Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - Сесил Скотт Форестер

перемены погоды. Во всяком случае, проснувшись окончательно, он уже смутно знал, что ветер за ночь поменял направление, развернув «Несравненную» на якоре, а по палубе несколько раз принимался стучать дождь. Совершенно точно проснулся он от крика вахтенного на палубе и услышал торопливые шаги мичмана, бегущего по трапу с вестями. К тому времени как мичман замолотил в дверь, сна уже не было ни в одном глазу.

– Ракета с «Ворона», сэр!

– Очень хорошо, – ответил Хорнблауэр, спуская ноги с койки.

Браун, образцовый слуга, был уже в каюте – бог весть как он так быстро проведал, что происходит, – и вешал на палубный бимс зажженный фонарь. Он подал мундир и штаны, Хорнблауэр торопливо натянул их на ночную рубашку. Взбегая на шканцы, он столкнулся с другой спешащей фигурой.

– Дьявол тебя разорви! – рявкнула фигура голосом Буша. В следующий миг тот узнал коммодора. – Простите, сэр.

По всему кораблю заливались дудки, поднимая спящих матросов, главная палуба гудела от топота босых ног. Монтгомери, вахтенный офицер, стоял у правого борта.

– «Ворон» пустил ракету, сэр, две минуты назад. Пеленг зюйд-тень-вест.

– Ветер вест-тень-норд, – сообщил Буш, вглядываясь в слабо освещенный нактоуз.

Западный ветер и темная ненастная ночь – все, что нужно Макдональду, чтобы переправиться через устье. У него двадцать больших речных барж, в которые уместятся пять тысяч солдат и несколько пушек. Если он сумеет перевезти их на правый берег Двины, то диспозиция изменится в его пользу. С другой стороны, если он потеряет пять тысяч солдат – если они будут убиты, утонут или попадут в плен, – такой удар надолго его задержит и русские получат передышку. Укрепленные позиции в конечном счете только для этого и нужны – выгадать время. Хорнблауэр всей душой надеялся, что Коул, до того как пустить ракету, дал французам хорошенько засунуть голову в петлю.

– Пушечный огонь под ветром, сэр! – крикнули с мачты.

С палубы в темноте можно было различить лишь огненную точку далеко на западе, потом вторую.

– Слишком далеко к западу, – сказал Хорнблауэр Бушу.

– Боюсь, что так, сэр.

Там, где стреляют, стоит на якоре «Ворон» – выбор определила его маленькая осадка. Викери на «Лотосе» стережет другой берег, а «Несравненная» вынужденно остается в фарватере. Все шлюпки эскадры на веслах обходят дозором устье: тендер с трехфунтовой пушкой может считаться равным по силам речной барже, даже если у нее на борту триста солдат. Однако, судя по тому, откуда стреляют, тревогу подняли слишком рано. На западе снова блеснула вспышка; выстрела они не слышали, поскольку ветер относил звуки в другую сторону.

– Спустите мой катер, – приказал Хорнблауэр, не в силах больше терпеть неопределенность.

Шлюпка отвалила от «Несравненной», и гребцы налегли на весла, преодолевая встречный ветер. Браун в темноте рядом с Хорнблауэром чувствовал его тревожное беспокойство.

– Навались, сукины дети! – крикнул он гребцам.

Шлюпка прыгала на волнах, Браун стоял на корме, держа румпель.

– Опять пушка, сэр, – доложил он. – Прямо по курсу.

– Очень хорошо.

Последовали томительные пятнадцать минут, покуда шлюпку мотало на крутых коротких волнах, а матросы гребли как проклятые. Плеск воды за бортом и скрип весел в уключинах монотонно аккомпанировали стремительным мыслям Хорнблауэра.

– Теперь много пушек стреляет, сэр, – доложил Браун.

– Я их вижу, – сказал Хорнблауэр.

Вспышка за вспышкой разрывали темноту; ясно было, что шлюпки сгрудились вокруг одной жертвы и бьют без передышки.

– Вижу «Ворон», сэр. Править к нему?

– Нет, правь туда, где стреляют.

Впереди смутно вырисовывался силуэт шлюпа; Браун повернул руль так, чтобы пройти от него в кабельтове. Катер был на траверзе «Ворона», когда борт озарила вспышка, раздался грохот и над головой у Хорнблауэра пролетело ядро.

– Черт! – воскликнул Браун. – Они там что, ослепли?

Видимо, с «Ворона» окликнули проходящую шлюпку, и Коул, не получив ответа (ветер отнес оклик в другую сторону), распорядился открыть огонь. Довольно близко пролетело еще ядро, и кто-то в катере взвыл от досады. Безобразие, когда по тебе стреляют свои!

– Поверни к «Ворону», – приказал Хорнблауэр. – Зажги синий фальшфейер.

В любое мгновение шлюп мог дать бортовой залп и разнести катер в щепки. Хорнблауэр взял румпель. Браун, вполголоса чертыхаясь, сражался с кремнем, огнивом и трутом. Один из гребцов начал было торопить его под руку.

– Заткнись, болван! – рявкнул Хорнблауэр.

Все шло наперекосяк, и каждый в шлюпке это понимал. Браун подпалил трут, прижал к нему фитиль фальшфейера и раздул искру в огонек. Через мгновение катер и воду вокруг озарил призрачный голубой свет. Хорнблауэр встал, чтобы с «Ворона» видели его лицо и мундир. Мстительная мысль о том, чтó чувствуют сейчас на шлюпе, хоть немного, да утешала. В холодной ярости он перелез через корабельный борт. Встречал его, разумеется, сам Коул.

– Да, мистер Коул?

– Простите, что обстрелял вас, сэр, но вы не ответили на мой оклик.

– Вам не пришло в голову, что при таком ветре я не могу вас услышать?

– Пришло, сэр. Но мы знаем, что французы вышли в море. Шлюпки стреляли по ним час назад, а половина моей команды в шлюпках. Что, если бы меня взяли на абордаж триста французских солдат? Я не мог рисковать, сэр.

Бесполезно спорить с человеком, который боится собственной тени.

– Вы пустили ракету?

– Да, сэр. Я должен был подать сигнал, что баржи в море.