Казаки в Абиссинии - Петр Краснов

Под ними идут более мелкие начальники, или шумы, только чистотой своих костюмов выделяющиеся среди солдат.

Абиссиния военная страна. Военная служба, личная храбрость дают здесь и положение в обществе, и красивый костюм, и богатого мула и, как следствие всего этого, самое дорогое для абиссинца — почет и любовь женщин.

Хотя в Абиссинии и есть в настоящее время пять степеней ордена звезды Эфиопии и столько же степеней ордена Печати Соломона, но ордена эти созданы преимущественно для иностранцев и, если я не ошибаюсь, из абиссинцев их имеют только рас Маконен, рас Уольди, геразмач Иосиф и рас Дарги, да и куда бы их навесил полуголый абиссинский солдат?! Но храбрость в бою награждается расом или самим негусом пожалованием особых украшений на костюм. Заслуженный воин получает, прежде всего, щит, который всюду носит перед ним особый ашкер. Щит круглый, выпуклый, около полуаршина в диаметре, украшенный серебром, если он пожалован расом, и золотом, если его дал сам негус. Затем, жалуются боевые плащи или лемпты. Они бывают просто шелковые, атласные, шелковые, шитые золотом, простые из шкуры леопарда и леопардовые, отделанные золотом: это они-то и образуют при сборе абиссинского войска ту чудную пеструю картину, что чарует и ласкает глаз. За особые подвиги жалуется золотой или серебряный убор на мула или на лошадь, шелковая попона и шитый шелком, цветной суконный чепрак. Высшая храбрость награждается пожалованием львиной гривы, которая надевается в высокоторжественные дни на голову наподобие венчика.

Подвиги, оказанные в мирное время, как-то: убийство льва или слона, не остаются без награды. Всякий, убивший этих животных, обязан представить львиную гриву и слоновые клыки негусу, так как эти предметы составляют собственность государства, но не частных лиц. За каждого убитого льва от негуса жалуется тонкая золотая цепочка, около вершка длиною, для ношения в левом ухе. Убивший слона имеет право в течение года носить особую пышную прическу на голове.

Удивительно красив и картинен абиссинский военачальник в парадном своем уборе. Золотистые длинные волосы льва, словно огненный венчик, сверкают на солнце, отчетливо рисуясь каждой отдельной прядью на черных курчавых волосах их обладателя. Лицо полно благородной энергии, силы и мужества. Две, три золотых цепочки, знак, что обладатель не терял зря мирных своих досугов, висят из темного уха. Поверх шамы накинут лемпт из чудного меха черной пантеры с серебряным позументом по краю и пышным аграфом на цепке у шеи. Тонкая шелковая белая рубашка опоясана ремнем со многими патронами и револьвером на тонком черном шнурке. Босая нога опирается большим пальцем на тонкое стремя. Красные сафьяновые ножны кривой и длинной сабли, заткнутой за пояс, торчат с правого бока. Седло, покрыто суконным, шитым цветными шелками вальтрапом, уздечка расшита золотыми и серебряными бусами по цветному сафьяну, на шее звенит массивный серебряный ошейник с бубенцами, а жирный круп мула накрыт цветной шелковой попоной. Сам мул не идет, а плывет в крутом сборе, чуть колебля широкую и блестящую жирную грудь свою и сверкая умными глазами.

Впереди ашкер с магазинкой Гра-Кропачека, за ним ашкер с златокованым щитом, так и сверкающим на солнце, и сзади еще человек сто солдат в бело-снежных шамах, с ружьями Гра на плече. Это ли не торжество победителя! Это ли не награда храброму за труды и лишения войны…

Абиссинское войско не имеет точного деления на полки, батальоны и роты, но тем не менее некоторое подобие такого деления есть. Армия какого-либо раса знает его и знает тех кеньазмача, геразмача и тысяченачальников, которые под ним состоят. Каждый солдат знает своего шума, или башу, но число солдат у шумов неопределенно — от 10 и до 100.

Передача воли начальника делается исключительно приказаниями, которые разносятся или ашкерами, или, чаще, непосредственно выкликиваются старшим начальником и повторяются всеми младшими. Я видел сигнальные трубы в корпусе Уольди Георгиса, слышал заунывные звуки их, но я не думаю, чтобы это были правильно организованные и понимаемые всеми сигналы. Может быть, еще они имели значение при подъеме войска с бивака, сборе его после боя и проч., но перестроений или передвижений делать по ним было бы нельзя, в виду своеобразного понимания абиссинцами воинской дисциплины.

По нашему закону, воинская дисциплина состоит в точном и строгом соблюдении всех правил, предписанных военными законами. Но так как в Абиссинии еще нет военных законов, то и дисциплина опираться на них не может. Абиссинский солдат своеобразно разумеет повиновение начальнику. Всякий воин у абиссинцев «знает свой маневр» и действует по своему разумению, на свой риск и страх. Начал ник дает только общую задачу, указывает цель, которой нужно достигнуть, а затем бой разыгрывается почти помимо его воли.

