Суфии: Восхождение к истине - Лео Яковлев

Коль от врага разумной речью спастись не удается, Раскрой уста для слов жестоких, — что делать остается? Когда замок на двери дома нельзя открыть спокойно, — Сломай его, прибегнув к камню, — он камню поддается!

Шакал и петух

Шакал напал на петуха, когда тот пребывал в сладком предутреннем сне.

— Я друг просыпающихся на рассвете и муаззин бодрствующих по ночам, — воскликнул петух, — остерегайся убивать меня и проливать злодейски мою кровь!

Для того ль со мной враждуешь беспричинно, Чтобы кровь мою скорей пролить безвинно?

Шакал ответил:

— Я не так уж упрям, чтобы непременно убить тебя, пролив твою кровь. Я отказываюсь от права распоряжаться твоей смертью и передаю его в твое распоряжение: выбирай — хочешь, я одним ударом лапы выбью твой дух, хочешь — съем тебя по кусочкам!

Ты, кроме самых верных мер, обдуманных спокойно, Беду ничем не отклоняй от головы своей: Нельзя злодею уступать! — Покорностью напрасной Коль от дурного отвратишь, — придумает дурней.

МИНИАТЮРЫ, РАССУЖДЕНИЯ, МЫСЛИ И АФОРИЗМЫ ИЗ «ВЕСЕННЕГО САДА» И ДРУГИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

* * *

Старейшина нашего рода Джунайд — да будет свята его тайна — говорил:

— Рассказы шейхов о войске Всевышнего, то есть речи шейхов о науке и познании, — это самое прочное войско из всех войск Всевышнего в обители каждого сердца.

Когда в стране души коня ты повернешь на правый путь, — Придется низменным страстям мгновенно в сторону свернуть. Коль низменных страстей орда, их дьявольская рать Осилит праведного дух — Господнего слуги, — Что, кроме воинства легенд об указавших путь, Злодеев свору сокрушит?.. И в прах падут враги!

Всевышний обратился к своему посланнику со словами: — Я хочу тебе поведать о пророках, чтобы сердце твое стало твердым в том, что есть в тебе.

Коль в сердце образ создаешь любви вернейшей к Богу, Чтоб звуком жизнь в него вдохнуть, возьми священный рог, Когда ж охватит сердце дрожь, — примеров вспомни много О сильных сердцем! — К своему будь беспощадно строг.

Гератский старец Абдаллах Ансари завещал своим последователям:

— Запомните хоть по одному изречению из проповедей святых отцов, и если же вы не сможете это, то хоть не забывайте их имен — от этого также для вас будет польза.

От имени ведь самого твоего истекает любовь! Что пишешь и что мне пошлешь, — от всего истекает любовь. Кто улицей только пройдет, где живешь, — тот любящим станет... Вот кровля и стены — твой дом... От него истекает любовь!

Известно, что Всевышний после Судного дня на следующий спросит у одного из рабов своих, верного, но униженного нищетой:

— Был ли ты знаком с тем-то ученым, жившим в таком-то квартале?

Тот ответит:

— Да, был знаком.

Тогда Всевышний повелит:

— Да будет тебе милость во имя Него.

В ряду средь любящих Тебя я ниже очень многих... Надежды нет войти туда, где единенья лоно. Но вот на сердце у меня оттиснуты печати — Блаженных нищих имена!..— Я, значит, Твой законно'

Сари Сакати — да будет святой тайна его — поручил однажды Джунайду какое-то дело. И когда тот, согласно желанию его, выполнил порученное дело, то Сари бросил ему клочок бумаги, на котором было написано:

Я слышал, как некий погонщик верблюдов пел в пустыне.— Слезы кровавые скрыть от тебя разве возможность имею? Сердце свиданью так радо, любя! — Встречи возможность имею! Сотней ожогов пытая себя, — в страхе разлуки немею... Ежели жить я не в силах, скорбя, — смерти возможность имею!

И также Джунайд — да будет святой тайна его — говаривал:

— Однажды зашел я в дом к Сари, он пел это двустишие и плакал:

Все стенаю дни и ночи, как привычно... Ночь длинней или короче — безразлично.

У Халладжа — да будет святость над ним — спросили:

— Кто есть мюрид? Он ответил:

— Мюрид тот, кто с самого начала избирает целью своей достижение храма Божественной Истины и до достижения ее ни на чем не успокаивается и не отвлекается.

К тебе, спеша издалека, я море переплыл, Пустыни я пересекал и горы прорубил. От суеты и от тщеты я взоры отвратил — На путь единства с Божеством, счастливый, я вступил.

