Четверги с прокурором - Герберт Розендорфер

– Ну, герр Гальцинг, так уж и редко? Мы вам не верим!

– Ладно, хорошо, готов прийти вам на помощь и заменить нашего отсутствующего друга Ф. Расскажу вам историю о пруде в Виннинге – во всяком случае, на этот вечер ее хватит, а в следующий четверг, надеюсь, появится…

– И мы надеемся, – вставила хозяйка дома.

– Хотя, – очень серьезным тоном произнес доктор Шицер, – он-то наверняка должен был все знать и понимать.

– Элпис,[20] – вмешался профессор Момзен, – наверняка вы помните о ней, вездесущая Элпис, один взмах ее крылами – и мы уже канули в вечность.

– Будем надеяться, Элпис пока что не удостоила вниманием нашего доброго друга Ф. Что это за история, Гальцинг, которую вы собрались рассказать нам?

– О пруде в Виннинге. Но в действительности этот пруд носил другое название, я просто решил назвать его «пруд в Виннинге», сами понимаете почему, а также изменю и имена персонажей. Знаете, всякое бывает, может, кое-кто из их родственников, наследников и тому подобных живы и до сих пор, так что… Успело миновать немало лет, если хотите знать более-менее точно, я вам скажу: в тот период я был стажером.

Пруд этот находится где-то в Верхней Баварии, так что настраивайтесь на баварскую комедию. Этот пруд, я видел его всего раз, сейчас расскажу, при каких обстоятельствах, имел, да и имеет сейчас, как мне думается, форму почти правильного круга и, по моим подсчетам, метров пятьсот в диаметре. В нем водилась рыба и много. Вот из-за нее все и началось. Интересно, а сегодня там она водится? Или и этот пруд загадили? Обычная история.

Один крестьянин, назовем его Нидерхаммер, имел собственное подворье – старинное, солидное подворье, расположенное на западной стороне упомянутого пруда. Участок земли, прилегающий к пруду, иными словами берег, тоже принадлежал ему. Но сам пруд находился во владении одного барона, его смахивающее на замок имение лежало восточнее пруда. Барона назовем так: Антон Кефелер фон Гертенау.

Летом, осенью и зимой в этом тишайшем зеленом уголке царил мир. Покрытые шелковистой травой луга, кое-где поросшие деревьями, часовенки в стиле барокко и воспетое не одним поэтом синее небо. Только весной пруд регулярно выходил из берегов, а пару раз случались даже довольно сильные наводнения, отчего страдали поля как Нидерхаммера, так и барона. Бывало, что вода поднималась на целый метр. Но не это породило проблему. Вода есть вода, и наводнения, в конце концов, стихия, которую в правовые рамки не втиснешь. И вела она себя, как и полагается воде испокон веку, даже тогда, когда ни барона, ни Нидерхаммера и в помине не было, а к пруду на водопой ходили медведи да косули, в те времена в изобилии водившиеся в этой местности.

Так вот, как я уже говорил, речь шла о рыбе. Право на отлов рыбы имел барон, причем во всем пруду, поскольку тот принадлежал ему. Спор этот возник давно, во всяком случае, когда я с ним столкнулся, он уже имел историю, будучи, так сказать, унаследованным от предков обеими сторонами. Нидерхаммер иногда удил рыбу, главным образом весной, когда воды пруда подходили чуть ли не вплотную к его подворью, то есть на затопленном водой принадлежавшем ему участке. «Нет, ты не имеешь на это права, – взъярился барон (потому что так его учил еще отец, а может, и дед), – рыба живет в воде, вода озерная, а озеро принадлежит мне, барону Антону Кефелеру фон Гертенау». А Нидерхаммер, статный, добродушный, честный, хоть и хитроватый малый, сущий эталон баварского крестьянина, в свою очередь, возражал ему, тоже ссылаясь на отца (деда), что, мол, рыба плавает у дна, принадлежащего мне, посему я ловил ее и ловить буду, пока она в моих границах плавниками перебирает. Мол, границы владения герра барона смещаются, и на них право владения вообще не распространяется. Вот спадет вода, рыбка вернется на старое место, тогда его с удочкой в руках никто не увидит.

Так аргументировал Нидерхаммер, ссылаясь на адвокатов, к которым вынужден был время от времени обращаться, Но барон не унимался. Мол, все равно слишком уж много рыбы тебе, Нидерхаммер, достается. А тот ни в какую – вылавливает себе рыбку за рыбкой, его Нидерхаммерша отваривает ее вместе с корешками и приправами разными и подает на дубовый стол, а потом оба усаживаются и с аппетитом вкушают рыбку, бросая многозначительные взгляды через уставленное геранью окно с занавесочками в сине-белую клетку на владения глупого барона. Так, видимо, представлялось последнему.

