Повседневная жизнь Арзамаса-16 - Матюшкин Федорович

В январе 1950 года вышло постановление Совета министров СССР «О подготовке научных кадров и о высшем образовании без отрыва от производства работников объектов ПГУ». Этим постановлением предусматривалось создание заочной аспирантуры на объекте и возможность организации здесь приемных экзаменов в вузы, готовившие специалистов по специальностям, необходимым ядерному центру. Надо сказать, что в период начального, наиболее интенсивного и напряженного этапа реализации атомного проекта и организационного оформления объекта, «отвлечение» людей на учебу не то что не поощрялось, но в этом направлении фактически ничего не предпринималось со стороны научных и административных руководителей КБ-11. Поэтому до 1949 года не было защищено ни одной диссертации по разрабатываемой тематике, хотя новых научных и инженерных идей высказывалось и разрабатывалось много. Но «подпирали» сроки, и было не до оформления диссертаций и получения ученых званий.

К концу сороковых годов положение стабилизировалось, первые необходимые результаты коллективом КБ-11 были достигнуты, и сотрудникам предоставили более широкие возможности для оформления результатов исследований.

Вернемся к процессу формирования кадрового корпуса КБ-11. Одним из его источников стали военные ведомства. Так, начальнику Управления кадров сухопутных войск генералу Свиридову особым распоряжением Спецкомитета вменялось в обязанность отобрать согласно установленному перечню инженеров-конструкторов разного профиля, инженеров-механиков, металлургов, энергетиков, технологов, техников и даже канцелярских работников, шифровальщиков и переводчиков с немецкого и английского языков. Всего 44 человека. Отобранные офицеры увольнялись из армии в запас. В военных билетах делалась отметка: «Уволен из армии на основании постановления Секретариата ЦК ВКП(б) № 262 от 10.07.46 и направлен для работы в системе ПГУ при Совете Министров СССР»[73].

Аналогичные указания были адресованы начальнику мобилизационного управления Главного штаба сухопутных войск и начальнику штаба Московского военного округа. В декабре 1946 года отсюда затребовали 108 человек, в том числе специалистов по кузнечным и гальваническим работам, стеклодувов, токарей не ниже пятого разряда, кузнецов, модельщиков, гальванистов, расточников, формовщиков, столяров, слесарей.

Одновременно с ведомственными списками готовились кадровые реестры, составлявшиеся по той же схеме, но через партийные органы на местах. Территориально это был преимущественно центр России: Горьковская, Пензенская, Саратовская области. В крут районов набора специалистов входили также Ленинградская область и Урал, где размещалось особенно много оборонных предприятий и организаций, обосновавшихся здесь в годы войны. Встречались и более отдаленные места «вербовки» — Новосибирская область, Алтайский и Красноярский края. От ветеранов-кадровиков приходилось слышать, что И. В. Сталин предостерегал от набора работников в округе, примерно в 400–500 километрах от объекта. Объясняли это его требование и соображениями безопасности, и опасением формирования семейственности в научной сфере, что якобы было характерно для представителей народностей близлежащих республик России.

Пути, которыми специалисты приходили в КБ-11, были разными. Кроме широкомасштабных мобилизаций действовала система персонального прикомандирования на объект ведущих научных сотрудников из исследовательских центров. Так, 26 октября 1946 года И. В. Курчатов, Н. Н. Семенов и Ю. Б. Харитон подготовили письмо М. Г. Первухину. Оно было посвящено обоснованию необходимости максимального привлечения коллектива научных работников Института химической физики к решению специальных физических задач в рамках атомного проекта. Предполагалось, что одна часть сотрудников продолжит работать в ИХФ, но тематика их исследовательской деятельности будет соответствующим образом скорректирована, а другая — будет непосредственно направлена в КБ-11 через так называемое прикомандирование.

Подобные командировки мало походили на таковые в общепринятом смысле из-за своей длительности. Прикомандированные таким образом к КБ-11 специалисты становились фактически его сотрудниками, получая здесь полное материальное и денежное обеспечение.

Нередко бывало так, что, прибыв в командировку, сотрудник в конце концов вообще забывал о временности своего пребывания в КБ-11. По этому поводу А. А. Бриш, ныне почетный директор НИИ автоматики, вспоминал: «Я был прикомандирован на объект из Института машиноведения АН СССР всего на год, и длится этот год уже почти 45 лет, в течение которых я стал профессионалом в области разработки ядерного оружия, сохраняя любовь и верность выбранному пути до настоящего времени»[74].

Ю. Б. Харитон и П. М. Зернов активно участвовали в формировании кадрового ядра КБ-11. Благодаря их инициативе в проекте появился Кирилл Иванович Щелкин. В марте К. И. Щелкин был назначен первым заместителем главного конструктора ядерного объекта. Непосредственное научное руководство атомной программой по линии КБ- 11с этого времени приняли на себя два человека — Ю. Б. Харитон и К. И. Щелкин. По характеристике самого Юлия Борисовича, Щелкин был «человеком исключительным в ряде отношений, превосходным ученым, чрезвычайно много сделавшим в области горения и детонации… превосходным организатором… изумительно разбирался в людях».

Пожалуй, мнение руководства даже при всей объективности не может полностью охарактеризовать стиль работы, особенности человеческой натуры. Не зря на Руси говаривали: «Если хочешь узнать барина, спроси у его извозчика». Поэтому столь ценны высказывания их бывших подчиненных, пришедших из различных организаций, с различными настроениями и жизненным опытом. «Кирилл Иванович был не только прекрасным знатоком и умельцем газодинамических экспериментов, он не только сам совершенствовал свои знания в области теории газовой динамики и ядерной физики, но и как-то непринужденно заставлял всех нас заниматься тем же. Он постоянно повторял… что жизнь коротка, а дел так много, что тратить время на пустяки (а пустяками называлось все, что не связано с нашей работой) просто непозволительно. Он постоянно говорил, что теория — ничто, если она не подтверждена экспериментом. Поэтому эксперимент — гвоздь науки. А раз так, то — совершенствуй методы эксперимента, совершенствуй аппаратуру… Кирилл Иванович был противником командного метода решения любых вопросов, особенно научно-технических. Он был привержен коллегиальному обсуждению… не терпел волокиты… и утверждал, что бюрократизм порождается трусостью, неграмотностью и бессовестностью людей, которых перевоспитать невозможно, от них надо освобождаться… Будучи скуп на похвалу, он очень внимательно относился к каждому сотруднику, хотя это и не афишировал. На лице у него всегда была видна радость, когда та или иная проблема, будь то производственная или домашняя, у его подчиненного решалась благополучно, получен хороший экспериментальный результат, когда сотрудник проявил смекалку, настойчивость и добился успеха»[75]. Существенное качество К. И. Щелкина как руководителя — его ориентированность на молодых. Всякое новое дело, каким и являлась разработка атомной бомбы, считал Щелкин, может быть успешно выполнено молодыми, «не испорченными» положением и заслугами инженерами, учеными, техниками, ибо именно им больше всего присущи молодой задор, стремление к новому, стремление к неординарным решениям и готовность к риску.