Хасидские рассказы - Ицхок-Лейбуш Перец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Случалось, что горожанин или горожанка вздумает использовать парня, послать его куда-либо по делу. Юноша, пропав на несколько дней, возвращался с совершенно неподходящим ответом, не выполнив своей задачи не по лени, но по задумчивости.
— Застал ты того-то? (к которому его посылали).
— Только сегодня.
— Почему не раньше?
Оказывается, что, отправившись, он по дороге встретил мышку. Мышка жалобно пищала, верно не могла найти свою норку… Потом его окликнула сверху какая-то птица, он побежал за ней, и тому подобное, так что он лишь сегодня пришел туда, куда его посылали, и ему сказали… Но этот ответ он или забыл, или перепутал, либо вовсе не понял; и все получилось навыворот… Наивно улыбаясь, он протягивает худую руку за куском хлеба — юноша все эти дни и маковой росинки во рту не имел.
В бедном городке, где и делать нечего в долгие летние свободные дни, хозяева сидят у окон и зевают, глядя на базар, не покажется ли что-либо достойное внимания. Стоя раз у окна, некий хозяин увидел пришлого бедного парня и подозвал его — делать все равно нечего, уже все мухи переловлены и передавлены, остается лишь поболтать с парнем.
— Зайди-ка, паренек, в дом.
Юноша отрицательно мотает головой: он мол, не хочет.
— Почему?
— Так!
Засмеялся хозяин, не поленился выйти из дома и, сев на порог, завел разговор:
— Как звать тебя, молодчик?
— Как меня зовут? — повторяет за ним парень. — Авраам! Кажется, что Авраам? Да, — Авраам!
— Ты наверняка не знаешь?
Он никогда не знает наверняка, да и как знать? Так много кажущегося. Хозяин смеется.
— А фамилия твоя как?
Об этом парень и представления не имеет. И он наивно переспрашивает, зачем оно нужно.
И хозяин ему объясняет:
— Ведь Авраамов может быть много, легко перепутать…
— Так что с того?..
— А чей ты, парень?..
— Отцов.
— А как звать твоего отца?
— Его имя: Отец.
— А где живет твой отец?
— Там же, где твой Отец проживает! — И Авраам подымает палец, указывая вверх на небо.
— Хорош гусь! — улыбается хозяин и спрашивает снова:
— А другого отца у тебя нет?
— Нет.
— А где твоя мать?
— Зачем нужна мать?
Хозяин держится за бока со смеху, а Авраам спрашивает;
— Могу идти?
— Сейчас, сейчас! — отвечает хозяин, истаивая от удовольствия: — А откуда ты пришел, мой умник?
— Из деревни!
— Как называется деревня? Где она находится?
Этого Авраам не знает.
— Далеко ли отсюда?
Он ходил, и ходил, и ходил…
И юноша столько раз повторяет слово: «ходил», пока язык заплетается, и он заканчивает: «и еще ходил!»
— Сколько дней и сколько ночей?
Он не считал.
Вздумалось хозяину спросить:
— А молиться умеешь?
Молиться?!.. Хозяин должен был объяснить ему, что значит: «молиться», и после девяти мер хозяйских речей, Авраам догадался, что «молиться» означает: беседовать с Отцом.
— Да, да! — говорит домохозяин, и ему кажется, что у него внутренности переворачивает от смеха.
Парень знает молитву: «Слушай, Израиль!»
— Кто тебя учил?
И юноша рассказывает, что, идя лесом из деревни в город, он встретил старика. И старец сказал ему, кто его Отец и научил говорить с Отцом, читать: «Слушай, Израиль, Господь Бог Наш, Господь Един!..» И хотя он не понимает значения этих слов, обращаемых к Отцу, но он их говорит, так как старец его уверил, что Отец понимает и радуется.
— А когда говоришь ты с Отцом?
— Трижды в день.
И при этом он играет.
— Что играешь? На чем?
— На чем случается.
В деревне он играл на травках, на аире; потом его научили делать деревянные дудки, и он играл на дудке… В городе ему подарили глиняный свисток, и теперь он свистит.
— А если бы тебе, паренек, подарили скрипку?
Глаза Авраама разгораются: Ах, как хотелось бы ему иметь скрипку, как у городских музыкантов, особенно ту тяжелую, большую скрипку, что носят на ремне через плечо… Вот уж заиграл бы!
— Позволь, — продолжает шутить мещанин-следователь, — может быть, тебе и купят такой инструмент. Покажи лишь раньше свое уменье!
Авраам вынимает из-за пазухи глиняный свисток и свистит.
По свисту замечается смятение в поднебесном царстве, слетаются стаи птиц, и носятся взад и вперед, а юноша, глядя вверх, улыбается им, потом снова прячет свисток. Но хозяин головы не поднимал и всего этого не видел. На свист появляется из дома хозяйка, затем прислуга, к окну подошли две юные парочки; все удивлены. А хозяин, желая показать перед публикой свое следовательское искусство, снова обращается к юноше:
— А чем ты питался в лесу?
Он питался грибами. Он знаток грибов.
— А раньше в деревне?
— Тем, что люди подавали…
— Кто подавал?
Крестьяне, крестьянки, даже поп и корчмарь.
— Что они тебе подавали?
И хозяин сдерживает дыхание. Сейчас обнаружится неправоверие юноши.
Авраам наивно отвечает, что подавали всякое: и щи, и рыбу, и мясо, и хлеб, но он питался одним хлебом, — все остальное он брал, но раскидывал птицам.
— А почему только хлеб?
Он любит один лишь хлеб; другие кушанья ему противны.
О том, чем он питается, его спросил и старец в лесу. И когда он сказал, что питается одним хлебом, старец похвалил его и в награду научил говорить с Отцом, — а старца этого он так любит, так любит… И он так преданно читает — Слушай, Израиль! — потому что старец ему велел…
Но хозяин все еще продолжает допрос:
— А если бы старец повелел тебе красть?
Он бы крал!
— А грабить?
Он бы грабил… Но тот никогда такого не прикажет, он добрый, этот старец…
— Но все же, если бы старец приказал тебе убить человека?
Он бы убил.
— И ты бы не побоялся Отца своего?
— Почему его бояться?
— Он может наказать.
В первый раз лицо Авраама улыбнулось.
— Вы шутите: отец не наказывает!
В это время ударили к предвечерней молитве. Хозяин побежал в синагогу рассказать в перерыве между предвечерней и вечерней молитвой, как искусно он расспросил парня.
Этот случай вероятно после долгих разговоров было бы предан забвению, если бы не другое происшествие.
В городе был оркестр; две скрипки, флейта, кларнет, литавры, и для полноты эффекта — бас. Бедный оркестр, играющий на еврейских представлениях и свадьбах; музыканты
