Западноевропейская поэзия XХ века - Антология

ЛЕТЧИК-ИРЛАНДЕЦ ПРЕДВИДИТ СВОЮ ГИБЕЛЬ[122]

Перевод А. Сергеева

Я знаю, что с судьбою вдругЯ встречусь где-то в облаках,Защитник тех, кому не друг,Противник тех, кому не враг.Ничья победа на войнеНе разорит и не спасетВ нагой Килтартанскои странеБосой килтартанский народ.Не долг, не родины призыв,Не исступленной черни рев —Минутной вольности порывБросает в бой меж облаков.Я взвесил все и рассудил,Что мне отныне не суметьБесцельно жить, как прежде жил,Какая жизнь — такая смерть.

ПАСХА 1916 ГОДА[123]

Перевод А. Сергеева

Я видел на склоне дняНапряженный и яркий взорУ шагающих на меняИз банков, школ и контор.Я кивал им и проходил,Роняя пустые слова,Или медлил и говорилТе же пустые словаИ лениво думал о том,Как вздорный мой анекдотВ клубе перед огнемПриятеля развлечет,Ибо мнил, что выхода нет,И приходится корчить шута.Но уже рождалась на светУгрожающая красота.

Эта женщина[124] днем былаСлужанкой благой тщеты,А ночью, забыв дела,Спорила до хрипоты —А как ее песни лились,Когда, блистая красой,По полю на травле лисСкакала она с борзой!А этот был педагог[125],Отдававший стихам досуг.И, наверно, славно бы могЕго помощник и друг[126]На нашем крылатом конеМир облетать верхом.Четвертый казался мне[127]Бездельником и крикуном.Забыть ли его винуПеред тою, кто сердцу мил?Но все ж я его помяну:Он тоже по мере силОтверг повседневный бредИ снял шутовские цвета,Когда рождалась на светУгрожающая красота.

Удел одержимых однойЦелью сердец жесток:Став камнем, в стужу и знойПреграждать бытия поток.Конь, человек на коне,Рассеянный птичий кликВ пушистой голубизнеМеняются с мига на миг.Облака тень на рекеМеняется с мига на миг;Копыта вязнут в песке,Конь к водопою приник;Утки ныряют, ждут,Чтоб селезень прилетел;Живые живым живут —Камень всему предел.

Отвергших себя сердецУчасть, увы, каменеть.Будет ли жертвам конец?Нам остается впредьШептать, шептать имена,Как шепчет над сыном мать:Он пропадал допозднаИ усталый улегся спать.Что это, как не ночь?Нет, это не ночь, а смерть,И нельзя ничему помочь.Англия может теперьПосул положить под сукно.Они умели мечтать —А вдруг им было даноИ смерти не замечать?И я наношу на лист:Мак Донах и Мак Брайд,Коннолли[128], и ПирсПреобразили край,Чтущий зеленый цвет,И память о них чиста:Уже родилась на светУгрожающая красота.

ЛЕБЕДЬ И ЛЕДА[129]

Перевод А. Ларина

Внезапный шквал: громадные крылаПугают деву, грудь исходит в плаче,На гибком теле ноша тяжела,И гладят лоно лапы лягушачьи.

Как могут пальцы слабые изгнатьИз чресел оперенную зарницу?Как может тело всуе проклинатьНесущуюся ввысь, как облак, птицу?

Во чреве зыблемом порожденыТроянский конь, всеобщее вдовствоИ мертвый Агамемнон.        В ослепленьеОт кровожадных ласк и вышиныПостичь она могла ли божество,Пока к земле не началось паденье?

ПЛАВАНИЕ В ВИЗАНТИЮ[130]

Перевод А. Эппеля

Тут старых нет. Здесь молодость живетВ объятиях друг друга. Птичья трель —Песнь поколений, их в века исход,В протоках лосось и в морях макрель —Всё славит лето: рыба, птица, скот,Зачатье, зарожденье, колыбель.Всяк в любострастном гимне пренебрегВсем, что бессмертный интеллект сберег.

