Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия

Он ушёл, а я так и осталась на месте, понимая, что сил продолжить пока не нашлось. Продрогла вся прежде, чем на ноги подняться смогла, прежде чем из тумана вынырнула. Олега нашла у машины. Он стоял и злобно щурился, стараясь на меня не смотреть. В машину усадил и домой отвёз, не желая ни обсуждать то, что произошло, ни спрашивать, осознала ли. Бросил там одну. Он всё ещё помнил, что любить не хочу, что рядом не буду.

Глава 20

Время шло. Я раны зализывала, близко никого не подпускала, окопавшись в квартире, словно в неприступной крепости. Громов звонил всё чаще. Разговоры становились всё откровеннее. Я ловила себя на мысли, что частенько мучающая меня тошнота не имеет и малейшего отношения к возможному сотрясению. Меня от самой себя и собственных поступков мутило. Я слышала, как он шепчет, как воду в ванной включает, чтобы жена игривых интонаций не уловила. Понимала, что ниже пояса ударить пытается, вспоминая детство, надавливая на былое влечение. Он готов был сорваться. Он дошёл до того момента, когда даже опасаться считал лишним. Разговаривал со мной, а на заднем фоне офис с его рабочими моментами, жена, с выбором чудесных распашонок и ползунков.

О том, что Гурин вернулся, я узнала, отследив его перелёты, график прохождения таможенных зон, досмотров. Он появился на работе точно на следующий после прилёта день, вынуждая меня посетить его с официальным визитом, причину которому я придумать так и не смогла. Впрочем, Гурин принял меня и без этих надуманных поводов. Войдя в кабинет, я просияла улыбкой и раскинула радушные объятия, правда, они носили демонстративный характер, и приближаться к полковнику я не спешила.

— Здравствуйте, Виктор Евгеньевич. — Проговорила со вздохом облегчения от встречи.

Я не была рада видеть его, но я могла сыграть эту роль, показательную весёлость и лёгкость. Всё так же, играючи, проигнорировала предложенный стул и устроилась на его письменном столе. Гурин затейливо прищурился, открыто улыбнулся. Тоже играл роль старого друга.

— Ну, здравствуй. — Поприветствовал и замолчал, меня разглядывая. — Просто искришься красотой и здоровьем. — Не преминул отметить.

— Свобода сделала из меня другого человека! — По секрету доверила я, нарушая дистанцию деловой беседы, к Гурину склоняясь.

— Но что-то всё же тебя привело в эти серые стены, радость моя. — Склонил он голову, с явным удовольствием мою игру оценивая. — Что?! — Проговорил жёстко и взглядом вцепился, словно цербер в глотку.

Я виновато рассмеялась, взгляд опустила, томно вздыхая, невинно поводила пальчиком по гладкой поверхности стола.

— Соврать, что соскучилась или сразу перейти к делу? — Уточнила, а Гурин в ответ на это громко хмыкнул, подпёр подбородок внушительным кулаком.

— Соври, конечно. — Азартно облизнул губы. — Порадуй старика. — Растянул их в улыбке, но она вышла такой же цепкой, навязчивой, как и взгляд несколько секунд назад.

Я вдохновлённо улыбнулась, спину выпрямила, точно гимназистка начала века.

— Я соскучилась! — Заявила, сверкая глазами. — И жажду крови. — Губы скривила, внутренний протест переживая. Обиду отпустить так и не смогла.

Гурин смерил меня долгим взглядом, задумчиво пожевал губами.

— Это шутка? — Выдал в итоге налегке, но тут же по выражению моего лица всё понял. — Нет! — Ответил сам на свой вопрос. — Что? — Спросил категорично и чётко. Настал тот момент, когда увиливать будет лишним, и я посмотрела ему прямо в глаза.

— Меня обидели, Виктор Евгеньевич. Обидели настолько сильно, что отступить я не захочу. — Упрямо губы поджала, примерно представляя ответ, который уже читался на строгом лице полковника.

Вот он и не стал разочаровывать. С лёгкой улыбкой на меня посмотрел, на высокую спинку кресла откинулся, принимая более свободную позу.

— Женщины склонны впадать в крайности. — Развёл в итоге руками.

— Если мне откажешь, и я выйду из этих чудных серых стен на свободу, то ты сможешь убедиться, что не зря учил меня стрелять! — Посмела голос повысить, на что Гурин с фальшивым восхищением ахнул.

— Я что-то не понял, ты это мне сейчас угрожаешь или кому? — Пакостно улыбнулся, а я растерялась, не получив ожидаемой поддержки.

