Дневник - Генри Хопоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Уже 20 мин как В»
«В?»
«Я в курямбии. Давай быстрей».
«Но как? Я все это время находился у входа», — хотел ответить я, но передумал, не захотел попусту тратить время, поскольку в последнем своем СМС Вика подгоняла меня.
Не обращая внимания на пугающие звуки, я кувыркнулся в подвал, прикрыл входное отверстие фанеркой, на цыпочках пробрался по лабиринту коридоров и, подходя к освещенному, картонному помещению Курямбии, сунул руку в рюкзак, и схватил треугольник. Он был холоднее обычного. Если он холодный, значит он не нужен.
Пугающие меня хруст, потрескивание, бормотание, разделившись натрое, уже не казались такими злостными. Они были обычными звуками: хрустело радио, так и не сумевшее поймать волну; за треск отвечал Витька: он держал в руке плоскую расческу и нервно проводил большим пальцем по ее пластиковым зубьям. Бормотание же прекратилось, когда он и Вика посмотрели на меня, и продолжилось, когда я спросил его:
— А ты чего здесь?
— Вик, ты посмотри на него. Это он меня спрашивает? Законного владельца помещения? — Он улыбнулся. Она тоже.
— Зравствуй-те, — едва сумел произнести я, глядя на нее не через отражение зеркальца и не с экрана мобильного.
— Ого! Какая важность! — Они оба ухмыльнулись. — С такой важность со мной еще никто и никогда не здоровался… Здравствуйте и вам, Илья. — Вика поклонилась. Поклонился и Витька.
— П-ривет. — Я не понимал комедии, которую они играли.
— Ну, привет! — отозвался Витька, подбежал ко мне и пожал руку. — Давно не виделись!
— Привет, стесняшка. — Вика тоже пожала мне руку.
Ее рука вдвое больше моей. Да и сама она стала как будто больше, относительно нашей прошлой встречи, которую я видел, просматривая видеозапись со странички PRO100_314DOR (Козлова). Казалось, она вот-вот ударится головой о картонный потолок Курямбии. Она была этакой Белоснежкой в гостях у двух гномов, правда Белоснежка из Курямбии в тысячу раз красивее оригинала, гномы — уродливее в миллион.
— Ты где был, дурачок? — не давал мне покоя Витька. Я итак ничего не понимал, ничего не мог сделать, а он все не умолкал: — Мы с Викой тебя заждались. Ты, верно, забыл о времени? Не по-пацански это, знаешь ли…
— Ничего я не забыл. Я всегда все помню, — обиделся я.
— Ну чего же ты так на него? Задержался и задержался, с кем не бывает? — заступилась Вика, напоминая мне мою маму.
— Убедила. — подмигнул он ей. Потом подмигнул и мне. — Оставлю вас наедине, голубки. Свою часть плана я выполнил.
— Какую? — удивилась Вика.
— Встретил тебя. — Он развел руки. Она дернула плечами.
Я отошел в сторону, давая Витьке возможность выйти. Мне не хотелось его выпускать, провожать взглядом в темные подземелья многоквартирного дома, не хотелось оставаться наедине с Викой — я не был готов, не был уверен в своей уверенности, не был уверен в своем сердце, скачущем в те минуты так, как Витька на батуте, и планирующее выпрыгнуть. Из-за ротового вакуума я так и не смог остановить Витю.
— Не бойся, я тебя не съем, стесняшка. — Вика предложила мне сесть не кровать, сама же присела на табуретку (раньше ее не было, Витька сколотил ее специально для нашей встречи). Ущипнула меня за щеку. — Ути-пути, какие ямочки.
Я покраснел, улыбаясь от уха до уха. Ямочки на щеках стали глубже.
— Я так рад тебя видеть. До последнего не верил, что ты появишься здесь. Все мои надежды пропали, когда в 02:00 я не застал тебя у входа.
— Я тоже рада встрече с тобой. Не менее рада, что у тебя получилось сбежать ночью из дома. Тебе же… ты маленький. Как тебе удалось?
— Не буду выкладывать карты на стол. — Чувствовал себя гораздо увереннее. Похоже, находил с ней общий язык. По сути, мы уже общались на одной волне, к которой и я, и она быстро привыкли. Нас еще и связывало дело. — Главное, что мы оба пришли. А как это получилось у тебя?
— Ну… Пускай за мной наблюдают и держат чуть ли не на привязи, я же не маменькина доча… Дождалась, когда уснут предки, когда уснет братец. Вот и все. Оставалось только незаметно выбраться из квартиры. Это не так уж и сложно, когда твоя комната находится ближе всех к выходу, а другие отдалены узким коридором к другой стороне квартиры. Если бы я даже упала на пакет елочных игрушек и разбила их, если бы обронила целое ведро монет, если бы случайно надавила на кнопку активации паровозного гудка, меня бы все равно никто не услышал. Сложнее было открыть скрипящую дверь велосипедного гаража, что находится как раз под окнами родительской спальни. Ну а доехать до вашего района не составило никакого труда.
— Ну и у меня примерно та же ситуация… А где твой самокат? — спросил я, не завидев его в Курямбии, и понял, что произнес самою тупую в мире оплошность.
— Про самокат я тебе не говорила. Откуда ты про него узнал?
— Я — ясновидящий… потомственный ясновидящий, — пошутил я, надеясь, что она поверит. Само собой, не поверила.
— Ага. Небось, заметил у входа?
«Коряга в траве у входа — ее самокат» — сложил я в уме. Сильно повезло, что она предположила именно это. Иначе пришлось бы рассказывать ей о настоящем: о твоих словах про ее транспортное средство. Мог ли я себе такое позволить? Нет. Кем бы для нее стал парень, разговаривающий с дневником, с тетрадью? Психопатом? Чокнутым? Понимаю, что ты — часть меня, но все это между нами, для остальных же ты — стопка бумажных листов, сшитых между собой металлическими скобами. Только поэтому я рассказал только часть правды:
— Не заметил — запнулся за него и упал. Думал, коряга. Ошибся.
— Надеюсь, ты его не поломал? Мне же еще возвращаться обратно. Пешком я пойду больше часа… и это в светлое время суток.
— Нет… наверное, нет… не должен был.
— Я же шучу. Шуток не понимаешь? Черт с ним, с самокатом. Ты себе не навредил? Ты ведь цел? Или?..
— Цел и невредим, — отчеканил я, осматривая свою измазанную травой и землей одежду. Больше всего не повезло коленям: на них еще оставались кусочки зелени. — Что касаемо самоката… Ты не устала ехать?
— Так ведь он электрический.
— Электрический? — завистливо произнес я.
— Ага.