Во время адуанского сражения один из офицеров раса Маконена — Марк, залегая во главе 30 человек в стрелковой цепи против итальянских башибузуков, заметил, что они намереваются занять холм, лежащий между ним и итальянской позицией и имевший командующее значение на этом участке позиции. Имея приказание раса атаковать итальянцев после подготовки огнем, Марк обратился к своим солдатам с предложением перебежать на этот холм.

— Перебежимте вперед, сказал он, иначе башибузуки займут холм и нам плохо будет.

— Чего перебегать-то, и здесь хорошо, ответили одни солдаты.

— А и то перебежим, говорили другие.

— Трусы! собаки негодные! чего боитесь, там место для боя много лучше. И Марк вскочил и побежал к холму, за ним сорвались и другие. Позиция была занята и башибузуки отступили.

Рас Маконен «сильно ругался», по свидетельству Марка, управляя боем. Личный пример, понимание всеми пользы того или другого движения — вот что заставляет перестраиваться, передвигаться войска. Солдат идет на самую смерть за начальником, если он понимает только цель своей жертвы. Жизнью он не дорожит, в ней слишком мало для него приманок.

Но сам негус не заставит его пойти туда, где, по его мнению, нечего делать. Абиссинское войско не пойдет сражаться там, где климат нездоровый, где, по его мнению, не стоит воевать. Он готов умирать от пуль и сабель неприятеля, но не от лихорадки. Он приготовит пищу, постирает одежду начальнику, разведет бивачные огни, если нужно, выкопает ров, но только в том случае, если сам своим солдатским умом признает это нужным и полезным. При русской миссии было 12 человек солдат при офицере, данных ей из армии раса Маконена для сопровождения. Когда часть ящиков была покинута в Дэру, я обратился к офицеру с просьбой отрядить нескольких ашкеров для скорейшей отправки вещей. Офицер отказался, сказав, что солдаты ни за что не исполнят его приказания. Они назначены лишь для личной охраны миссии, но не для понуждения купцов. Точно также они остались равнодушны к тому, что купцы бросились на слугу начальника миссии — так как они охраняли только начальника миссии. Не всякое приказание исполняется. При перестроениях всякого рода немаловажную роль играют длинные и тонкие жерди, которые имеются в руках у каждого начальника. Вслед за приказанием, начальник, который всегда на муле, кидается и бьет по головам нескольких офицеров, те бьют солдат и желаемый порядок устанавливается. Но солдаты из строя кричат на начальника — это не то жалоба, не то прямо брань.

Наружного чинопочитания я солдат не заметил. Правда, в Абиссинии всюду есть известные правила приличия, которые по отношению к старшим начальникам соблюдаются и в войске; так не принято громко говорить с начальником, но говорят в полголоса, почти шепотом, при разговоре с начальником рот всегда прикрывают углом шамы, чтобы скверное дыхание подчиненного не коснулось лица начальника; наконец, при встрече с кеньазмачем или другим старшим начальником солдаты кланяются ему в пояс, но все это относится только до высших сановников. Перед баламбарасом же солдат будет хладнокровно лежать на земле и отвечать крайне грубо и неохотно.

До сих пор мы видали абиссинские войска только обороняющими свои интересы, когда у каждого солдата была вполне понятная ему идея обороны своего дома, своих полей. Ходили еще абиссинцы в походы на галласов, харарийцев и пр., тут каждый шел из-за добычи — и дрались хорошо. Но не думаю, чтобы абиссинские солдаты были хороши, как борцы за идею, менее осязательную для каждого из них.

Если европейские армии состоят преимущественно из пехоты, главным образом, потому, что содержание пехоты дешевле обходится для страны, нежели содержание какого-либо другого рода оружия, то в этом отношении Абиссиния далеко опередила другие державы, потому что содержание ее пехоты почти ничего не стоит государству.

Абиссинский пехотинец по боевым своим качествам близок к идеалу. Среднего роста, пропорционально сложенный, худощавый, с широкою грудью, на прочных мускулистых ногах, пятка которых покрыта такой кожей, которую ножом не разрежешь — он пройдет всюду и везде во всякое время года, днем и ночью. Семьдесят, сто верст в день-это обыкновенный переход для абиссинского пехотинца, семь, восемь верст в час — обычная скорость движения. По горам, по острым и твердым каменьям, по топкому и липкому чернозему, через заросли колючих мимоз, он идет одинаково скоро и легко. Ему не нужны обозы. Спит он, прикрывшись шамою и, в лучшем случае, войлочным бурнусом, сшитым наподобие нашей бурки, все — два-три блина инжиры, горсть рису, немного красного перцу и чесноку, редко-редко сырого бараньего мяса или мяса быка. Как все дети пустыни, он обладает зорким глазом и легко ориентируется даже и на совершенно незнакомой местности. Стрелки абиссинцы недурные, но на небольшую дистанцию, дальше постоянного прицела не пошли и почти никто не знает установки и употребления прицельной рамки. Любимое развлечение их — метание копий (употребляют обыкновенно тоненькую камышовую палочку) и стрельба в цель — бутылку, черепок, белый камень…