Ксеноцид - Орсон Скотт Кард

– Госпожа, кто бы эту программу ни контролировал, он должен обладать огромным влиянием, должен быть весьма могуч, а мы никогда о нем не слышали, и он никогда не являл нам свидетельства своей силы.

– Являл, и не раз, – ответила Цин-чжао. – Чтобы скрыть истинную личность Демосфена. Эта Валентина Виггин очень богата, но все ее вложения фантастически хорошо замаскированы, и никто не понимает, какими гигантскими средствами она располагает и что все ее владения являются частью одного и того же состояния.

– Эта мощная программа способна проникнуть в каждый компьютер-ансибль, она и проникла – еще до того, как человечество открыло для себя глубокий космос. И все, чем она, по-твоему, с тех пор занималась, – прятала состояние этой женщины?

– Ты права, – задумалась Цин-чжао. – Бессмыслица какая-то. Почему люди, обладающие такой силой, ни разу не попытались воспользоваться ею, чтобы заполучить в руки власть над всеми мирами? Хотя, может быть, они воспользовались ею. Они обладали ею задолго до возникновения Межзвездного Конгресса, так, может, они… Но почему тогда они сейчас не противостоят Конгрессу?

– Может быть, – сказала Ванму, – им просто неинтересны вопросы власти?

– Кто ж они такие?

– Те, кто управляет этой таинственной программой.

– Тогда зачем им было создавать такую программу? Ванму, ты ляпнула, не подумав.

«Ну да, конечно, не подумав, я вообще никогда не думаю». Ванму склонила голову.

– Я хочу сказать, – поправилась Цин-чжао, – ты, разумеется, подумала, но не учла вот чего: никто не будет тратить силы на создание такой мощной программы, если только не намеревается захватить власть. Вообрази, на что способна эта программа, что она может! Она перехватывает исходящие от флота послания и заставляет всех считать, что корабли не отвечают на сигналы! Доставляет труды Демосфена на все обитаемые планеты и скрывает сам факт, что такая информация вообще когда-либо пересылалась по ансиблю! Неимоверное могущество – они могли бы подменить любое сообщение, могли устроить всеобщий переполох или заставить людей поверить… поверить, будто началась война! Они вообще могли бы заставить их сделать все что угодно. И никто ни на секунду не усомнился бы в том, что это чистая правда! Если бы кто-то в самом деле обладал такой властью, он бы не преминул ею воспользоваться! Тут же!

– Но, может быть, сама программа была против такого обращения?

Цин-чжао даже рассмеялась:

– Ванму, что ты, мы же прошли это на самых первых уроках, когда только начали осваивать компьютеры. Только обыкновенные люди воображают себе, будто компьютеры могут что-то решать, но ты и я прекрасно знаем: компьютеры всего лишь слуги, они исполняют только то, что им приказывают, и не знают, что такое желания.

Ванму стоило усилий сохранить обычное самообладание и не взорваться. «Неужели ты считаешь, что раз они ничего не хотят, значит обязательно похожи на слуг? Неужели ты действительно думаешь, что мы, слуги, всего лишь исполняем чужие приказы, а сами никогда ничего не хотим? Если боги не заставляют нас ползать, уткнувшись носом в пол, или раздирать до крови руки, то, значит, у нас вообще не может быть никаких желаний? Если уж компьютеры и слуги в чем-то схожи друг с другом, так это в том, что и у тех и у других имеются определенные устремления. Мы хотим. Мы жаждем. Мы изнемогаем. Только никогда не смеем идти на поводу у собственных желаний, потому что, поддайся мы соблазну, вы, Говорящие с Богами, мигом отошлете нас прочь и возьмете себе более послушных и исполнительных слуг».

– Почему ты рассердилась? – спросила Цин-чжао.

Ванму, придя в ужас при мысли, что какие-то из ее переживаний отразились на лице, быстренько склонила голову.

– Прости меня, – сказала она.

– Конечно, я прощаю тебя. Я просто хочу понять тебя, – утешающе произнесла Цин-чжао. – Ты рассердилась потому, что я посмеялась над тобой? Прости, мне не следовало так поступать. Ты обучаешься у меня всего несколько месяцев, поэтому совершенно естественно, что ты порой забываешься и возвращаешься к прежним суевериям. Я была не права, что засмеялась, пожалуйста, прости меня за это.

– О госпожа, не мне судить тебя. Это ты должна простить меня.

– Нет, нет, я была не права. Я теперь поняла – боги показали мне, я повела себя недостойно, когда высмеяла тебя.

«Тогда боги просто идиоты, раз решили, что это твой смех взбесил меня. Либо они лгут тебе. Я ненавижу твоих богов и то, как они унижают тебя, ровным счетом ничего не объясняя. Так пусть же гром небесный падет мне на голову, если я не права!»

