Аптекарская роза - Кэндис Робб

Бесс прогнала Люси вниз в кухню, после того как они вместе обрядили Николаса. Там она поставила перед подругой чашку бренди и сказала:

— С первым лучом рассвета я пошлю мальчишку за отцом Уильямом. — Это был их приходской священник.

Люси кивнула, уставившись невидящим взглядом куда-то в пустоту. Бесс и Оуэн переглянулись. Звякнул дверной колокольчик.

— Кого это принесло? — Бесс пошла посмотреть и тут же вернулась, раскрасневшись от волнения. — Его светлость архиепископ, — объявила она, ленты на ее чепце подрагивали.

Не успела Бесс договорить, как вошел Торсби, осеняя все вокруг себя крестным знамением.

— Миссис Уилтон, — сказал он, беря Люси за руку, — вашего мужа уважали в Йорке. Николас Уилтон был отличным аптекарем. Людям будет его не хватать.

— Благодарю вас, ваша светлость.

— Вы должны простить меня за вторжение в столь скорбное для вас время, но на то меня вынудили обстоятельства. Весьма печальные.

Он кивнул Оуэну и перевел взгляд на Бесс, которая тут же ушла под предлогом, что хочет подняться к покойному.

Люси сделала глоток бренди. Руки ее дрожали.

— Пожалуйста, присаживайтесь, ваша светлость, — тихо произнесла она.

— Я ненадолго. Хотел просто заверить вас, что все уже устроено. Вскоре двое моих людей доставят телегу и гроб. На рассвете я и четверо сопровождающих отправятся с вами во Фрейторп Хадден.

— Вам не стоило о нас беспокоиться, ваша светлость. Уилтоны вам всегда верны.

— О чем вы говорите?

— Я знаю, что Оуэн ваш человек. Наверное, мне даже следует быть благодарной, что вы позволили мне какое-то время держать его у себя на службе.

Архиепископ помолчал, но только секунду.

— Миссис Уилтон, сейчас не время для оскорбленной гордости. Я пытаюсь помешать архидиакону или его молодчикам причинить вам еще большее горе.

Люси поднялась, раскрасневшись и дрожа от гнева.

— Не хочу показаться неблагодарной, милорд Торсби, но я не могу принять вашего дара. Я не намерена хоронить мужа во Фрейторп Хаддене. Ему там не место.

Торсби поднялся.

— Я вижу, что выбрал неподходящий момент. Простите меня, миссис Уилтон.

Он подал знак Оуэну, чтобы тот следовал за ним. Люси проводила своего ученика мрачным взглядом.

Оказавшись в покрытом росой саду, Торсби тотчас позабыл о приятных манерах.

— Чертовка. Неужели она думает, что мы играем в игры, Арчер? Или она не понимает, насколько шатко ее положение? — Он накинул капюшон.

— Я не знаю, ваша светлость, о чем думает в данный момент миссис Уилтон. Вчера ночью Ансельм запер ее в горящем сарае. Сегодня она потеряла мужа. Теперь вы предлагаете ей похоронить мужа там, где она никогда не собиралась его хоронить. И она сомневается, можно ли мне доверять. Вы не должны судить ее по сегодняшним словам или поступкам.

Оуэн почувствовал на себе тяжелый взгляд Торсби.

— Я вижу, миссис Уилтон успела стать для тебя больше чем хозяйкой. Что она знает об этом деле?

— Все.

— А поточнее?

— Знает, что Монтейн много лет назад обвинил Николаса в смерти Амели Д'Арби. Монтейн был возлюбленным Амели. Она умерла, пытаясь избавиться от ребенка с помощью снадобья, приготовленного Николасом. Приняла слишком большую дозу. Той же ночью Монтейн попытался убить Николаса. Он подумал, что ему это удалось. Его возвращение поставило всю жизнь Николаса под угрозу. Аптекарь опасался, что Монтейн узнает, что он все еще жив, и снова попробует его убить или уничтожить его репутацию, и это разрушило бы все сделанное им для Люси. Поэтому Николас отравил его снадобьем, которое позже по ошибке дали Фицуильяму.

— Я мог бы сразу догадаться, что здесь замешана женщина. Из-за них мы иногда становимся такими глупцами. — Торсби помолчал несколько секунд. — Миссис Уилтон тоже приложила руку к этому отравлению?

— Нет. Она даже не знала, кто был тот пилигрим, для которого Николас приготовил лекарство. Из-за того, что муж слег той же ночью, когда совершил преступление, она не сразу узнала о яде, а потому не смогла спасти Фицуильяма.

Оуэн разглядел в темноте неприятную улыбку на лице Торсби. Значит, он чересчур поспешно начал выгораживать Люси.

— Ты бы мне ничего не сказал, даже если бы она была виновна.

— В первую очередь я служу вам, ваша светлость.

Торсби хмыкнул.

