Северная королева (СИ) - Верещагина Анна Верещагина

— А-а-а…

— Перерожденных! Помнишь лорда эрт Ливея и его семейство?

— Киира, — воскликнула я, воскрешая в памяти образ подружки, и тут же обеспокоилась. — С ней что-то случилось?

— Случилось, — король не стал скрывать от дочери правду, — что-то очень плохое!

— Она переродилась? — спрашивая об этом, я позабыла вдохнуть.

— Нет, — ответил батюшка, но только я собралась облегченно выдохнуть, как он сказал. — Ее убил собственный отец! Лорд Синего леса переродился и перебил не только свою семью, но и почти всех жителей этого славного поместья! — прозвучало жестко, так, что у меня на глазах появились слезы, но я нашла в себе силы и поинтересовалась:

— Ты убил его, отомстил за них?

— Я дрался с ним, — взгляд родителя стал мрачным, а когда король попытался сесть, его лицо исказила гримаса боли.

Матушка кинулась к нему, но была остановлена властной рукой:

— Подожди! А ты, Ниа, дослушай! Мы с эрт Ливеем сражались, и в какой-то момент я решил, что смогу вернуть его на светлую сторону! Но нет, тьма оказалась сильнее меня, а мой старый друг стал ее рабом! — стиснул кулаки, переживая не только физическую, но и душевную боль.

— Выходит, что темная сторона дара более могущественная, чем светлая? — ребенок всегда сделает самый простой вывод.

— Нет! И даже думать не смей, что добро слабее зла! — отругал меня король. — Темнота имеет лишь одну грань, потому и предлагает нам только одно — могущество! Гораздо проще получить его, не прилагая усилий, не тратя времени, не делая ошибок! Несколько минут, и вся сила в тебе! Только сумеешь ли ты совладать с ней? Вопрос не из легких! И я не знаю никого, кто бы переродился и смог удержать тьму в себе, загнав ее в жесткие рамки. А вот у добра граней много! Ты целительница, посланная в наш мир беречь и сохранять людские жизни, а не отнимать, как делают это сумеречные, — и попросил. — Излечи меня!

Матушка бросила на родителя напряженный взор и хотела остановить меня, но отец велел ей не вмешиваться. Волнуясь, но в то же время испытывая гордость за то, что батюшка доверился мне, я прикоснулась к его руке. Но каково же было разочарование, когда у меня ничего не вышло.

— Тот, кто желает отнять, никогда не сможет что-то дать, — молвил батюшка и откинулся на подушки, а я узнала о проклятии темной стороны дара…

И сейчас, собрав воедино все оставшиеся у моей человеческой половины силы, я четко и убежденно прохрипела, глядя в сияющие небеса, вызывающие резь в привыкших к сумраку пещеры очах:

— Я не стану рабыней темной стороны, Некрита… — и упала на камни, а тело корчилось в жутких спазмах, исторгая из себя всю скверну.

Упала лицом в воду, но, опасаясь захлебнуться, с великим трудом перевернулась и охнула. Надо мной склонилась женщина в черных одеждах. Высокая, темноволосая, белокожая, но с яркими полными губами. Они кривились в безумной усмешке, а слова, вырвавшиеся из этого рта, напоминали скрип несмазанных петель:

— Ниавель… королева тех земель, что мы создали, что отняли у ненавистного Хелиоса! — теперь мне захотелось заткнуть уши, так как этот голос проникал в голову и словно выпивал из нее мозг, мучительно медленно, наслаждаясь каждой его каплей. — Как ты намерена править, глупая девка? Где ты возьмешь сил, чтобы выбраться из той ямы, куда попала по собственной глупости и самонадеянности?

Я попыталась сделать вдох, чтобы произнести одно слово, но, как ни силилась, не смогла, из горла рвался только цыплячий писк.

— Что? Что ты хочешь сказать? Подумай, королева, — кажется, она начала увещевать меня. — Тебе нужна сила, чтобы победить всех врагов! Только с ней ты сразишь и са'арташи, и ир'шиони, и пусть Ур и Хелиос знают, что это наше создание победило их! Жаль, ты не видишь, на кого сейчас похожа! — теперь в каждой букве сквозило презрение. — Жалкая оборванка, а не королева! Одно слово, Ниавель, и весь мир падет к твоим ногам! С нашей помощью ты завоюешь его и возродишь славу Ар-де-Мея!

