Догоняя Птицу - Надежда Марковна Беленькая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"Все: сегодня последний день, - твердо решила Муха. - Или пусть завтра. Если до завтра я его не найду, значит уже тогда точно все".
По утрам она чувствовала решимость, которая к полудню, когда воздух как следует прогревался, всякий раз куда-то исчезала.
Но сегодня ей показалось, что решимости было чуть больше.
А раз так, ее личной силы хватит для того, чтобы что-то изменить.
Глава двадцатая
Белый спелеолог
- Слушай, а ты случайно не еврейка? - спросил Лоту Коматоз, хлебнув егерьского самогона.
-Нет, - ответила Лота.
-Это хорошо.
-Ты антисемит?
-Да не, не то что бы это... Я в принципе нормально к евреям отношусь. Или там к татарам. Но я бы жениться мог на тебе, а жениться я только хочу на русской. Чтобы взаимопонимание сохранялось.
-Жениться? На мне? - Лота смеется. - С какой стати?
Они сидели на бревне у погасшего костра и грелись на солнышке.
-Из тебя хорошая жена получится. Не, я серьезно. Ты нормальная. И с тобой ездить везде можно. Сейчас жабы пошли другие. Даже внизу, на стоянке. В общем, ты смотри, если что. А то в жизни сама знаешь, как бывает. Надумаешь - найдешь меня, договорились?
-Договорились, - все еще смеется Лота. - А ничего, что разница в возрасте?
-А чо такого-то. Лет пять пройдет - и не будет разницы. А то у меня с жабами облом. Подойдешь к ней - вроде пункерша нормальная, прикинута, как надо, и морда ничего. А сблизишься - всю душу вытащит.
-А я не вытащу?
-Нет. Ты - другая.
В тот же день Игорек, один из лесников - высокий белобрысый и белобровый детина с наколотым на груди фиолетовым драконом, выполненным намного искуснее, чем тюремные миниатюры Хмурого - упросил Лоту, чтобы та ему погадала. Не известно, с чего он взял, что Лота умеет гадать. Его бросила жена, или, наоборот, он ее бросил, а может, это была не жена, а какая-то просто женщина - одним словом, что-то у него не ладилось.
Гадать Лота не умела - они с Гитой так и не дошли до той стадии, когда человек начинает "знакомиться с картами Таро" - по мнению Гиты, это был целый поцесс: так, следовало подкладывать на ночь колоду карт себе под подушку, чтобы устанавливать с ними контакт в осознанном сновидении - но зачем-то уселась перед Игорьком за стол и взяла его руку в свою. Должно быть, в этот миг на нее действовал смутный страх, который она чувствовала каждый раз в присутствии этих людей, и поэтому она не осмелилась отказаться. Ладонь у Игорька была красная, тугая, мясистая. Линии на ней напоминали схематичный набросок какой-то труднопроходимой пересеченной местности. И от нее, от этой теплой доверчивой ладони на Лоту веяло чем-то дремучим, звериным и, в сущности, незлым.
Игорьку очень хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал ему о нем самом что-нибудь доброе, положительное, и Лота начала рассказывать, рискуя заработать неприятности для всей компании. Но постепенно на нее снизошло что-то вроде вдохновения - стало легко, ушло напряжение, и она рассказывала, рассказывала. Говорила и говорила, не умолкая. Словно какой-то поток подхватил ее и понес. Все слушали, разинув рты. Игорек тоже внимательно слушал ее странные и ни чем не обоснованные россказни, и чем дальше она рассказывала, тем большее удивление изображалось на его румяном скуластом лице. Удивительное дело: как он потом признался, Лота все рассказала совершенно верно.
Игорек остался доволен. Улыбался, шутил с употреблением кокетливого матерка, играл белыми бровями. Понравилось ему то, что Лота рассказала ему про него самого и его женщину. А потом все как-то подобрели и размякли, и все вместе принялись готовить ужин. Птица раскочегарил керосиновую лампу, поставил на середину стола. Возле лампы на грязной клеенке лежал желтый кружок света, в котором резали хлеб, чистили лук и картошку. Лук, плача и горестно матерясь, чистил Хмурый, старший лесник и бывший уголовник, а картошку - Индеец и Володя: у каждого из них был собственный привезенный из дома перочинный нож. Леха варил похлебку на печке в большой и никогда не отмывающейся до полной чистоты лесниковской кастрюле. А когда все было готово, Хмурый подмигнул и достал из подпола соленую оленину и бутылку первача и разлил по чашкам. Каждому получилось полчашки. Лоте тоже налили, и ей стало весело и хорошо, хотя первач она никогда не пила и не знала толком, что это такое. А потом, когда все отвалились от стола и расселись кто где - Лота в колченогом кресле без ножек, Птица рядом с ней на полу, остальные где попало на спальниках и пенках - Индеец принялся рассказывать историю про Белого Спелеолога. Лесники ее слышали, но точно ничего не знали, зато верили от чистого сердца. В то время было модно и просто необходимо верить: "Что-то есть". И все жадно цеплялись за любой вымысел.
-Спелеолог исповедовал философию североамериканских индейцев - начал Индеец, обводя всех загоревшимся взглядом. - Однажды в Крыму он собрал своих сподвижников, чтобы спуститься в глубокую расщелину под землей
