Северная королева (СИ) - Верещагина Анна Верещагина

— Подумайте, прошу вас, — взмолилась, сложив руки на груди, мысленно обращаясь не к нему, а Хранителям, чтобы вразумили парня.

— Хорошо, обещаю подумать над вашими словами, эрра — откликнулся он на мою просьбу, но я бы продолжила, если бы в разговор не вступил эрт Сиарт:

— «Эра» — к ней следует обращаться именно так. Сия госпожа женщина замужняя, — и мне, — Алэр еще не нашел вас? Жаль, поторопился бы он, так как я не желаю болтаться на виселице или что там подготовил для несговорчивых ваш друг? — вперил в меня свой взор.

На это отвечать не стала, а только сказала:

— Что-то слишком часто вы поминаете своего лорда, а раньше готовы были четвертовать его!

— Что вы! — нарочито эмоционально воскликнул он. — Я никогда не желал смерти своему лорду! Признаться, недолюбливал, но такой уж у меня характер. Видите ли, Ваша милость, наши отношения с Алэром с детства не сложились. Мы были влюблены в одну и ту же девушку, полагаю, вы догадались в какую именно, — глумливо улыбнулся.

— Ту, что стала вашей женой? — меня раздражал его снисходительный, покровительственный тон.

— Да, но она вышла за меня не по своей воле! И за это я должен поблагодарить вас, — поймал мой недоуменный взгляд и демонстративно спохватился. — Хотя нет, ее — Золотую королеву! Именно она соединила вас с Алэром, а значит…

— Прекратите! — мне надоело слушать, и я оборвала эрт Сиарта.

— О! Я всегда страдаю за правду! — прозвучало торжественно.

— Не преувеличивайте! В своих бедах чаще всего мы виноваты сами!

— И вы?

— И я тоже, — отвернулась от него, ставя в разговоре точку. — Надеюсь, мы еще поговорим, и не в этой обстановке — подарила два красноречивых взгляда — Дугу и Грасу.

— Буду верить, что это случится в Нордуэлле, — парни не ответили, зато эрт Сиарт постарался, но мне пришлось проигнорировать это высказывание.

Днем, как и было оговорено, пленников вывели на центральную площадку. День выдался серый, мрачный, нерадостный, но он, как нельзя более полно, соответствовал всей атмосфере. Зорян оделся по случаю, весьма нарядно, в его запасах даже нашлась белоснежная шелковая туника, а поверх нее алел бархатный камзол. Штаны темные, но с вышивкой, а сапоги, как всегда, начищены.

Здесь я по-хорошему сумела рассмотреть разбойников. По большей части лиходеи, что видно по их плутоватому, разудалому виду. Прирожденные душегубы, неважно, в чьей семье родились — крестьянина, ремесленника, торговца или богача. Где их только отыскал Зор? Как умудрился понабрать в свою шайку такого отребья? Из всей компании выделялись Гарон и два юноши: первый невзрачный, бледный, с умными, но покрасневшими глазами, а второй был единственным, кто с жалостью смотрел на пленников. Мне захотелось узнать, кто он такой. Но спрашивать пока не стала, уж больно грозно, пафосно, неприступно смотрелся Зорян.

— Готовы ли вы, — Зор посмотрел на Дуга, — вступить в наше разбойничье братство? Стоять за нас всегда и во всем, быть с нами заодно, принимать общие на всех решения?

— Да, — четко, глядя в упор на предводителя, произнес Дуг.

Зорян оскалился, и Дуг тотчас исправил ошибку, опустился на колени и припал к протянутой руке предводителя, на пальце которой блеснул крупный рубин.

«А не переигрывает ли Зор?» — невольно озадачилась я, а все происходящее вызывало у меня чувство гадливости.

— Ваша милость, мой ответ «да», — покаянно изрек Дуг.

— Поднимись, брат! — велел Зорян, хлопнул парня по плечу и подошел к Грасу.

Зор еще не произнес свой вопрос, а я уже знала, что ответит ему Грас.

— Нет! — прозвучало четко и уверенно в полнейшей тишине, которая давила мне на плечи, сгибала, отчего все труднее и труднее было стоять прямо, гордо выпрямившись. Я смотрела на всех свысока, расположившись отдельно от общей массы, а Граса удерживали за плечи двое разбойников, и хоть он стоял на коленях, умудрялся глядеть высокомерно, презрительно на возвышающегося над ним Зоряна.