Только я помнила речи батюшки, потому, чтобы не подвести его, надеясь встретиться с ним за Вратами смерти, я выдохнула:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет…

— Что? Мы не слышим! — Некрита пыталась сбить меня с мысли, столкнуть с тропки добра, но я оставалась непоколебимой:

— Нет…

Кровь залила темные очи Хранительницы, но слова показались легче летнего ветерка:

— Нет, так нет…значит, королевой станет твоя сестра…

И не успев ахнуть, я вознеслась над своим телом, с высоты птичьего полета рассматривая его. Зрелище и впрямь жалкое, увидела бы раньше— плюнула рядышком. Грязная, изможденная, бледная девчонка, волосы всклокочены, на щеках мокрые дорожки слез, губы искусаны до крови, в глазах лопнули все вены. Мерзость, да и только! Отвернулась, подставляя лицо скупым лучам пасмурного дня, и устремилась туда, где белел облачный покров. Пролетев через него, окунулась в бесконечное пространство, освещенное миллиардами знакомых и чужих созвездий, а среди них темнела громада лестницы, ведущей к Вратам. И я уже надеялась на встречу с родными и близкими, только что-то с силой дернуло меня и потянуло назад.

«Не хочу возвращаться!» — мысленно воспротивилась я, только никто моим мнением не интересовался.

Боль пронзила тело, заполняя его от макушки до пяток, становясь моей спутницей, и лишь стон слетел с моих окровавленных губ.

— Открой глаза, королева, — послышался мелодичный голос, послушавшись который, я увидела склоненную над собой блондинку, миниатюрную и ослепительно красивую. Ее нежные голубые глаза участливо вглядывались в мое лицо:

— Н-некрита, — не ведомо как смогла произнести я.

— Ну же, дитя, приди в себя! Не верим, что мы тебя столь сильно напугали? — она ласково коснулась моей щеки, и я вздрогнула, а могла бы так и вовсе сбежала от этой самой непредсказуемой из Хранительниц.

— Н-нет, — не смотря на боль, сумела помотать головой.

— Ну-ну, королева, не нужно нас опасаться. Мы желаем помочь, — твердила Некрита, и я, если бы могла, то непременно бы хмыкнула.

— Зря не веришь! Хочется похвалить тебя за тот выбор, что ты сделала! Посему возвращаем тебе жизнь…

— Вам не угодить, — не понимаю только, откуда дерзость во мне взялась, но белокурая красавица опять улыбнулась:

— Слушай нас, но и не верь нам! Мы непредсказуемы, как ветра весны!

— Спасибо за то, что вернули меня к жизни, — прохрипела я, а Некрита вдруг отступила, позволяя рассмотреть ее во всей красе.

Мое измученное тело отказывалось двигаться, потому я лишь наблюдала. Хранительница сбросила с себя очередную личину, как ненужное тряпье. Кожа, мышцы — все слетело с нее, обращаясь в пепел, но налетели зеленые, едва распустившиеся листочки, окутали скелет, и передо мной предстала рыжекудрая незнакомка.

— Не в наших планах лишать тебя жизни, — молвила она. — Мы только напомнили тебе о том, что смерть конец всему! Потому не смей думать о ней! Не позволяй нашему брату завладеть твоей душой!

— Я запуталась в ваших родственниках, госпожа, — чувствовала неимоверную усталость, а боль, все не отпускающая меня, сводила с ума, потому хотелось прекратить все мучения.

— Смела, самонадеянна и глупа!

— Не спорю…

— Но разве мы были другими, когда доверились Уру и Хелиосу? — было полное ощущение, что Хранительница беседует сама с собой.

Теперь я верила, что люди не зря называют ее изменчивой, хотя правильнее было бы назвать ее безумной.

— Верные мысли посещают твою голову, королева, — Некрита опять присела рядом. — Только не о том, ты должна думать!

— Знаю…

— Но, хорошо, не станем больше тебя мучить, — прикоснулась к моей щеке. — Спи, но знай, пробуждение будет неприятным, — тонкие черты лица изуродовала злая усмешка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не сомневаюсь, — засыпая, выговорила я, где- то в душе понимая, что если меня сейчас найдет демон, да и любой другой, стану легкой добычей. В душе лелея надежду на лучшее и давая себе зарок узнать об отношениях Некриты с Уром и Хелиосом.

Сознание возвращалось ко мне неохотно, но едва придя в себя, я вскочила, чтобы со стоном рухнуть на мягкую ткань, на которой лежала до этого. Чувствовала себя так плохо, как никогда до этого. Оно и понятно — сила, что была во мне, не предназначена для человеческого тела, она изматывает его, лишает всех возможностей, оставляя метаться в злополучных оковах и сожалеть об отказе.