Люси. Истоки рода человеческого - Дональд Джохансон

— Здесь не может быть ошибки, — подчеркивал Тим Уайт. — Они похожи на отпечатки ног современного человека. Если бы кто-нибудь увидел подобный след на песке калифорнийского пляжа и спросил четырехлетнего ребенка, что это такое, тот не задумываясь ответил бы, что здесь прошел какой-то человек. Ребенок не смог бы отличить этот след от сотни других, оставленных на пляже, да и вам, я думаю, не удалось бы: общая конфигурация будет одинаковой. След гоминида состоит из хорошо очерченной пятки вполне современной формы, выраженного свода и расположенных впереди прекрасно сохранившихся отпечатков пальцевых подушечек. Большой палец располагается параллельно другим, а не отведен в сторону, как у человекообразных обезьян или австралопи-тековых на тех рисунках, которые обычно приводятся в книгах.

— Я не хочу сказать, — продолжал Тим, — что в строении стопы вообще нет никаких отличий. Конечно, они должны быть. Но, по сути дела, эти гоминиды из Летоли передвигались так же, как и мы с вами, а вовсе не той шаркающей походкой, которую им так упорно приписывали. Оуэн Лавджой пришел к этому выводу, изучив кости из Хадара. Найденные в Летоли отпечатки подтверждают его правоту. Я полагаю, что следы гоминид можно смело поставить в один ряд с самыми выдающимися открытиями прошедшего десятилетия. Хотя лично для меня работа в экспедиции закончилась не слишком благополучно, я всегда буду благодарен судьбе, что смог в ней участвовать.

Меня беспокоили разногласия, возникшие между Тимом и членами семейства Лики, так как последние были моими друзьями. Когда я приезжал в Найроби, они делали все возможное по части гостеприимства. Иногда я даже останавливался у них на некоторое время. Мы навещали друг друга в экспедициях и обсуждали наших гоминид. Ричард предложил мне стать членом правления научной организации, которую он основал, назвав ее Исследовательским центром по проблемам происхождения человека.

Еще в большей степени я был дружен с Мэри. Мы хорошо ладили, хотя я часто над ней подтрунивал. Я помню, как однажды приехал в Олдувай, когда Мэри ожидала визита сестры Луиса и ее мужа, архиепископа Восточной Африки. Мэри плохо его знала и, будучи отчасти виновницей развода Луиса с первой женой, не слишком радовалась предстоящей встрече. Она была необщительна и предпочитала одиночество или небольшую компанию друзей. Мой приезд оказался очень кстати — я мог, если понадобится, разрядить обстановку.

Отправляясь в гости, я захватил с побережья несколько живых омаров. Повар-африканец, готовивший пищу для Мэри, в жизни не видел ничего подобного и посмотрел на них без особого энтузиазма. Я сказал Мэри, что сам займусь готовкой, как только приедут гости. Но они все не появлялись.

Уже совсем стемнело… Мы сидели и что-то пили, поглядывая на огромный силуэт кратера Нгоронгоро, возвышавшегося над нами в ночном небе. Дорога от края кратера к равнине Серенгети проходит через Олдувай. Иногда мы видели свет фар спускавшихся вниз автомобилей, но они каждый раз проезжали мимо, направляясь к равнине. Мы выпили еще немного. Мэри начала говорить о поисках окаменелостей и сказала мне:

«Знаете, вы похожи на Лики, потому что способны находить ископаемые остатки. Вы чувствуете, где их надо искать и где можно найти. Это черта, характерная для всех Лики».

Мне было лестно услышать такое мнение, и я сказал об этом. Она продолжала: «Вы похожи на нас и тем, что вам везет. Не нужно недооценивать удачу. Поглядите на беднягу Кларка Хоуэлла. Если можно назвать кого-то невезучим, то, конечно, его. Многие годы он ищет гоминид, а нашел не так уж много».

Я согласился с тем, что я удачлив, и мы выпили еще. Когда наконец прибыли архиепископ с женой, мы уже не чувствовали никакой скованности. Я готовил омаров и как мог развлекал гостей. На следующее утро, после их отъезда Мэри поблагодарила меня и сказала, что одна ни за что не справилась бы с этим приемом.