Абу Хашим Суфи — да будет святой тайна его — сказал: — Легче гору сдвинуть с места кончиком иглы, чем выкинуть из сердца ржавчину гордыни.

Что скромен, не хвались: след скромности незримей, Чем лапок муравья следы в ночном пути. Но как ее добыть из глубины гордыни, — Ведь легче горный кряж иглой перенести.

Зуннун — да будет святой тайна его — как-то пришел к одному из шейхов Магриба.

— Зачем ты пришел?— спросил тот.— Если ты пришел познать науку о начале и конце мира, то она непознаваема и знает ее только Создатель. А если ты пришел найти Его, то там, где ты сделал свой первый шаг, там уже был Он.

Я полагал, Ты вне меня, Живущий в небесах, Ты растворенный в бытии, в извечных временах, С тех пор, как я Тебя обрел, — открылась правда мне: Ты Тот, кого оставил я, свершая первый шаг.

Гератский старец говорит:

— Божественная Истина всегда сопутствует ищущему ее. Взяв ищущего за руку, она ведет его в поисках самой себя.

Он Тот, кого не знаю я, невидимый для глаз. Меня бестрепетной рукой Он вдаль ведет сейчас. Моими дланями Он стал, ступнями ног моих, Раскрыв объятья я иду вперед, пускаясь в пляс.

Фузайл Аяз — да будет свята тайна его — говорил: — Я боготворю Божественную Истину, потому что она превыше всего и потому я не любить и не поклоняться ей не могу.

Одного из этого племени спросили:

— Подлый человек — это кто? Ответил:

— Тот, кто поклоняется Божественной Истине из-за страха перед ней и надежды.

Затем спросили:

— А как ты сам поклоняешься? Ответил:

— Из-за любви и дружбы, ибо любовь и дружба ее зовут меня на служение и терпение.

От дверей Твоих вдали не могу я быть, Без надежд в земной пыли не могу я быть;— Я главу не как слуга на порог склонил! — Мне безлюбцем быть вели — не могу им быть! В душе убитого Тобой пыланье не убито Могилы темною землей... Огонь такой — не зло. От шейного кольца раба как любящий спасется? Как ожерелье горлицы, из шеи проросло!

* * *

Мааруф Кархи — да будет святой тайна его — сказал:

— Суфий здесь, в этом мире — гость. Требовательный гость для хозяина — мука. Гость же благовоспитанный бывает терпеливым, а не требовательным.

Средь ожидающих Тебя я только скромный гость. Покорный, я пришел к Тебе, сижу в Твоем дому. Тем рад, что щедрый дастархан увидеть довелось, И даже самый малый дар я с радостью приму.

У Баязида — да святится тайна его — спросили:

— Что есть Божественный закон и что есть — обязательное предписание?

И ответил он:

— Божественный закон — это отречение от бренного мира, а обязательное предписание — это дружба с Господом.

Предписанье каково вдохновенным? Или заповедь какая дана им? Знай: лицо отвращаем от мира, Взор лишь к Господу в пути обращаем!

На Шибли — да святится тайна его — нашло безумие, и его увезли в больницу. Несколько человек пошли проведать его. Он спросил их:

— Кто вы такие? Те ответили:

— Твои друзья.

Тогда он поднял камень и бросил в них. Пришедшие проведать убежали. Шибли засмеялся и сказал:

— Вернитесь, о добивающиеся дружбы: друзья не бегут от друзей и не уклоняются от их камней.

Враждебность друга видит друг, но крепнет в нем любовь, И если тысяча камней напраслины жестокой Ему на голову падут, — становится от них Прочнее здание любви — и вырастет высоко!

* * *

И также рассказывают о нем, что, когда он заболел, халиф послал к нему лекаря-христианина. Лекарь спросил у него:

— Чего желает твое сердце? И ответил больной:

— Того, чтобы ты стал мусульманином. Лекарь сказал:

— Если я стану мусульманином, выздоровеешь ли ты и встанешь ли с ложа недуга своего?

Ответил Шибли:

— Да.

Тогда лекарь произнес перед ним слова веры и признал себя мусульманином. Как только тот произнес слова веры, Шибли тут же встал с ложа, в нем и следа от болезни не осталось. Затем оба вместе отправились к халифу и поведали ему о том, что случилось. Халиф сказал:

— Я думал, что послал лекаря к больному, оказывается, я послал больного к лекарю.

Любой, кто болен от любви и в немощи поник, Своим лекарством изберет Возлюбленного лик. Но если лекарь, на беду, к болящему придет, Врача излечит сам больной всей силой чувств своих.

Сахлъ Абдаллах Тустари — да святится тайна его — говорил: — Отрекись от того, кто читает утреннюю молитву и в то же время думает лишь о том, что он будет есть.