Хасидские рассказы - Ицхок-Лейбуш Перец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Орах-Хаим был мудрый еврей, он улыбнулся: раньше, мол, знал, зачем они пришли…
Они признались: «Ваша правда, ребе, уж очень нас удивило»…
И Орах-Хаим им сказал:
— Знайте, господа, что скончался еврей, обладавший чутьем узнавать ученых, таким чутьем, которым такой, как Орах-Хаим, не владеет. К тому же это был еврей, достигший большего топором в мозолистой руке, чем Орах-Хаим усилиями ума…
Все изумлены: никто и не думал, и не гадал… Орах-Хаим сам об этом никогда не заикнулся…
— Это была тайна, — говорит Орах-Хаим. — Этот еврей не желал открыться. И когда случилась нужда, при которой ему стало необходимо открыться, он взял с меня слово молчать до конца его дней.
— Еще один человек тогда был при этом, ныне также покойник, бывший судебный служка. Тот, хотя и был снаружи и мало что видел, однако должен был клятвой заверить, что он не проговорится. И клятву свою сдержал.
— Но теперь, — говорит Орах-Хаим, — нет больше тайны. И если вы хотите, я вам расскажу.
Конечно, все превратились в слух и внимание.
* * *
— Было это лет двадцать пять тому назад, — начал свой рассказ Орах-Хаим. — Как только он вступил в должность раввина в общине.
Приехав, он решил сходить к вечерней молитве в большую синагогу взглянуть, как там молятся и занимаются учением.
Пришел он к молитве; видит: к амвону подошел какой-то невзрачный еврей.
Орах-Хаим спросил: кто у амвона? Ему ответили, что это некий Иосель Двосин — весьма почтенный еврей.
Читает Иосель молитву наспех, точно мельница мелет…
Досадно стало раввину; думает: хозяин к ужину спешит; вероятно знает, что дома варится нечто очень вкусное…
И совсем было собрался Орах-Хаим постучать по своему пюпитру; но, будучи по натуре спокойным человеком, раввин решил подождать. Послышалось ему в голосе молящегося нечто необыкновенное — человек спешит, а голос его меж тем за душу хватает…
Промолчал Орах-Хаим.
К «тихой» молитве раввин обернулся к востоку лицом и увидел на стене начертанную мелом надпись: «За исцеление Иехиеля, сына Двоси». Понял раввин, почему еврей спешит с молитвой! К больному дитяти!
И он доволен тем, что сдержался и не постучал, и кается, что согрешил душою, заподозрив еврея, спешившего к больному сыну, в особой преданности миске… И вот, когда в молитве дошло до слов «Исцели нас, Господи, да исцелимся» — раввин помолился за младенца Иехиеля… И по соизволению Божию молитва достигла цели, пришла в небо в час благодатный… В ту же ночь мальчик потел, перенес благополучно кризис. Ныне он зять резника, ученый молодой человек…
После такого предисловия Орах-Хаим перешел к самому рассказу.
* * *
Кончилась вечерняя молитва. Прочитали поминальную молитву. Служка стал у амвона раздавать свечки желающим заняться учением. Народ подходит и подходит, конца не видать, не сглазить бы!
И расходятся евреи по своим местам, каждый садится за своей свечкой у своей книги Талмуда. У задней стены вокруг стола целая компания читает вместе, тесно сидят!
Возрадовалось сердце Орах-Хаима — свечки и огоньки, точно звездочки в небе; дай, Господи, во всех селениях еврейских такое!
Если бы Владыка Небесный с такою же радостью воззрел на наши свечки в синагогах, с какою радостью мы смотрим в небо на Его огоньки, хорошо было бы.
Сидит Орах-Хаим и думает так, подошел к нему служка и спрашивает, какую книгу подать.
— «Трактат о праздниках», — ответил Орах-Хаим. Он тогда готовил ответ на вопрос одного из великих ученых. Оказалось, что в синагоге книги Талмуда были размещены высоко на полке, над столом, где занималась компания. И старый служка был вынужден прервать их занятия и взбираться по лесенке… А служка почтенного возраста еврей… Кто-то помоложе хотел заменить его, но старик не пожелал уступить этой чести… И Орах-Хаим раскаивается, но пропало; он не знал, где стоят эти книги… Между тем он продолжает наблюдать вокруг себя, прислушиваться к голосам: жужжит, шумит, поет, до души добирает. Вдруг он увидел, как некий водонос (лишь потом он узнал, что его имя Иоханан), расхаживая с кувшином, подносит к пюпитрам холодную воду. Понравилось Орах-Хаиму его поведение: подойдет к пюпитру, остановится, ждет, пока изучающий заметит его и протянет руку за кружкой, не желает помешать занятиям… И всякий, беря кружку, улыбается и громко произносит славословие. А Иоханан-водонос от всего сердца отвечает: «Аминь!», прибавляя обыкновенно: «Премного благодарен!», поглядит на ученого с великой любовью и пойдет дальше.
Изумился немного Орах-Хаим поведению простого водоноса. Спрашивает, кто это. Ему ответили, что это — Иоханан-водонос. Наблюдает он дальше. И увидел какую-то странность в поведении водоноса, вероятно, никем не замеченную. Недалеко от места Орах-Хаима, у восточной стены, сидел в стороне какой-то бледный молодой человек, как потом оказалось, — отшельник; тот сидит над какой-то каббалистической книгой. Орах-Хаим, обладая хорошим зрением, издали заметил, что на обложке разрисованы знаки десяти эманаций — надо полагать, что эта книга была: «Древо жизни». И вот видит он, как Иоханан-водонос желает подойти к этому пюпитру и не может! Чем ближе он подходит к пюпитру, тем сильнее он сдерживается, точно его отталкивают! Что за диво?! Но Орах-Хаим, как осторожный человек, стал ждать дальнейшего…
Принес ему служка «Трактат о праздниках»; Орах-Хаим его задержал и спросил про каббалиста. И служка ему ответил с некоторой гордостью: «О! этот человек, ребе, наш отшельник! Великий каббалист, целые дни проводит в посте, всегда учит в уединении…» И также прибавил: «Живет он на краю города, в развалине… Оттуда ночью раздаются странные голоса и напевы… Как видно, к нему приходят учить и славу петь…»
Что было думать Орах-Хаиму? Он решил, что во время учения отшельник поднимается до такой степени святости, что простой водонос недостоин стоять в его близости, войти в соприкосновение с ним, и его отталкивает…
Пожалел Орах-Хаим — он был очень добросердечный — бедного еврея, который желает заслужить пред Господом и не может. Это раз. Во-вторых захотелось ему познакомился с отшельником, поговорить с ним об этом. Но ведь Орах-Хаим занимает важный пост и не приличествует ему подойти первому; решил он передать отшельнику через служку о своем желании говорить с ним… Едва он об этом подумал, как заметил нечто новое: Иоханан-водонос проходит мимо отшельника; отшельник, заметив его, протянул руку за кружкой, подымает глаза с мольбою. А Иоханан-водонос, почувствовав его взгляд, обернулся, будто желая подать кружку воды, но как бы оттолкнутый кем-то махнул рукою и пошел своей дорогой, а отшельник