Дело дошло до того, что барон неоднократно палил из ружья, завидев Нидерхаммера с удочкой на берегу. Естественно, речь шла о, так сказать, предупредительных выстрелах в воздух. Было разбирательство, больше напоминавшее анализ боевой операции, закончившееся процессом. Барона оправдали, что, впрочем, стоило немалых усилий его адвокату – суд не счел возможным внять доводам фон Гертенау о том, что выстрелы производились в воздух, к тому же холостыми патронами.

Когда делом занялась канцелярия суда, солидная канцелярия, где я и был стажером, процесс рассматривался уже в четвертой по счету инстанции. Это означает: суд федеральной земли вынес решение – в пользу той или противной стороны, этого я уж не помню, – верховный суд земли, согласно поданной апелляционной жалобе, вынес другое решение, пересматривавшая дело федеральная судебная палата[21] отменила решение верховного суда земли, вернув дело последнему на рассмотрение. И дело там увязло. А оно к тому времени достигло приличного объема в несколько томов. Делом занялся лично глава инстанции. Моя роль стажера сводилась к мелочам: подведение итогов, подготовка сроков и в первую очередь поиск документов в архивах. Признаюсь, это не было мне в тягость, скорее напротив.

Как имение барона, так и подворье Нидерхаммерхоф, начиная со Средних веков и до XVIII века, входили в состав монастырских земель Роттенбуха. Вот как далеко забрался я во время своих архивных поисков. При этом выяснилось, что после секуляризации[22] монастыря в Роттенбухев 1803 году часть его земель отошла фиску су***, а часть была продана прапрадеду Нидерхаммера и еще его превосходительству генералу фон Забредору, и внучка фон Забредора передала его в наследство Кефелеру фон Гертенау. В договоре купли-продажи, заключенном между государством, содной стороны, и его превосходительством генералом фон Забредором – с другой (то же относится и к аналогичному договору, заключенному с Алоизисом Нидерхаммером, «лояльным и благонравным католиком» и т. д.), упоминалось лишь о том, что право на ловлю рыбы, переданное его превосходительству Забредору, распространялось на весь пруд. Этого никто и не пытался оспорить. Но я обнаружил еще один документ, регламентирующий процесс передачи собственности монастыря государству, то есть Баварии, а именно: право на ловлю рыбы в пруду распространялось на «всю водную гладь» последнего. Иными словами, барон, он и только он, наделялся правом ловить рыбу где угодно, независимо от того, к чьим земельным угодьям пруд примыкал. Противоположная сторона утверждала, однако: «Нет уж! И нам позволено ловить ее в воде, омывающей наш земельный участок!»

В общем, дело застопорилось. Допросили всех свидетелей преклонных лет. Престарелый пастор из близлежащей деревни, тогда он уже перевалил за девяносто, раз на десятый уразумев, что же все-таки от него хотели, кряхтел-кряхтел, а потом припомнил слова деда: да, да, конечно, и Нидерхаммеру можно ловить рыбу там, где вода омывает его участок («Слышите? – торжествующе прошептал я тогда своему шефу. – Он ведь не случайно употребил это словечко «омывает»!»), он испокон веку и ловил ее около себя. Но вдова Терезия Платцер-Ресль, которая была даже, пожалуй, чуть постарше пастора, сообщила нам, что ее тетушка, некогда слывшая в округе целительницей, некая Барбара Вабн, служившая поварихой при старом, вернее, при «престарелом бароне», якобы слышала от него, что Нидерхаммер никаких прав на ловлю рыбы не имеет, но, мол, его, барона, это не заботит ни капельки, поскольку все равно бессовестному Нидерхаммеру сей рыбой не разжиться, и вообще чтоб его черти взяли.

– Это говорит как раз в пользу наших намерений, – провозгласил мой шеф на процессе.

– Никак нет, – протестовал адвокат противной стороны. – Наоборот! Наоборот! Это есть молчаливое одобрение!

– Возможно, – не стал спорить мой шеф, – но при временно препятствующем условии, что деда вашего подзащитного возьмут черти.

Разумеется, существовал целый ряд судебных прецедентов вынесения решений по аналогичным конфликтам, однако упомянутые конфликты оставались все же аналогичными, но никак не идентичными, к тому же содержали в себе противоречия. В состав суда включили нового председателя – опытного, авторитетного судью, к тому же «чистокровного баварца», прекрасно владевшего местным диалектом. Выслушав от судьи-референта судебного состава обстоятельства дела, он назначил выездное заседание суда для осмотра места.