— Думаю, нет. Хотя, вполне возможно, она невиновна. Так и быть, я принимаю твое объяснение. — Он покачал головой. — Почему так распорядился Всевышний, мне никак не понять. Фицуильям заслуживал наказания, но не от того, кто отмерил яд. А теперь мой архидиакон, видимо, сам одержим дьяволом. Под его влиянием оказался брат Микаэло. И кто еще? Ты должен уговорить миссис Уилтон принять мой план.

— На нее не так-то легко повлиять.

— Тебе давно пора придумать, как ее перевезти отсюда. — Архиепископ произнес это холодно, твердо, не терпящим возражений тоном.

Торсби ушел, оставив за собой леденящую тишину. Через несколько секунд Оуэн услышал удаляющийся топот его лошади.

Под пристальным взглядом Бесс Люси опустилась на табурет возле двери.

— Что за испытание придумал для тебя наш архиепископ, когда ты только что овдовела?

Люси ответила не сразу. Бесс отметила, что у подруги залегли тени под глазами — первый признак бессонных, тревожных ночей.

— Мужчины понятия не имеют, когда лучше не тревожить людей.

Люси вздохнула.

— Здесь оставаться небезопасно. Архиепископ хочет, чтобы я уехала на рассвете. Архидиакон, видимо, лишился рассудка. Но архиепископ добр ко мне, Бесс, он посылает со мной повозку и людей во Фрейторп Хадден. И сам поедет с нами, чтобы отслужить заупокойную мессу.

— Ехать во Фрейторп? Это в твоем-то состоянии? Даже не поспав?

— Шотландцы редко нападают в такой ранний час.

— Но ты ведь совсем не отдохнула, девочка моя.

— Отдохну позже. Тетя Филиппа позаботится об этом.

— Ну да, как она уже заботилась о тебе в прошлом. Не доверяю я ее заботам.

— Я бы не прочь выпить твоего бренди на дорожку.

— Пытаешься от меня отделаться?

— Бренди согрело бы меня, Бесс. И еще одно из тех одеял, которыми ты пользуешься в дороге.

Но Люси не смотрела на Бесс. Ее глаза были прикованы к мужу, закутанному в саван. Непривычное зрелище.

Бесс, сама дважды вдова, сразу поняла, что подруге нужно побыть одной, пока не начнется вся эта похоронная суета.

— Что ж, тебе не мешает согреться. Я принесу все, что ты просишь, если ты посидишь у окна и немного отдохнешь.

Люси пообещала так и сделать.

Бесс, тяжело вздохнув, ушла. Проходя мимо двери в лавку, она услышала, что Оуэн разговаривает с Тилди. Успокоенная тем, что эти двое остаются с Люси и услышат, если ей что-нибудь понадобится, Бесс торопливо вышла из дома через кухонную дверь, чтобы принести все нужное для непростого путешествия.

Когда Люси очнулась в полной темноте, то оказалось, что ее голова покоится на руке Николаса. Она ни за что бы не поверила, что сможет заснуть, когда муж только что умер. Такая усталость ее пугала. Она хуже соображала и могла наделать ошибок. Люси встряхнулась и, подойдя к окну, широко распахнула его, чтобы холодный воздух ее взбодрил. Николасу сквозняк уже был не страшен. Ветер обжег ей лицо, словно пощечина, и она окончательно проснулась, осознав ужасную реальность. Мужа у нее больше нет. Его добрые глаза навсегда закрылись.

А мужчины вокруг уже пытаются лишить ее всякой власти. Повелевают ею, говорят, где она должна похоронить мужа. По какому праву они вмешиваются? Почему-то утверждают, что якобы это для ее же пользы. Но почему вдруг архиепископа Йоркского и лорд-канцлера Англии заботит ее безопасность? Руководствуясь одной лишь вежливостью, он мог бы просто ее предупредить. Или предложить защиту. Но никак не требовать, чтобы она ему подчинилась. Не готовить заранее ее отъезд.

Торсби и Кампиан решили обезопасить себя. Она знала то, что они предпочли бы хранить в тайне. В любую минуту она могла заговорить. А народ в Йорке с удовольствием стал бы слушать.

Но это ничего бы ей не дало. Людей заинтересовала бы история об Ансельме, Николасе и Амели. Развлекла бы. Они разнесли бы ее по домам и, сидя холодными вечерами у своих очагов, перешептывались, обсуждая новость. Но зачем ей вредить самой себе? Она бы ничего не выиграла и слишком много потеряла. Это окажется история о том, что получается, когда забываешь о здравом смысле. Все равно это отозвалось бы на судьбе Люси. Аптекарь, не всегда способный здраво мыслить, никому не внушает доверия.

У нее не было причин делиться с кем бы то ни было печальными событиями прошлого, и архиепископу следовало это знать. Она поговорит с ним завтра. То есть уже сегодня. Должно быть, рассвет уже близок, хотя из-за дождя небо по-прежнему темное.