Срединные силы. Черное пламя - Павел Данилов

Роман дождался, пока женщины запасутся продуктами, и только потом подошел.

– Что хотели? Все свежее.

– Здравствуйте. Возьму всего побольше, но для начала мне нужна ваша помощь, – сказал Факелов.

Торговец всплеснул руками и улыбнулся.

– Если это в моих силах, то конечно.

– Спасибо, что хоть сразу не отказали.

– Это я всегда успею.

– Я только что прибыл в город и хочу найти работу. Но где-то жить и что-то есть тоже надо.

Торговец слегка помрачнел. Но тут же снова заулыбался, когда Роман показ горсть серебряников.

– Деньги остались, – продолжал Факелов, – но если жить на постоялом дворе, то хватит на несколько дней. А мне хотя бы недельку надо.

– А я при чем? – искренне удивился бородатый.

– Среди ваших покупателей есть те, кто мог бы меня приютить за помощь или скромную плату?

Торговец смерил Романа прищуренными глазами и на несколько минут задумался.

– Есть один старик, – наконец протянул он. – Как раз сегодня вечером должен прийти за едой. Возьми то, что он обычно покупает, и, думаю, он тебя примет.

– Спасибо! Давайте в два раза больше, чем он берет.

– Скажи, что от меня, – доставая льняной мешочек, посоветовал торговец. – Только не заработай для меня дурную славу.

– Не переживайте. Главное, чтобы старик меня принял.

– Только от него пахнет, – предупредил торговец.

– Переживу. Где он живет? И сколько с меня?

– Пройди чуть дальше по улице и слева увидишь деревянный дом, который вклинился между каменными двухэтажками. За еду – серебряник, и еще один отдашь потом, если поселишься у старика.

Факелов расплатился, подхватил два нагруженных мешочка и двинулся по улице.

«– На крайний случай убьешь старика. Если он одиночка, то все равно за неделю никто не заметит», – беззаботно сказал Чет.

Роман остановился.

«– Ты из меня монстра не делай, – прошипел он. – Я если что-то и делаю мерзкое, то только ради выполнения испытаний. В городе еще тысяча домов! Зачем убивать?!»

«– Я пошутил», – очень грустно проговорил ворон.

«– Вот сам и смейся», – сказал Факелов и зашагал дальше.

Глава двадцать вторая

«Пахнет» – это было слабо сказано. От старика смердело, как от застарелого деревенского сортира.

«– Он, наверное, канализации прочищает», – предположил Чет.

«– Ага, – поморщился Роман. – Собой».

Перед Факеловым стоял худой старик, некогда высокий, и теперь из-за этого сильно сгорбленный. Он внимательно выслушал цель визита Романа, посмотрел на мешочки, и сказал:

– Заходи, сынок, раз так.

– Спасибо, – кивнул Факелов и зашел в сени.

В них воняло еще сильнее, и причину Роман увидел сразу – тут же накатила волна тошноты. В углу сеней стоял железный таз, служивший старику туалетом.

– Старость, – развел руками хозяин. – Иногда и досюда не успеваю добежать.

Факелов хотел сказать «я заметил», но вовремя спохватился и сочувственно проговорил:

– Конечно, я все понимаю.

Сдерживая приступ рвоты, Роман зашел в дом.

«– Ты уверен, что сможешь здесь жить?»

Внутри дома было уютно, а запах почти не чувствовался.

«– Я буду здесь спать и иногда забегать перекусить, – ответил Факелов. – Да и вряд ли что-то лучше можно найти. Везде будут недостатки».

Посреди комнаты стоял изрубленный ножом овальный стол. В одном углу возвышалась печка, в другом – кровать. С потолка свисали охапки резко пахнущей травы. Возле стены, около печки, примостились мешочки с овощами и крупами. Туда же Роман поставил и свои.

– Располагайся, спать можешь на печке или полу. Главное, не у меня под ногами. Колодец и нужник за домом.

– Понял.

Старик протянул Роману котелок и произнес:

– Пойди, набери воды. А я пока растоплю печь.

Факелов принял посудину и вышел из дома. Протиснувшись между деревянной и каменной стенами, он вышел во двор. Рядом с домом стоял колодец, а серый деревянный туалет – в противоположном углу. По огороду было раскидано три яблони и полдесятка просевших грядок, заросших сорняком. Один рядок алел помидорами. Роман скинул ведро в темное жерло колодца, дождался плеска и принялся крутить лебедку.

«– Давно старик тут живет – собственный двор есть. И кем-то знатным в молодости был, раз землю не отнимают», – проговорил Чет.

«– И рядом все ждут, когда помрет. Чтобы забрать без скандалов».

«– Да, люди это любят. Навариваться на чужом горе и смерти».

Роман хмыкнул.

«– Помню, бабка умерла. Ее еще закапать не успели, а домик и деньги уже поделили, – сказал он. Затем добавил: – А скорее всего при жизни все решили. Только и ждали, когда бабка дух испустит».

«– Люди падки на вещички, – брезгливо отозвался ворон. – Причем часто добывают их любой ценой. Оно им и не надо, а все равно стараются хапнуть при каждой возможности».

«– И всегда находят себе оправдание», – усмехнулся Роман.

«– Как будто не понимают, что пройдет немного времени и их же дети устроят грызню за добытое ими. А их, в лучшем случае, положат в землю в новом костюмчике».

«– Они тем и оправдываются, мол, для детишек стараемся».

Роман помыл котелок, вылил воду под яблоню. Затем снова наполнил и пошел обратно в дом. Проходя через сени, Факелов лишь поморщился.

«– Так и привыкнешь», – усмехнулся Чет.

«– Куда деваться».

Старик принял котелок, отлил половину в ведро и насыпал из мешочка гречку. Затем он открыл у печи заслонку – оттуда пыхнуло жаром. Старик подцепил ухватом котелок и поставил в печь. Задвинув заслонку, он уселся на стул и отсутствующим взглядом уставился в окно, хотя в нем, кроме серой каменной стены, ничего не было видно. Роман молча уселся напротив. Травы забивали все остальные запахи резким мятным духом, и в доме можно было легко находиться даже в обществе зловонного хозяина.

Через четверть часа старик вновь отодвинул заслонку и вытащил парящий котелок. Огонь в печи едва горел.

– Достань десяток картошин, – сказал дед и взялся за кочергу.

Поворошив ею угли, он произнес:

– Давай сюда.

Старик закинул в печку картошку, поправил ее кочергой и зарыл в углях. От жары дед раскраснелся и покрылся испариной. Роман поспешил ему на помощь и сам задвинул тяжелую чугунную заслонку.

Старик разложил кашу по деревянным мискам и снова уселся на табурет. Роман тщательно протер ложку пальцами и захватил немного гречки. Пару раз дунув, он положил ее в рот. Каша была пресной и сухой.