Правила убийцы - Джон Сэндфорд

Но диспетчер тут же забыла об этом, как только она услышала, что ранили кого-то из полицейских. Она начала выяснять, кого именно, спрашивать о состоянии, потом вызвала «скорую помощь» и поддержку. Просьбу всем постам насчет «сандерберда» она передала в эфир лишь минуты через две, полагая, что это известие не первостепенной важности и может подождать. К тому времени Бешеный был уже далеко. Еще через две минуты он подъезжал к своему дому, а еще через минуту стоял перед дверью гаража и ждал, когда она автоматически откроется.

Врачи приехали к дому Вершелей прежде, чем Бешеный добрался до дома, но для Салли Джонсон и Карла Вершеля было слишком поздно. Одного взгляда, брошенного на Вершеля, хватило, чтобы определить, что он мертв, но у Салли еще чуть слышно билось сердце, ей начали вливать физиологический раствор и попытались наложить повязку на шею. С раной на голове они ничего сделать не могли, и ее отнесли в машину «скорой помощи». Там ее сердце и остановилось. Ей сделали стимулирующий укол, и машина помчалась в сторону Хеннепинского медицинского центра, но ее зрачки не двигались и не реагировали на свет. Врачи еще пытались что-то сделать, но все понимали, что она умерла...

Лукас тоже знал, что она умерла. Когда ее увозили, он стоял на бульваре у дома Вершелей и смотрел на мигалку до тех пор, пока машина не скрылась из виду. Тогда он вернулся в огороженный забором двор. Там еще два медика занимались с Луизой Вер-шель и Сиклзом, оба были в шоковом состоянии. Карл Вершель напоминал выброшенного на песок кита, он лежал животом вверх на клумбе побуревших от заморозков ноготков.

— Кто вел машину, у которой завизжали тормоза? — тихо спросил Лукас.

Блэни взглянул на Кохрана. Лукас перехватил его взгляд. Кохран открыл было рот, чтобы объяснить, как это произошло, но Лукас со всего размаху ударил его в нос. Кохран повалился на землю, и в этот момент их осветил прожектор. Лукас схватил Кохрана за рубашку, приподнял и снова ударил в зубы. Йорк обхватил его сзади и оттащил в сторону.

— Это ты, сукин сын, ты убил Салли, ты, засранец безмозглый! — орал Дэвенпорт.

Свет бил ему в глаза, а Йорк кричал:

— Прекратите, прекратите!

Кохран одной рукой прикрывал разбитые нос и рот, а другой помогал себе встать, его лицо было обращено к Лукасу, глаза широко раскрыты от страха. Лукас еще некоторое время пытался освободиться от Йорка, но наконец затих и расслабился. Йорк отпустил его, он повернулся и увидел над забором направленные на них телекамеры и прожекторы. Дэвенпорт пошел к телевизионщикам, намереваясь погасить их осветительные приборы. Но в этот момент ему навстречу вышла Энни Макгаун и проговорила:

— Лукас? Ты его поймал?

Когда началось совещание, в окно кабинета уже лился дневной свет. Лицо Даниэля было натянутым и мрачным. Он не побрился, и на нем не было галстука. Лукас никогда не видел его в кабинете без галстука. Два его заместителя выглядели потрясенными. Они нервно ерзали на своих стульях.

— ...не понимаю, почему мы автоматически не стали останавливать все «сандерберды» с того самого мгновения, как что-то стало происходить, — говорил Даниэль.

— Так мы и должны были поступить, но никто не мог решить, кто же будет звонить. Когда все произошло и началась стрельба, Блэни крикнул, что нужна поддержка, а потом понадобилась «скорая помощь», так что этот момент просто выпал из поля зрения, — объяснил старший группы наблюдения. — Лукас вышел в эфир довольно скоро, через шесть минут...

— Шесть минут, Боже правый! — произнес Даниэль, откинувшись в своем кресле и закрыв глаза. Он говорил тихо, но его голос дрожал. — Если бы кто-нибудь из наблюдателей позвонил в тот самый момент, как только все это началось, то это сообщение ретранслировали бы и наши машины уже выехали бы к тому времени, как на связь вышел Блэни. Это бы устранило ошибку диспетчера. Проверка началась бы на восемь, а то и на девять минут раньше. И если Лукас прав, что он оставил свою машину недалеко от выезда к шоссе, то к тому моменту, как мы начали разыскивать его, он уже сидел в городе и попивал пиво.

Наступила долгая пауза.

— А как теперь быть с этим Вершелем? — спросил один из заместителей.

Даниэль открыл один глаз и посмотрел на помощника городского прокурора, сидевшего в глубине комнаты. У него между ног стоял портфель.