Последний оглянулся на меня, точно оправдывался: «Вот, я сделал все, что мог!» — и приказал:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Увести! Тех двоих казнят на рассвете! — и Дугу. — А у тебя, парень, нынче вечером состоится посвящение в рыцари ржавого клинка и топора!

Не дождавшись ответа, стоящего столбом, совершенно растерянного парня, Зор направился ко мне. Я наблюдала за его приближением, неодобрительно поджав губы, пытаясь совладать с собой.

— Идем, моя королева! У меня есть к тебе предложение! — протянул руку, и я без разговоров ухватилась за нее, потому что не хотелось выяснять отношения при разбойниках.

Но в домике спросила:

— Что все это значит?

— Ты не слышала? — приподнимая бровь, иронично осведомился Зорян.

— Следи за словами! — легко ударила его по щеке, вынуждая сцепить зубы, внутренне содрогаясь от своего поступка.

— Прошу прощения, моя королева, забылся! — процедил он, сверкая взбешенными глазами.

Я выдохнула, провела ладонями по лицу, укротила гнев, сменила его на просьбу:

— Зор, пойми я не в себе, ты не представляешь, что мне довелось пережить! Каких только людей я не встретила на пути, и поверь, таких благородных, как Грас эрт Лесан среди всех было ничтожно мало, — устало присела на стул.

Зорян оперся руками о столешницу, заставляя ее натужно заскрипеть, а стол покачнуться. Ни разбойник, ни я при этом не сдвинулись с места, неотрывно глядя друг на друга. Зор сдался:

— Что ты от меня хочешь? Я не могу пойти против правил, которые установил сам!

— Всегда можно использовать хитрость, — в моих словах, в моем взоре сквозила надежда.

Зорян присел на корточки, протянул руки, и я коснулась его. Это было важно, так нас окутывали, очаровывали, сближали, напоминая о былом, воспоминания.

— Хорошо, я постараюсь, — его шепот был похож на стон мученика.

— Я смогу увидеть его?

— Да, — подумав, Зор кивнул и с болью, с видимым усилием спросил. — Ты мне веришь?

Не знаю, что такого было в его взоре, но сомнение, поселившееся в душе с самого первого мига нашей встречи, вспыхнуло внутри яркой, кроваво-красной вспышкой, но ответить иначе, я не смогла:

— Верю, как и прежде…

Мужчина уронил голову мне на колени, облегченно выдыхая, пряча все прочие чувства, словно и сам боялся их. Провела рукой по спутанным светлым волосам, позволила пальцам зарыться в них, ощутить их жесткость, жалея, что не способна читать мысли. Прикоснулась к шее, ощущая всю гладкость кожи, но он резко отпрянул и преувеличенно радостно изрек:

— О чем я? А да, о предложении! Думаю, ты не захочешь, видеть оргию, которая властвует на посвящениях… — метнул выразительный взгляд.

— А ты? — ответила я вопросом на вопрос, поднимаясь на ноги.

— Я? Ниа, ты совсем забыла, какой я, — теперь его взор стал обличающим.

— Каким ты был, — выделила, — я не забыла, но вопрос в том, каким ты стал! — ничуть не смутилась, не смешалась.

— Ты не видишь? — Зорян казался разочарованным.

— Большинство из того, что я здесь вижу, мне не нравится! Более того, оно вызывает ужас, отвращение и душевную боль, — прикусила губу, страшась внутри его слов, но готовая ко всему.

И опять что-то появилось во взгляде Зора, незнакомое, вызывающее оторопь, сверкнуло, точно молния и потухло, сменившись давней безнадежной печалью, словно я не оправдала его ожиданий. Все внутри меня дрогнуло, когда послышался его глухой голос, произносящий слова резко, отрывисто:

— Я в оргиях не участвую! А им, — указал в сторону, — необходима разрядка, я не смогу их удержать только силой! Сама понимаешь, в этом деле важно чередовать кнут и сладость!

— Даже кухаркам? — сама не понимаю, зачем я решила это уточнить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Всем! — твердо повторил Зорян, и я снова спросила:

— Ну, а что является сладостью для тебя?

Он широко ухмыльнулся:

— Если пойдешь со мной, то узнаешь!

Чувствуя себя рыбой, плывущей в удачно расставленную сеть рыбака, я согласилась:

— Пойдем, на оргии я насмотрелась на жизнь вперед!