Порубежная война - Роберт Святополк-Мирский

— Зачем?

— Насколько мне известно, ты был привязан к Федору Бельскому и любил его как друга и брата?

— Да, и сейчас люблю.

— Это хорошо.

— Почему хорошо?

— Потому, что я хочу, чтобы ты спас ему жизнь.

Глава девятая

ДРУЗЬЯ И НЕДРУГИ (1493 г.)

Такого не бывало уже добрых лет пять, и потому Никола, как раз в этот день дежуривший ночью на вышке, дважды протер глаза всматриваясь в черную точку, медленно передвигающуюся по воде наискосок от западного берега Угры к этому, восточному.

Никола знал, что на берегу сейчас никого нет: Гаврилко дежурит на развилке дорог к монастырю и парому, а Юрок Копна со стороны Картымазовки.

И вдруг он вспомнил что однажды, давно, четырнадцать лет назад, он уже видел такую голову, причем в том же самом месте.

Никола схватился за веревку, чтобы разбудить спящего Клима Неверова (веревка спускалась вниз и, переброшенная через несколько сучков, тянулась в комнату домика охраны под вышкой, где всегда спал бессменный начальник караула Клим Неверов и еще кто-нибудь из молодых ребят) и, поколебавшись мгновение, (самому покинуть вышку, чтобы разбудить Медведева он все же не решился), дернул веревку. Через мгновение дверь скрипнула, а из домика охраны вышел сонный бородатый Клим Неверов и, задрав вверх голову, вопросительно мотнул головой.

Ивашко, перегнувшись через барьер вышки, шепотом сказал:

— Разбуди хозяина. Кто-то плывет к нам через Угру.

«Один?» — жестом спросил Неверов, показывая палец.

— Да, — шепнул Никола, — Такое уже было — может это к нему.

Неверов проскользнул к хозяйскому дому и осторожно постучал в известное ему окно.

Через несколько секунд окно распахнулось, и выглянул Медведев в нижней белой сорочке.

— Что там? — сонно спросил он.

— Кто-то плывет через Угру прямо к нам. Никола просил передать тебе.

— Сейчас, — сказал Медведев.

Еще через минуту он распахнул створки окна и легко выпрыгнул из него с дедовским мечом в руке.

— Пошли, глянем.

Они быстро спустились с пригорка по тропинке.

Пловец как раз выходил на берег.

Медведев сразу узнал его.

Клим тоже.

— Иди, — сказал Медведев. — Я думаю, нет надобности, говорить тебе, и Николе, что…

— Василий Иванович… — обиженно развел руками Клим и, скрывшись в зарослях, двинулся обратно.

— Здравствуй, дорогой друг, — шагнул Василий навстречу Андрею.

Андрей как раз надел на мокрое тело сухую одежду, свернутую в плотный узелок, который он держал над головой.

Они обнялись.

— Я умышленно поплыл в том же самом месте, где и много лет назад. Я был уверен, что твоя служба охраны работает по-прежнему хорошо и, как только тебе доложат, ты сразу все поймешь.

— Что-то случилось?

— Да, — сказал Андрей. — Где поговорим?

— Тайно?

— Желательно. У меня есть все документы для официального и законного пересечения рубежа, но я решил не использовать их. Пусть нигде не останется никаких следов того, что мы встречались.

— Хорошо. Тогда следуй за мной.

Как и много лет назад они вошли в темные заросли, Медведев нащупал нужный пень и нужный рычажок.

Пень плавно отодвинулся, и они спустились по ступенькам в сырой холодный проход.

Здесь царила кромешная тьма, но Медведев должно быть хорошо ориентировался, потому что нащупал углубление в стене, из которого вынул трут и кремень. Чиркнул-щелкнул несколько раз и тусклый огонек озарил узкий, но вполне достаточный для прохода коридор. Медведев пошел вперед, Андрей — за ним.

Где-то примерно посреди прохода Медведев остановился и внимательно осмотрел стены вокруг.

— Что? — спросил Андрей.

— Нет-нет, ничего, — ответил Медведев, и они двинулись дальше.

И тут вдруг Медведеву в душе стало почему-то стыдно за то, что он что-то скрывает от лучшего друга. Но с другой стороны, зачем Андрею знать, сколь опасная тайны, хранится именно в этом месте… Просто, Василий при случае проверил, не осыпалась ли земля, нет ли какой возможности обнаружить глубоко скрытый тайник, в котором спрятано на долгие годы сказочное сокровище Амрагана. И потом, ведь никто, никто на свете не должен знать, что он, не просто Василий Медведев, а еще и Четвертый Хранитель… Вот уже тринадцать лет…

Не пора ли подумать о пятом?

Чтобы не разбудить Анницу, детей и никого из прислуги, Василий пригласил Андрея в ту самую «музейную» комнату, где хранились все ценнейшие реликвии Медведевского семейства.

Здесь Василий налил Андрею и себе по кружке вовсе не манинского новомодного напитка, а старого доброго греческого вина, которое все еще каким-то чудом доставал где-то грек Микис.

— Давай выпьем за встречу, — сказал Медведев, — и, по-видимому, скорое расставание — подозреваю, что раз ты здесь, таким образом и в такой час, мне с утра придется куда-то ехать…

Андрей вздохнул.

— Боюсь, Вася, не с утра, а прямо после того, как я тебе расскажу, что у нас там стряслось.

Медведев пожал плечами и улыбнулся.

— Я и сейчас чувствую себя так же, как в двадцать лет: готов собраться за полчаса и отправиться хоть на край света, если дело доброе.

— Дело доброе, — кивнул Андрей. — Пожалуй, второй раз в нашей жизни представляется случай повлиять на ход событий, на которые обычно мы не имеет никакой возможности повлиять…

Андрей подробно рассказал Василию все, что узнал от маршалка Костевича.

— Я ничем не нарушил своего долга, рассказав тебе это, поскольку сейчас наши с тобой цели абсолютно сходятся. Неизвестно, а вдруг это заговор настоящий, и твоему Великому князю действительно грозит смерть. Нам в Литве она совершенно не выгодна, тем более, если окажется, что произошла она якобы по нашей вине. Ты же, как верный слуга государя, должен предупредить его об опасности. Мне известно, что Лукомский приближается к Москве, а Великий князь готов сразу же принять его, поскольку этот ловкач послал вперед гонца с сообщением, что везет крайне срочные сведения державной важности. Вероятно, имеется в виду поддельное письмо, якобы написанное князем Федором Бельским. Неизвестно, что может произойти, когда они встретятся. Одна капля яда (а яды они везут очень хорошие) и… сам понимаешь.

Медведев нахмурился:

— Да, ты прав, надо ехать. Но я не понял одного, зачем тебе понадобился Юрок Богун?

— Ты его знал? — спросил Андрей.

— Да, и всегда восхищался его работой. В сущности, как я понял, он сам анализировал все, что узнавал, и преподносил Федору так, что тому оставалось лишь принять то или иное решение. Боюсь, князь недостаточно высоко ценил его…