Зеро - Эрик Ластбадер

— Чтобы попытаться найти бумаги Катей. Найти их раньше, чем это сделают люди Масаси.

— Итимада сказал, что мой отец украл документ Катей у Масаси Таки.

— Я слышала об этом.

— Что такое документ Катей?

— Это сердце Дзибана — клики министров, образованной сразу после второй мировой войны. Клика Ватаро Таки была обречена на гибель. У Дзибана имелся долговременный план развития Японии.

— Что за план?

— Этого никто не знает, — ответила Элиан. — Никто, кроме членов Дзибана. А может быть, теперь еще и Масаси. У него были какие-то контакты с Дзибаном.

— И чего же Дзибан хочет?

— Независимости для Японии. Они не хотят зависеть от нефтедобывающих стран. Но больше всего жаждут освобождения от американского влияния.

В мозгу Майкла прозвучал предупредительный звоночек, но Майкл был не в состоянии задуматься, почему. Слишком много всего навалилось... В голосе его роилась тысяча вопросов. Например, таких, как те, что задал на прощанье его отец:

«Ты помнишь Синтаи?»

И где он мог видеть красный шнурок, о котором упоминал Итимада?

— Почему ты приехал на Мауи? — спросила Элиан.

— Потому что мой Отец, по-видимому, звонил толстяку Итимаде в тот день, когда его убили.

— Об этом Итимада говорил перед смертью, да?

— Я не знаю, — соврал Майкл.

Он сидел рядом с полуобнаженной женщиной, к которой испытывал заметное влечение, особенно сейчас, когда вокруг царили тишина и покой. Но можно ли ей доверять? Это уже совсем другой вопрос...

— Почему ты мне сразу не сказала, что ты из якудзы? — спросил он.

— Может быть, по той же причине, по какой ты мне ничего не рассказывал. — Элиан смотрела на солнечный свет, который заливал вершины вулканов, высившиеся над долиной; казалось, она любовалась картиной художника-небожителя. — Я не доверяла тебе. Мне были непонятны твои мотивы. Они мне до сих пор неясны.

Это прозвучало как признание, но облегчения Майклу не принесло.

Тсуйо предупреждал его:

«Самый умный из твоих врагов первым делом постарается стать тебе ближайшим другом. Вместе с дружбой приходят доверчивость и беспечность. Это самые лучшие союзники твоего врага».

— Как убили твоего отца? — спросила Элиан. — Боже, это было ужасно...

— Не знаю. Я приехал на Гавайи именно для того, чтобы это выяснить. Я надеялся, что толстяк Итимада сможет мне рассказать. Теперь надо разыскать Удэ и расспросить у него.

«Как уберечься от умного врага, сенсей?» — спросил однажды Майкл.

«Так же, как охраняет свою жизнь барсук, — ответил Тсуйо. — Он постоянно обнюхивает и проверяет все вокруг. И ты проверяй каждого, кто попытается с тобой сблизиться. Другого способа нет».

— Ты любил его? — спросила Элиан. — Ну, своего отца?

— Да. И жаль, что мне не хватило времени получше узнать его.

— А почему не хватило?

Я был слишком занят постижением тонкостей японского языка, подумал Майкл. Он пожал плечами.

— Отец слишком часто уезжал, когда я был маленьким.

— Но ты почитал его?

Майкл задумался. Как ответить на ее вопрос? Это оказалось непросто... Филипп Досс не был вице-президентом преуспевающей компании, каким гордятся дети. Но, с другой стороны, он всего добился сам, без чьей-либо помощи.

— Большую часть моей жизни я даже не знал, чем он занимается, — ответил Майкл. — Так что о почтении говорить трудно.

Горы уже заливал яркий свет. Пламя наступающего дня пробивалось сквозь плотные заросли.

— Мне трудно разобраться в своих чувствах, — продолжал Майкл. — Я им восхищаюсь. Он обладал огромным даром убеждения.

— Но? — Элиан что-то уловила в его голосе.

— Я не уверен, что одобряю его деятельность.

— А чем он занимался?

— Поговорим лучше о твоем отце, — предложил Майкл. Элиан взяла кружку и так стиснула руками, словно от нее сейчас зависела жизнь.

— Я его уважаю.

— Но? — Теперь настала очередь Майкла улавливать что-то в ее голосе.

— Никаких «но»! — Элиан смотрела прямо перед собой.

— Ладно. Если не хочешь, не будем об этом говорить. Но Элиан все же решилась. С большим трудом. Сложность заключалась в том, что раньше ей не с кем было поделиться своими переживаниями. Она никогда не могла раскрыть свою душу матери.

— Мой отец не обращал на меня внимания. — Элиан уставилась в кружку, на дне которой темнели чаинки. — Мною всегда занималась только мама. Отец занимался бизнесом. И всякий раз, когда мама пыталась вмешиваться, он очень сердился. Он считал, что у нее не деловой склад ума. Но мама все равно вмешивалась. Она постоянно вмешивается.