— Ты всё знал?.. — Проронила дрогнувшим голосом и губы поджала, отмечая, насколько спокойным оставался взгляд, насколько безэмоциональным лицо. — Ты всё знал. — На этот раз проговорила утвердительно и, уравновешивая эмоции, воздуха глотнула, понимая, что мне его катастрофически не хватает. Горько усмехнулась, с задачей не справляясь, и множественно головой кивнула, произнесённым словам поддакивая.

Гурин меж тем из-за стола поднялся, ко мне со спины подошёл и деликатно приобнял за плечи.

— Не трогай меня, не нужно. — Отмахнулась, но в ответ на требовательный взгляд напряглась и пояснила тише. — Я не хочу…

Последнее заявление заставило полковника демонстративно хмыкнуть.

— Ты слишком капризна для человека, что пришёл ко мне с просьбой. — Заметил, но руки всё же убрал, за спину их завёл и стал на манер дознавателя: плечи расправил, широко расставил ноги, ту же беспристрастность отобразил на лице. Я, осознавая, что перегнула, игриво повела плечиком.

— Я думала, мне эта наглость позволена. — Широко улыбнулась, но мужчина отрицательно покачал головой. — Виктор Евгеньевич, вы мне за что-то мстите?

— С чего ты взяла?

— Не знаю. Мне так показалось. — Плечами пожала, а Гурин глазами сверкнул. Завёлся. На моё безразличие отреагировал.

— Да потому что я тебя вот так! — Сжатый кулак продемонстрировал, в воздухе им сотрясая. — А ты выскальзываешь! — Проговорил с горечью в голосе. — Потому что я тебя вот так! — Сжал второй кулак, так, что пальцы захрустели, побелели костяшки. — А ты всё равно выскальзываешь! — В досаде руками по бокам хлопнул. — Я не хотел, чтобы ты уходила вот так, Наташа. — Будто смирившись с происходящим, устало прикрыл он глаза.

— Вы зачем разрешили Морозову надо мной издеваться?

— Ты на его условия согласилась?

— Вы сказали, что он больше не приблизится, что права не имеет!

— Ты на его условия согласилась? — Повторил Гурин свой вопрос, и я голову запрокинула, в попытке бурю, что назревала, утихомирить.

Со стола соскочила, платье расправила, напротив полковника стала, и будто впервые его увидела. Наглый, хваткий, эгоистичный. Всегда таким был и сейчас остался. Всё остальное, что было — лишь плод моей больной фантазии.

— Я зря пришла, Виктор Евгеньевич.

— Я могу сделать так, что никто больше не обидит тебя.

— Я пришла зря. — Повторила, скорбно поджимая губы. — Всё должно быть вовремя, Виктор Евгеньевич. Ни раньше, ни позже.

— Ты думаешь это всё?! Ты считаешь, что сможешь выкрутиться?! — Вскрикнул он, буравя меня злым взглядом, испепелить им обещая, но я была свободна от зависимости, которую внушал много лет, потому просто обошла его стороной.

— Это действительно всё. Прощайте. — Решительно вскинула голову.

— Ты не боишься пожалеть об этом, Измайлова?

Обернувшись, я покачала головой. Долгим взглядом мужчину окинула, с доброй половиной страшного прошлого прощаясь.

Вышла и словно растерялась от той свободы, которую сама себе определила, позволила. Внутри ощущалась приятная слабость. Будто после удаления давних болячек, мучающих, изнуряющих. Назад оглянуться не хотелось, и неконтролируемая улыбка выплывала на лице. Я другим человеком стала. От зависимости избавилась.

Впервые за долгое время появился аппетит и я есть хотела. Для себя, а не потому, что нужно. В холодильник заглянула, ужаснулась пустым полкам и неодобрительно покачала головой, не понимая, отчего не замечала всего этого раньше. Вдруг нормальной жизни предельно остро помешала пыль на подоконниках, хотя домработница была всего пару дней назад, бросились в глаза разводы от кофе на плите. Вымыть всё, вычистить захотелось. «Авгиевы конюшни — не иначе» — усмехнулась я самой себе. За уборку принялась, как вдруг в зеркале себя увидела и растерялась: не было у меня одежды для этих целей. Для красоты — да, для соблазнения, разумеется, для выхода в свет — конечно! А для удобства не было. Для жизни не было. Даже моя машина… я и не вспомню, что взбрело в голову, когда выбирала красный «Мазератти». Вся жизнь вдруг показалась какой-то нелепой, словно не моя вовсе!