Ксеноцид - Орсон Скотт Кард

– Не он, – поправила ее Цин-чжао. – Демосфен – женщина.

Ванму даже затаила дыхание. «Значит, вот как! Все-таки женщина. Неудивительно, что я различила такое сочувствие в речах Демосфена; ведь это женщина, и она отлично понимает, что это такое, когда над тобой постоянно кто-то властвует. Это женщина, поэтому она мечтает о свободе, о том часе, когда ей не придется исполнять вечные обязанности, возложенные на нее. Неудивительно, что в ее речах сияет огонь революции, однако они всегда остаются словами и никогда не несут с собой насилия. Так почему же не замечает этого Цин-чжао? Почему Цин-чжао решила, что мы обе должны ненавидеть Демосфена?»

– Женщина по имени Валентина, – прошептала Цин-чжао, но затем в ее голосе прозвучал благоговейный трепет. – Валентина Виггин, рожденная на Земле более чем три… три тысячи лет назад.

– Она разве богиня, чтобы прожить столько?

– Полеты. Она много путешествовала с планеты на планету, никогда не задерживаясь больше чем на несколько месяцев на каждой. Как раз чтобы написать новую книгу.

Все великие исторические исследования, опубликованные под именем Демосфен, были написаны одной и той же женщиной, и никто об этом не подозревает. Почему ее имя никому не известно?

– Она, наверно, не желает раскрывать свою личность, – ответила Ванму, отлично понимая, почему женщина может пожелать скрыться за мужским именем. «Я бы точно так же поступила ради того, чтобы облететь все миры, познакомиться со столькими народами и прожить десять тысяч лет».

– Ее биологический возраст, должно быть, около пятидесяти лет. Все еще молода. Последние годы жизни она провела на одной планете, там же вышла замуж, родила детей. Но сейчас она снова отправилась в путь. На… – Цин-чжао внезапно замолкла.

– Куда же? – спросила Ванму.

– Улетая с планеты, она забрала с собой всю свою семью. Сначала они направились на Небесный Мир, прошли мимо Каталонии, после чего взяли курс прямо на Лузитанию!

Услышав это, Ванму первым же делом подумала: «Ну конечно! Вот почему Демосфен с такой симпатией и пониманием относится к лузитанцам. Она беседовала с ними – с восставшими ксенологами, с пеквениньос. Она встречалась с ними и поняла, что они рамен!»

Но потом до нее дошло: когда к планете подойдет флот и исполнит свою миссию, с Демосфеном и его речами будет покончено.

Только тогда она вдруг осознала, что по идее это невозможно:

– Но как она может оказаться на Лузитании, если Лузитания уничтожила свой ансибль?! Восстав, они первым делом расправились с ансиблем. Почему тогда до нас все еще доходят ее труды?

– Она еще не достигла Лузитании, – покачала головой Цин-чжао. – А если и достигла, то всего несколько месяцев назад. Последние тридцать лет она провела в полете. Она вылетела незадолго до того, как разразилось восстание.

– Значит, все ее статьи были написаны во время полета? – Ванму попыталась совместить в уме два временны́х потока. – Но чтобы столько сделать с тех пор, как на Лузитанию был снаряжен флот, она должна была…

– …Должна была каждую свободную минуту, проведенную на борту корабля, писать, писать и писать, – подтвердила Цин-чжао. – Однако нет никаких данных о том, что ее судно связывалось с какой-нибудь из планет. Единственный, кто периодически выходил на связь, – это капитан. Каким образом она распространила свои труды на стольких мирах, если ни на секунду не покидала борта корабля? Невероятно! Где-то ведь должны сохраниться какие-то записи о передачах ансибля.

– Все время этот ансибль, – задумчиво произнесла Ванму. – Оборвалась связь с флотом на Лузитанию, и ее судно должно было выходить на связь, а не выходило… Кто знает? Может быть, Лузитания также посылает тайные сообщения. – Ей сразу вспомнилась «Жизнь Человека».

– Сообщения ансиблей невозможно утаить, – заявила Цин-чжао. – Филотические связи постоянны, и если на какой-либо частоте ведется передача, она обязательно будет считана и компьютеры сделают соответствующую запись.

– Таким образом, мы приходим к следующему выводу, – заключила Ванму. – Раз ансибли все еще подсоединены к общей сети, а компьютерами не зарегистрировано ни одного переданного сообщения, хотя мы знаем, что такие сообщения были, потому что у нас имеются статьи Демосфена, следовательно записи нам лгут.

– Но скрыть связь по ансиблю невозможно, – возразила Цин-чжао. – Если только они в тот самый миг, когда передача была получена, не отключили ее от контролирующей программы… Нет, все равно не сходится. Сообщники должны были одновременно находиться у всех ансиблей и сработать с такой точностью и быстротой, что…

– Или они располагают программой, которая может выполнять все действия автоматически.