Но Ванму прекрасно знала, что ничего такого не случится. Боги и пальцем не шевельнут, чтобы добраться до Ванму. Нет, они отыграются на Цин-чжао, которая, несмотря ни на что, была ее подругой. Они заставят Цин-чжао встать на колени и ползать по полу до тех пор, пока Ванму не почувствует, что от стыда за эти мысли готова провалиться на месте.

– Госпожа, – сказала Ванму, – ты была абсолютно права, и я ничуть не обиделась.

Но было уже поздно. Цин-чжао уже склонилась к полу. Ванму отвернулась и закрыла лицо руками, но подавила рыдания, чтобы ни в коем случае не нарушить тишину комнаты, ведь тогда боги заставят Цин-чжао начать все сначала. Или это только убедит ее, что она очень жестоко обидела Ванму, и ей придется проследить две жилки, или даже три, или… нет, боги, только не это!.. или снова проследить весь пол в комнате. «Когда-нибудь, – подумала Ванму, – боги прикажут Цин-чжао проследить каждую жилку на каждой половице в каждой комнате дома, и она умрет от жажды либо сойдет с ума, пытаясь исполнить их наказ!»

Чтобы не расплакаться от отчаяния, Ванму заставила себя повернуться к терминалу и прочитать сообщение, которое до нее читала Цин-чжао. Валентина Виггин родилась на Земле во времена Нашествия жукеров. Еще ребенком она избрала себе псевдоним Демосфен, тогда же, когда ее брат Питер взял псевдоним Локк; Питер потом стал Гегемоном. Валентина оказалась не какой-то там Виггин – она принадлежала к семье тех самых Виггинов, была сестрой Питера Гегемона и Эндера Ксеноцида. В исторических хрониках ей уделялось мало внимания – Ванму даже не запомнила ее имени, помнила только, что у великого Питера и монстра-убийцы Эндера была сестра. Но на поверку сестра оказалась не менее странной, чем братья: она открыла секрет бессмертия; она до сих пор продолжала влиять на умы человечества, публикуя множество работ.

Ванму с трудом верила глазам. Демосфен и так занимал весьма важное место в ее жизни, но теперь она еще узнала, что на самом деле Демосфен был сестрой Гегемона! Сестрой того самого человека, чья история была изложена в священных книгах Говорящего от Имени Мертвых – в «Королеве Улья» и в «Гегемоне». И эти книги были святы не только для Говорящих. Практически каждая религия считалась с ними, потому что истории, изложенные в них, пробуждали силу духа. Они повествовали об уничтожении первой разумной расы инопланетян, с которой столкнулось человечество, а затем рассказ шел о великом добре и великом зле, которые сплелись воедино в душе человека, первым сумевшего объединить человечество под властью одного правительства. Сложные и запутанные истории, но изложенные настолько простым и ясным языком, что многие люди прочитали их еще в детстве и были потрясены. Ванму впервые прочитала эти книги, когда ей было всего пять лет. И они запали ей глубоко в душу.

Дважды ей снился сон, что она встречается с самим Гегемоном – с Питером, только он настаивал на том, чтобы она называла его Локком – под этим именем он был известен в компьютерных сетях. Она была очарована им, и вместе с тем он вызывал у нее глубокое отвращение, но она не могла отвести взгляд от его лица. Затем он протягивал ей руку и говорил: «Си Ванму, Великая Владычица Запада, только ты подходящая пара для правителя всего человечества», и он забирал ее с собой, женился на ней, и она восседала рядом с ним на троне.

Теперь-то она понимает, почти каждой девочке из бедной семьи когда-нибудь да снится, как она выходит замуж за богатого человека, как внезапно оказывается, что на самом деле она наследница могущественного семейства… Ну или еще какая подобная чушь. Но сны посылали сами боги, и в каждом сне, который ты видишь несколько раз, заложена доля правды – это каждый знает. Поэтому Ванму все еще чувствовала сильное влечение к Питеру Виггину; а теперь, когда она узнала, что Демосфен, к которому она также питала большое уважение, оказался сестрой Питера… – нет, такое совпадение уж слишком. «Демосфен, мне наплевать на то, что говорит о тебе моя хозяйка! – про себя выкрикнула Ванму. – Я все равно люблю тебя, потому что всю жизнь слышала от тебя только правду. И люблю просто за то, что ты сестра Гегемона, который в сновидениях не раз являлся мне мужем».

Ванму вдруг ощутила легкое дуновение и сразу поняла, что это открылась дверь. Она оглянулась. На пороге стояла Му-пао собственной персоной, древняя домоправительница, внушающая истинный ужас всей прислуге, даже самой Ванму, хотя Му-пао имела мало власти над доверенной служанкой. Ванму сразу направилась в сторону двери, стараясь ступать как можно тише, чтобы не отвлекать Цин-чжао от обряда очищения.