Подтяжка - Патрик Санчес

— Какая ты молодец. Может, когда ребенок подрастет, твоя сестра выберется сюда, и я познакомлюсь с ними обоими.

«Черт!»

В силу привычки не планировать свои отношения далеко на будущее, я даже не подумала о том, что Оуэн будет рядом необычно долго и, вполне возможно, узнает, что никакого младенца не было.

— Просто… ну, младенец не то чтобы новорожденный. Моей племяннице три года.

Я стараюсь сообразить, что бы еще такого соврать поправдоподобней и как вывернуться из неловкой ситуации прежде, чем Оуэн поймет, что никакого младенца нет вообще.

— Это последний ребенок, родившийся в нашей семье, так что я всегда называю ее новорожденной. Я не так часто вижу своих племянников и племянниц, ну и специально решила уделить три недели, чтобы повидать всех.

Даже страшно становится, до чего легко ложь срывается с языка.

— Это же прекрасно, — несколько нервно отзывается Оуэн, опускает глаза и продолжает: — Мне нравится, что ты любишь детскую компанию. Знаешь… ну, по поводу Билли, в общем… Прости, что не рассказал о нем сразу, на первом же свидании. Наверное, мне хотелось, чтобы ты в первую очередь воспринимала меня как мужчину, а уж потом как отца и так далее. Понимаешь, о чем я?

— Конечно. Хотя зря ты не сказал. Я была бы не так удивлена, когда встретила вас с Билли в «Старбаксе».

— Прости, я собирался все объяснить. Просто ждал удобного времени. Это что-нибудь меняет? То, что у меня четырехлетний сын?

— Нет, нет, конечно же нет, — снова лгу я и, решив повременить с неизбежным разрывом отношений, добавляю: — Он у тебя постоянно живет?

— Да. Когда мы с его матерью развелись, Билли было всего семь месяцев. Она талантливая певица и все время проводила в разъездах, на гастролях, ищет свой шанс прорваться на большую сцену. Для меня с Билли у нее времени просто не оставалось. Она все еще в поисках, до сих пор поет в прокуренных клубах. Путешествовать по стране в грязном фургоне в компании со спивающимися музыкантами — это не жизнь для маленького мальчика. Так что после развода вопрос о том, кому достанется Билли, был практически решен.

— А мать как-нибудь в его жизни участвует?

— Совсем чуть-чуть. Раз в пару месяцев, когда бывает в городе, она его навещает. Она его любит, но музыка ей дороже.

— Печальная история.

— Нет, не то чтобы. Нам с Билли очень даже хорошо. Мне нравится, что он живет со мной. «Вот это мужчина — настоящий клад, — думаю я. — Он добрый, любящий, красивый и хороший отец к тому же». Признаюсь, когда в кофейне я увидела его в компании Билли, то решила, что между мной и Оуэном все кончено. Я не заинтересована в воспитании чужого отпрыска и отдаю себе отчет в том, что когда ты встречаешься с мужчиной, у которого есть ребенок, ты встречаешься с ними обоими — это приобретение «два-в-одном». Однако, что-то… нет, не буду кривить душой — много что в Оуэне не позволяет мне расстаться с ним. Я чувствую редкую привязанность, которая не дает мне бросить его, в том числе и из-за того, что у него есть сын. И вместе с тем внутренний голос подсказывает, что не расстаться тоже глупо — у таких отношений будущего нет.

Обычно я не привязываюсь к мужчинам. В основном они для меня — развлечение, игрушки. Какое-то время я наслаждаюсь общением, хожу в дорогие рестораны и клубы, от души получаю удовольствие в постели. Но как только на горизонте появляется кто-либо более интересный, я прощаюсь со своим сегодняшним поклонником. Всем нам быстро надоедают игрушки, все мы жаждем новых впечатлений. Я меняю мужчин так же, как маленькая девочка меняет Домик Мечты Барби на печь «Сделай сам». Однако, глядя через стол на Оуэна, я не могу избавиться от желания видеть его как можно чаще. Как ни стараюсь увидеть в нем привычный объект для развлечений, проходящую забаву — не получается. В нем слишком много… черт возьми, даже не знаю, как и сказать… вот, ценности в нем много. Оуэн слишком хорош, чтобы относиться к нему, как к большинству мужчин, иными словами, как к способу получить удовольствие. Отчасти я так смотрю на мужчин, потому что уверена: они и сами относятся ко мне именно так. Но вот для Оуэна я точно не товар, не игрушка, не инструмент для удовлетворения похоти. Пусть я не знаю его так хорошо, как следовало бы, но не думаю, что он вообще к кому-либо может относиться подобным образом. Такие чувства к мужчине для меня внове. Мне странно и радостно, но больше страшно — мой бог, как мне страшно.

43. Нора

— Нервничаешь? — спрашивает меня Бренда.

— Да уж…

Мы сидим в приемной Вашингтонского медицинского центра. Настал наконец день моей операции. Я довольна тем, что время пришло, радуюсь, предвкушая, как я буду выглядеть, когда все заживет, но не могу не бояться — а вдруг что-то пойдет не так как следует. Вдруг из меня получится нечто перетянутое, и я буду выглядеть, как Мелани Гриффит или Николетт Шеридан? А если хирург заденет нерв, и на всю оставшуюся жизнь одно мое веко останется ниже другого? Или, не дай бог, я подхвачу какую-нибудь инфекцию и вообще умру?

— Знаешь, еще не поздно отказаться.

— Что? Ты шутишь? Я проверила врача, разузнала все об операции. Я мучилась, выбирая, что именно, какую часть тела следует оперировать. Чтобы расплатиться с клиникой, я завела специальную кредитку. Я выбила отпуск на работе, а Оуэну соврала, что еду в Нью-Йорк и не могу с ним встречаться — нужно ведь выкроить себе время для выздоровления. Мы уже в клинике. Операционную готовят. Ну уж нет! Теперь отступать поздно, — выдаю я Бренде, повторяя все то, что говорила сама себе сотни раз, увещевая не повернуться и не убежать с криками ужаса от больницы куда подальше.

— Что ж, хорошо, — произносит Бренда. — Я могу как-нибудь помочь тебе расслабиться?

— Ох, нет, но за предложение спасибо. Спасибо и за то, что привезла меня сюда, что согласилась проводить домой и присматривать за мной, пока все заживет.

— Не за что, я с удовольствием.

Гляжу на Бренду и жутко радуюсь, что у меня есть такая подруга. У меня не так уж много друзей. Вообще, если не считать моих сестер, то Бренда — единственная. Да, мужчин я знаю множество, но женщины-друзья мне никогда не требовались. Даже смешно: столько приятелей среди мужиков я нажила, а в клинику меня привезла единственная подруга. В Нью-Йорке у меня семья, но здесь и сейчас я могу рассчитывать только на Бренду, а у нее и без меня есть о чем волноваться — Джим и Джоди. Даже страшно, до чего я одинока: нет мужа, нет детей, и до недавнего времени мне это нравилось, однако операция заставляет на многое взглянуть по-иному. Когда я бронировала дату операции, секретарь сообщила, что мне понадобится кто-нибудь, кто привезет и отвезет меня из клиники — и это должен быть не таксист, не водитель арендованного авто. Непременно требуется присутствие друга или члена семьи. Конечно же, первая моя мысль была о Бренде. Но мысль о том, как бы мне пришлось, когда бы не ее участие, пугает и беспокоит. Нет никого на свете, кого еще я могла бы попросить о подобном.