Элиан поставила кружку и добавила:

— Пока я не повзрослела, я редко общалась с отцом. Элиан поняла, что признание далось ей с трудом. С большим, чем можно было себе представить. Но ей отчаянно хотелось поделиться своими переживаниями. Ей вдруг показалось, что она всю жизнь искала человека, которому могла бы довериться.

— Но был другой человек, — произнесла она. — Друг моей матери. Он приходил повидаться со мной. Я думала, что он приходит по маминой просьбе. Что мама хочет таким образом облегчить мне жизнь. Но потом я поняла, что он любит меня и приходит не из-за матери, а по собственному почину. — Элиан почувствовала, что вот-вот заплачет, и закрыла глаза, пытаясь совладать с собой. — Мама всегда хотела, чтобы я ему доверяла. Ей вообще хотелось, чтобы я хоть кому-нибудь доверяла. Но особенно ему.

— Почему?

Элиан ссутулилась, сжала бока локтями.

— Да просто так! После смерти моего деда мне было необходимо хоть кому-нибудь верить!

В комнату потихоньку просачивался солнечный свет. Майкл заметил, что Элиан беззвучно плачет.

— Я больше не хочу об этом говорить, — прошептала она.

— Элиан!

— Нет, — она покачала головой. — Оставь меня в покое. Вместе с солнечными лучами в комнату прокралось отчуждение, и между молодыми людьми пробежал холодок.

Как ни странно, воспоминания об отцах разъединили Элиан и Майкла, вместо того чтобы сплотить их.

Будь мы искренни друг с другом, этого бы не случилось, подумал Майкл.

Евгений Карск курил сигарету. Дожидаясь телефонного звонка, он наблюдал за своей женой. Она укладывала его вещи, как всегда четко и сосредоточенно.

— Я хочу, чтобы ты пожила на даче, пока меня не будет, — сказал он, пуская струю дыма в спальню. — Тебе полезно ненадолго уехать из Москвы.

— За городом пока холодно, — сказала жена. Она была красивой женщиной: темноволосой, стройной, изящной. Всегда хорошо одевалась. Вдобавок, эта женщина подарила ему трех сыновей. Да, он сделал удачный выбор... Карск погасил окурок и тут же зажег новую сигарету.

— Ну и что? У тебя же есть шуба!

— В соболях, — возразила практичная супруга, — ходят в оперу или балет.

Карск досадливо хмыкнул. Он любил появляться на людях под руку с женой. Ему нравилось то, с какой завистью смотрели на него более молодые офицеры. Да, действительно, он не промахнулся, сделав такой выбор...

— Ладно, поступай, как знаешь, — сказал Карск. — Ты всегда, в конце концов, делаешь по-своему. Я просто думал, что тебе пойдет на пользу житье на даче, когда я буду в отъезде, а мальчики — в школе. Зима в Москве всегда такая холодная и безрадостная. И такая долгая...

— Ты же знаешь, я в отличие от тебя, не рвусь в Европу, — заметила жена. Она отряхнула его костюм, прежде чем уложить его в дорожную сумку. — Мне и здесь нравится.

— А мне разве нет?

Но не промелькнула ли в его ответе нотка раздражения? Не подумает ли жена, что он оправдывается?

Жена застегнула молнию на сумке и повернулась к Карску.

— Знаешь что, Евгений? У тебя роман, а ты об этом даже не подозреваешь.

— Что ты хочешь этим сказать? Теперь он рассердился всерьез.

— А то, что у тебя есть любовница, — пояснила жена. — Ее зовут Европа.

Жена подошла к Евгению и посмотрела на него в упор. Потом улыбнулась и поцеловала мужа.

— Ты совсем мальчишка, — сказала она. — Наверное, потому что ты был единственным ребенком в семье. Психологи говорят, что единственные дети вырастают более требовательными, чем те, у кого есть братья и сестры.

— Чепуха!

— Если судить по тебе, — усмехнулась жена, — то это истинная правда. — Она еще раз поцеловала его, как бы показывая, что вполне отвечает за свои слова. — Но ты не мучайся угрызениями совести. Я тебя к этой любовнице не ревную.

Когда она вышла из спальни, Карск приблизился к широкому окну, из которого открывался вид на Москву-реку, протекавшую по городу. Будучи одним из четырех руководителей отдела контрразведки Первого главного управления КГБ, Евгений Карск пользовался большими привилегиями, в числе которых была довольно просторная квартира в новом высотном здании, выходившем на Москву-реку.

Но этот весьма живописный вид — мерцающие огни и позолоченные луковки колоколен — не радовал его. Реку все еще сковывал лед, хотя апрель был в разгаре. Зима, железной хваткой державшая город за горло, не желала сдавать позиций, даже когда отпущенный ей срок подошел к концу.