У нас были хорошие дружеские отношения. Я дорожил ими по соображениям не только личного, но и профессионального характера. К тому времени Ричард и его мать стали самыми известными антропологами Африки, хотя формально не были профессионалами в этой области: Ричард был самоучкой, а Мэри — археологом. И тем не менее они внесли бесценный вклад в палеоантропологию и возглавляли работу по изучению двух очень важных местонахождений ископаемых остатков. Я начал понимать, что для осмысленного анализа остатков гоминид, найденных в одном из районов Восточной Африки, нужно, чтобы данные, полученные в Летоли, Хадаре, у озера Туркана или в Олдувае, были согласованы между собой. Взятые вместе, они составляли единую временную последовательность: Летоли — примерно 3,7 млн. лет, Хадар — вероятно, около трех миллионов, озеро Туркана — от одного до двух миллионов лет. Содружество и помощь в восстановлении загадочной истории гоминид будут полезнее, чем споры. Я долго думал, как расценят Лики мое сближение с Тимом Уайтом, ведь к тому времени отношения между ними все больше и больше портились.

С другой стороны, именно Тим исследовал ископаемые остатки из Летоли. Ему принадлежали все их описания, он знал находки и разбирался в них лучше, чем кто-либо другой. Тим — это сверхпроницательный палеонтолог. В конце концов я решил, что все равно не смогу без него обойтись и что лучше вызвать неудовольствие Лики своим сотрудничеством с Тимом, чем запутаться в интерпретации ископаемых остатков

Часть третья

Что такое Люси?

Глава 13

Анализ начинается

С каждым новым произведением искусства приходит в движение все, что было создано до него. Прежде среди них царил идеальный порядок, который теперь, с появлением нового (действительно нового) произведения, видоизменяется. Прежняя система ценностей казалась совершенной; после вторжения нового шедевра необходимо ее пересмотреть.

Я уверен, что наступит день, когда мы сможем, углубившись в прошлое, обнаружить следы ископаемого человека в восточных районах озера Рудольф на рубеже четырех миллионов лет. Тогда, быть может, мы найдем общего предка для австралопитека — этого «почти человека» — и истинного человека, представителя рода Ноmо.

Дон действительно нашел в Хадаре общего предка, но когда Ричард услышал об этом, он не признал новой находки.

Летом 1977 года я впервые за последние несколько лет мог вздохнуть более свободно. Мне не нужно было непременно ехать в Эфиопию и заниматься подготовкой следующего полевого сезона. Большая часть ископаемых остатков, найденных в Хадаре, была очищена, и я чувствовал, что настало время приступить к анализу материалов. Тим, как выяснилось, тоже располагал некоторым временем. Он закончил работу над диссертацией и опубликовал статью об ископаемых свиньях, написанную вместе с Харрисом. Зная, что у Тима была коллекция муляжей, сделанных с окаменелостей Летоли, по которым он готовил описания для Мэри Лики, я предложил ему привезти их в Кливленд для тщательного сопоставления с моими находками. Мы должны были проверить наше первоначальное впечатление-посмотреть, действительно ли в обеих коллекциях представлен один и тот же вид гоминид.

До этого времени я не имел возможности как следует ознакомиться с находками из Летоли. Мне казалось, что при детальном сравнении я смогу найти достаточно различий, чтобы разграничить две формы. Максимум, на что я рассчитывал, — это опубликовать совместно с Тимом статью чисто описательного характера и осветить в ней выявленные различия, не делая окончательных выводов относительно возможных эволюционных связей.

Тим приехал и начал выкладывать на стол муляжи. По сравнению с хадарскими находками материалы из Летоли были очень скудны: одна нижняя челюсть довольно хорошей сохранности и тринадцать других фрагментов, среди которых было несколько зубов. Однако даже при этой скудости находок стало очевидно, что костные остатки из обеих коллекций поразительно сходны между собой. В тех случаях, где возможно было прямое сравнение, они выглядели почти идентичными. В течение нескольких дней мы тщательнейшим образом сравнивали материалы из Хадара и Летоли — зуб за зубом, бугорок за бугорком. Это была нелегкая работа. Наконец, я сказал:

— Остатки крупных особей у нас с Мэри одинаковые.

— Именно об этом я и говорил.

— Но только не Люси. Она совсем другая.

— Конечно, другая, потому что она самка. Может быть, мы имеем дело с половым диморфизмом. И потом, не забудь об аллометрии.

— Но подожди-ка…

— Подумай об аллометрии, — повторил Тим.

Аллометрия — это явление, хорошо известное анатомам. Оно состоит в том, что в популяции особей разной величины относительные размеры костей и зубов могут варьировать. У приматов это проявляется особенно четко, причем двояким образом. Самцы не только крупнее самок, у них еще иные пропорции тела. Например, самец павиана — это не просто увеличенная копия самки. У него очень крупные клыки, они намного больше относительно других зубов, чем у любой самки. Если палеонтолог, знакомый с павианами только по коллекции челюстей и зубов, принадлежащих особям женского пола, неожиданно найдет клык самца и отнесет его к иному виду, это можно будет понять. «Да разве для такого огромного зуба, — скажет себе ученый, — найдется место в тех челюстях, которые я видел? Сами челюсти должны быть иной формы».