты опять собираешься пройти мимо своего отца, да?

– Да, но на этот раз я действительно возьму тако.

– И в тот раз ты тоже вернулся с тако.

– Правда? – удивляется Эдвин.

– Просто пойди и поговори с ним.

– Это не так-то легко. – Эдвин улыбается.

– Я пойду с тобой, – заявляет Блу. – Но ты действительно должен поговорить с ним.

– Ладно.

– Идем. – Блу встает. – А разве вы с отцом не договаривались встретиться здесь?

– Да, но после этого мы больше не общались.

– Понятно.

– Это не из-за меня. Представь себе. Тебя находит твой сын. Сын, о существовании которого ты и не подозревал, а потом ты просто… прекращаешь общение? Сначала говоришь: «Да, здорово, давай встретимся», ну а дальше ничего, никаких планов.

– Может, он решил подождать, пока вы не встретитесь? – размышляет Блу.

– Мы ведь уже идем туда, не так ли? Так что давай прекратим этот разговор. Давай сделаем вид, будто мы говорим о чем-то другом.

– Может, нам не стоит делать вид, будто мы говорим о чем-то другом, а просто поговорить о чем-нибудь другом? – предлагает Блу и понимает, что невозможно придумать другую тему для разговора.

Они идут молча, мимо столиков под навесами. Когда они приближаются к шатру ведущего, Эдвин чуть наклоняется к Блу. – Значит, танцоры-победители просто берут наличные, и никаких налогов, никаких скрытых сборов? – произносит он словно в продолжение разговора.

– Теперь