Как ветошь, пережившая свой срок,Стареющий ничтожен. Спой же он,Душой рукоплеща, — свой каждый клокУступит песне смертный балахон.Но нет уроков пенья — есть урокНаследия блистательных времен.А посему моря я переплылИ в Византию вещую ступил.

Покинь, мудрец, божественный огонь,Как на златой мозаике[131] стены,Покинь святой огонь и струны тронь,С душой моею сладив дрожь струны,В стареющем животном урезоньБоль сердца, в коем страсти вмещены.Оно себя не знает. ПосемуМне вечность подари — но не ему.

Природой созданный — я не искалСебя в ее подобьях воплотить, —Пусть эллин бы искусный отковал[132],Измыслив золото с эмалью слить,Дабы сонливый государь не спал,И с ветки золотой напевы длитьДля византийских барынь и господО том, что было, есть и что грядет.

ПУСТЫННИК РИБХ О НЕДОСТАТОЧНОСТИ ХРИСТИАНСКОЙ ЛЮБВИ

Перевод А. Сергеева

Зачем любовь, господню благодать,Кощунственно на части разнимать?Я ненавистью занят не на шутку[133]:Понятен мне порыв стихии злой —Он выметает из души метлойВсе то, что чуждо чувству и рассудку.

О ненависть, души ревнивой свет,Ты — людям и событьям мой ответ.Оставив слабым ложь и опасенья,Я прозреваю, чем душа жила,И что она в грядущем бы нашла,Не зная тленья и восстав от тленья.

Освободясь, я втаптываю в прахВсе, что о Боге люди мнят в веках;В душе их мысли вызывают злобу.Душа — невеста, ей ли не позорМишурных мыслей нищенский убор!Кто ненавидит Бога — ближе к Богу.

С ударом полночи[134] душа стряхнетПокров телесно-умственных забот.Что взять ей, кроме божьего даянья?Что, кроме дел господних, увидать?Что знать, пока он не велел ей знать?Чем жить, пока в ней нет его дыханья?

СТАТУИ[135]

Перевод Э. Шустера

Их Пифагор считал. В чем их секрет?Конечно, числа в мраморе живее,Но одухотворенности в них нет;И лишь для тех, кто, от любви немея,Распознавал их потаенный свет,Теплели статуи и, смутно мрея,Влекли припасть украдкою к ланитам,Единой мерой и числом отлитым.

Да, все-таки влюбленные мудрей:Ведь Пифагора точные расчетыВаяли плоть и плоть, забыв за ней,Что есть не только Саламина флотыНа пьедестале из живых людей,Но и Востока смутные дремоты.Лишь Фидий[136], женам сотворив зерцала,Их примирил со скорбью пьедестала.

Европа спит, а в тропиках, вдали,Негамлетоподобного титанаВека средневековья возвели,И видели глазницы истукана,Что все, явившееся из земли, —Зеркальный мир зеркального обмана.Скликая к Будде, гонг ударит звонко,И к пустоте приникнет старушонка.

Когда был Пирсом призван Кухулин[137],Чем был Почтамт[138] наполнен — размышленьем,Числом, расчетом, сопряженьем длин?Нас тоже мир не обошел гниеньем,Но мы, придя из вековых глубинИ захлебнувшись новым просвещеньем,Спешим назад, к чертам почти забытым,Единой мерой и числом отлитым.

ПРИВИДЕНИЯ

Перевод А. Сергеева

В иронии хоть чему оправдание,И я рассказывал о привидении,К правдоподобию не стремилсяИ не тревожил здравого смысла:Мой собеседник не может вынестиНародной мудрости или хитрости.— Пятнадцать призраков я видал,И худший — пальто на вешалке.

Теперь полмира отдать захочется,За половинное одиночествоЗа полночь с долгожданным другом,Который не станет казнить упрекомИ силы найдет не выказать чувств,Когда я, по мненью его, заврусь.— Пятнадцать призраков я видал,И худший — пальто на вешалке.

Чем человек становится старше,Тем в его сердце больше и большеПолноты бытия и радости —А силы приходятся кстати в старости,Ибо кругом сгущаются тени,И в них мерещатся привидения.— Пятнадцать призраков я видал,И худший — пальто на вешалке.

ДЖЕЙМС ДЖОЙС