— Дело еще не улажено, — сказал тот. — Будет проводиться судебное разбирательство, но мы действовали в рамках закона и имели право зайти к нему во двор, преследуя убийцу. Строго говоря, собаки должны быть привязаны, независимо от высоты изгороди. А когда он вышел и открыл огонь, то Сиклз имел полное право защитить себя и своего напарника. Он поступил правильно.

— Так что с этой стороны у нас проблем нет, — заметил один из заместителей шефа.

— Суд присяжных может присудить жене некоторую сумму, но я не стал бы об этом беспокоиться, — проговорил юрист.

— Наша проблема, — отчужденно произнес Даниэль, — заключается в том, что этот убийца все еще бродит на свободе, а мы похожи на толпу клоунов, которые бегают по городу, убивают ни в чем не повинных людей и друг друга. А после этого еще бьют друг другу морду.

Снова наступила тишина.

— Давайте вернемся к работе, — наконец сказал Даниэль. — Лукас, я хочу с тобой поговорить.

— Что еще у тебя есть? — спросил он, когда они остались одни.

— Совсем ничего. У меня было... такое чувство в отношении Макгаун...

— Ерунда, Лукас, ты просто ее подставил, и сам прекрасно это знаешь, и я это знаю, и да поможет мне Бог, если бы мы могли все это сделать сначала, я бы сказал: делай. Эта задумка должна была сработать. Сукин сын! Вот сукин сын! — Даниэль ударил рукой по столу. — Мы его уже держали в кулаке. Он уже был у нас в руках.

— Это я его упустил, — уныло сказал Дэвенпорт. — Началась стрельба, я прыгнул через забор и увидел лежавшего там Вершеля. Я тут же понял, что это не Бешеный, потому что тот был одет во все черное. Салли тоже лежала на земле, из нее хлестала кровь. Сиклз пытался ей помочь, там еще были люди. Я не должен был там задерживаться. Мне нужно было преследовать Бешеного, а Салли оставить с другими. Я думал так сделать. У меня был импульс бежать дальше, но Салли истекала кровью, и никто даже пошевелиться не мог...

— Ты поступил правильно, — сказал Даниэль, останавливая этот поток эмоций. — Когда прямо у тебя на глазах ранят полицейского, то остановиться — значит проявить человечность.

— Я просчитался, — проговорил Лукас. — И теперь мне не за что зацепиться.

— Гвозди, — произнес одно слово Даниэль.

— Что?

— Я уже слышу, как пресса готовит для нас гвозди. Нас собираются распять на кресте.

— Мне теперь все равно, — сказал Лукас.

— Подожди пару деньков. И ты станешь обращать внимание на такие вещи. — Он немного помялся. — Так ты говоришь, что восьмой канал заснял на пленку то, что происходило между тобой и Кохраном?

— Да. Черт бы их всех побрал. Я сожалею о случившемся. Ведь он новичок. Я забыл об этом.

— Исходя из того, что я теперь слышу, тебе будет очень трудно вернуть свои слова назад. Большинство наших полицейских считают, что ты прав. Да и Салли с нами была не один год. Если бы только Кохран не поторопился, он оказался бы на этой аллее до того, как Бешеный догадался, что его ловят. Вы бы просто зажали его между собой, и никто не полез бы в этот двор с этими чертовыми собаками.

— Мне не легче от того, что я знаю, что он был у нас почти в руках.

— Поезжай выспись и возвращайся сюда днем, — отпустил его Даниэль. — К тому времени скандал уже разразится. Мы будем знать, что нам ждать от прессы и телевидения. И сможем прикинуть, что делать дальше.

— Я не смогу подсказать вам, что делать, — произнес Лукас. — Я выдохся.

23

За ним никто не пришел.

Где-то в глубине сознания он не мог этому поверить, но за ним не пришли.

Пошатываясь, он прошел через внутреннюю дверь из гаража прямо к себе в квартиру, шагнул было в комнату, но тут же заметил, что за ним на ковре остаются желтые следы глины, и остановился. Он постоял некоторое время, глубоко дыша, приводя мысли в порядок, потом осторожно шагнул обратно в кухню и там разделся на кафельном полу. Он снял с себя абсолютно все, включая нижнее белье, и оставил это кучей лежать на полу.

Из раны на ноге шла кровь, Бешеный присел на край ванны и начал ее разглядывать. Укусы оказались не слишком глубокими, но края раны были рваные. При других обстоятельствах он пошел бы в амбулаторию, где оказывают срочную помощь, и наложил бы швы. Но сейчас он не мог этого сделать. Он осторожно промыл рану мылом и горячей водой, не обращая внимания на боль, затем задернул штору душа и вымылся полностью. Мылся Бешеный тщательно — руки, волосы, лицо. Особенно усердно он вычистил ногти, под ними могли остаться частички глины.