– Но мы бы знали об этой программе! Она бы занимала память, отнимала процессорное время…

– Если кто-то придумал программу, способную перехватывать послания ансиблей, то почему бы ему не снабдить эту программу функциями самоохраны, чтобы она не сохранилась в памяти и не оставляла никаких следов, когда задействовано процессорное время?

Цин-чжао гневно воззрилась на Ванму:

– Ты сейчас так мудро рассуждаешь о компьютерах, а ведь сама даже не понимаешь – то, что ты говоришь, просто невозможно!

Ванму склонилась перед Цин-чжао в глубоком поклоне, коснувшись головой пола. Она знала, что этот унизительный жест заставит Цин-чжао раскаяться в проявленном гневе и они снова смогут нормально говорить.

– Нет, – устыдилась Цин-чжао. – Я не имею права сердиться на тебя, прости меня. Встань, Ванму. Продолжай задавать свои вопросы. Ты умеешь правильно их ставить. Наверное, потому, что ты представляешь себе это, а раз ты можешь себе это представить, значит кто-то может воплотить в жизнь. Вот почему я считаю, что это невыполнимо: никому не под силу загрузить такую сложную программу в каждый из компьютеров, управляющих связями между ансиблями. Таких компьютеров многие-многие тысячи. А если один из них вдруг ломается и вместо него подсоединяют к сети другой, значит необходимо почти мгновенно заново ввести всю программу. И в то же время ее нельзя загружать в постоянную память, потому что ее сразу обнаружат. Она должна все время перемещаться, держаться в стороне от других программ и то и дело самовыводиться из памяти, загружаясь потом заново. Программа, способная на такое, должна быть прежде всего разумной; она должна сама все время измышлять новые способы, как получше укрыться, иначе мы бы ее уже поймали, а такого до сих пор не произошло. Такой программы не может существовать. Кто мог создать ее? Да еще и запустить? И видишь ли, Ванму… Эта Валентина Виггин, которая написала все труды Демосфена, – ей удавалось скрываться на протяжении нескольких тысячелетий. И если такая программа существует, то она должна была появиться на свет около трех тысяч лет назад. Она не могла быть создана оппозицией Межзвездного Конгресса, потому что, когда Валентина Виггин приняла этот псевдоним, никакого Межзвездного Конгресса не существовало и в проекте. Ты посмотри на даты этих записей, которые выдают нам ее настоящее имя. Записи были сделаны на самой Земле, и с тех пор ни разу не проводилось параллелей между Валентиной Виггин и Демосфеном. Они были сделаны до начала колонизации планет. До…

Цин-чжао замолкла, но Ванму все уже поняла и сделала соответствующие выводы прежде, чем Цин-чжао произнесла заключительную фразу.

– Значит, если в компьютерах, управляющих ансиблями, засела какая-то неуловимая программа, – сказала Ванму, – она должна была все время находиться в них. С самого начала.

– Невероятно, – прошептала Цин-чжао.

Но так как невероятным было и все остальное, Ванму увидела, что Цин-чжао пришлась по душе эта мысль, потому что, несмотря на всю ее невозможность, она была, по крайней мере, постижима, ее можно было себе представить, а следовательно, такое могло существовать в действительности. «А ведь это я первой подумала о такой возможности, – сказала себе Ванму. – Со мной боги, может, и не разговаривают, но я тоже кое на что гожусь. Я способна понять. Все обращаются со мной как с глупой девчонкой, даже Цин-чжао, несмотря на то что знает, как быстро я продвигаюсь в своем обучении, знает, что я умею мыслить нетрадиционно, выдвигать предположения, до которых другие никогда не додумаются, – даже она относится ко мне с долей снисхождения. Но нет, госпожа, я не глупее остальных! Я равняюсь по уму тебе, хоть ты этого никогда и не замечала, хоть ты и думаешь, что сама все это придумала. О, конечно, ты вспомнишь меня, только примерно вот такими словами: „Ванму сказала мне что-то такое, что навело меня на одну мысль, и тогда я поняла одну очень важную вещь“. От тебя мне никогда не услышать: „Это Ванму догадалась и все объяснила мне, только тогда я поняла“. Такое впечатление, будто я глупая собачонка, которая вдруг гавкнула, взвизгнула, подпрыгнула или почесалась – чистой воды совпадение, – и именно это направило твой ум к истинному разрешению проблемы. Только я не собака. Я понимаю. Когда я задавала тебе вопросы, уже тогда я заметила определенную связь. Более того, сейчас я куда глубже тебя разобралась во всем этом, но навести тебя на мысль я могу только своими вопросами, притворившись, будто ничего не понимаю. А все потому, что ты общаешься с богами, а обыкновенная служанка никогда не должна быть умнее той, которая слышит голос богов».