Письма молодого врача. Загородные приключения - Артур Конан Дойль

– О, какая ужасная, просто кошмарная женщина! – прошептала Берта, когда они торопливо зашагали по улице. – Слава богу, что все закончилось.

– Однако она нанесет нам ответный визит, – ответила Моника. – По-моему, лучше будет сказать Мэри, что нас нет дома.

Глава 3. Жители Заповедника

Как сильно на наши судьбы влияют самые незначительные обстоятельства! Если бы неизвестный застройщик, выстроивший новые виллы, довольствовался бы тем, что поставил каждую из них на отдельном участке, весьма вероятно, что эти три небольших семейства едва замечали бы присутствие соседей и не имели бы никакой возможности для общения. Однако существовало одно связующее всех их звено. Чтобы выделиться среди своих норвудских коллег, застройщик решил обустроить общую лужайку для игры в теннис, тянувшуюся позади домов. Трава там была коротко подстрижена, лужайку пересекала туго натянутая сетка, а поверхность была размечена широкими белыми линиями. Сюда в поисках физических упражнений, столь же необходимых английской натуре, как воздух или еда, приходил молодой Хэй-Денвер в свободное от трудов в Сити время, а также доктор Уокер с двумя красавицами-дочерями Кларой и Идой. Туда же являлись герои корта – спортивная вдова в короткой юбке и ее атлетического телосложения племянник. Лето еще не кончилось, а обитатели этого заповедного уголка уже познакомились так близко, как не смогли бы и за долгие годы чисто светского общения.

Эти дружеские и товарищеские отношения имели особую ценность для адмирала и доктора. В жизни каждого из них возникла пустота, как наверняка случается с каждым, кто, еще не исчерпав жизненных сил, оставляет суету большого мира, но своим обществом может помочь заполнить эту пустоту ближнему своему. По правде говоря, между ними было не очень много общего, но иногда это скорее способствует дружбе, нежели мешает ей. Каждый из них достиг вершин в своей области и сохранил к ней интерес. Доктор Уокер по-прежнему от корки до корки прочитывал «Ланцет» и «Медицинский вестник», посещал все заседания профессиональных обществ, попеременно приходил то в восторг, то в уныние от результатов выборов их председателей, и обустроил себе уединенную лабораторию, где перед рядами небольших круглых емкостей с глицерином, канадским бальзамом и красителями все так же делал тонкие срезы тканей и постигал тайны природы при помощи большого старомодного медного микроскопа. С виду он был воплощением типичного опытного английского врача лет пятидесяти с небольшим: гладко выбритый, с чуть поджатыми губами, волевым подбородком, пристальным спокойным взглядом и небольшими пушистыми бакенбардами.

На пике своей медицинской карьеры доктор спокойно относился к весьма серьезным вещам, но теперь, отойдя от активной деятельности, нервничал и переживал по пустякам. Человек, твердой рукой проводивший операции, когда на карту была поставлена не только жизнь больного, но и его репутация вкупе с будущим, теперь до глубины души расстраивался, когда видел не так положенную книгу или небрежность горничной. Он сам это за собой замечал и знал причину своего состояния.

– Когда была жива Мэри, – говаривал он, – она ограждала меня от мелких неприятностей, и я мог сосредоточиться на больших проблемах. У меня прекрасные заботливые дочери, но кто знает мужчину лучше, чем жена?

Затем ему вспоминались прядь каштановых волос и лежащая поверх покрывала тонкая белая рука, и ему казалось, как и всем нам, что если мы не встретимся в загробной жизни, тогда и вправду все наши высокие чаяния и мечты – это обман и иллюзии.

Его тяжкая потеря была щедро возмещена. Чаши весов Судьбы уравновесились, ибо где еще в огромном Лондоне было найти более прелестных, любящих, образованных и добрых сердцем девушек, чем Клара и Ида Уокер? Они были столь быстры умом и интересовались всем, что интересовало отца, что если бы мужчине можно было компенсировать потерю любимой жены, то доктор Бальтазар Уокер мог бы с полным правом это утверждать.

Клара была высокой, стройной и гибкой с грациозной женственной фигурой. В ее осанке присутствовало нечто величественное и благородное, «царственное», как выражались ее друзья и подруги, а вот недоброжелатели называли ее замкнутой и отстраненной.

Как бы то ни было, это являлось составной частью ее характера, поскольку она с детства отличалась от окружающих. Общительность была ей несвойственна, она на все имела свое мнение, видела мир своими глазами и поступала согласно своим помыслам. Лицо у нее было бледное, скорее запоминающееся, нежели миловидное, однако огромные темные глаза, то вопрошающие, то быстро менявшие свое выражение от радости до искреннего сочувствия, столь быстро откликавшиеся на каждое слово или действие – одни лишь глаза делали ее для многих куда привлекательнее, чем ее красавица-сестра. Она обладала сильным и спокойным характером и твердой рукой взяла на себя обязанности покойной матери. С того самого дня, как их постигло несчастье, Клара занималась домом, держала в узде прислугу, утешала отца и поддерживала более слабую младшую сестру.

Ида Уокер была чуть пониже Клары, с более округлым лицом и фигурой. У нее были белокурые волосы, насмешливые голубые глаза, в которых поблескивали озорные огоньки, большой изящно очерченный рот со слегка приподнятыми уголками, свидетельствующими о веселом характере, где всегда таилась скрытая улыбка. Ида была поклонницей моды до мысков своих изящных туфелек на высоких каблуках. Она не скрывала, что любит наряды и развлечения, страстно увлекалась теннисом и опереттой, обожала танцы, хотя шанс потанцевать ей выпадал слишком редко, и всегда стремилась к новым забавам и увеселениям. Однако, несмотря на внешнюю легкомысленность, она была добропорядочной и здравомыслящей девушкой, душою дома и любимицей отца и сестры. Вот такая семья обитала в коттедже номер два. Заглянем в соседний дом, и представления можно будет считать законченными.

Адмирал Хэй-Денвер не принадлежал к числу тех румяных, седовласых и крепких морских волков, которые чаще встречаются в литературе, нежели среди флотских. Напротив, он являл собой полную противоположность расхожему представлению о моряках. Это был худощавый человек с резкими, несколько аскетичными чертами лица, в которых проглядывало что-то орлиное, с седеющими волосами и чуть впалыми щеками, безукоризненно выбритый и носивший узкие изогнутые бакенбарды пепельного цвета. Физиономист, привыкший определять людей по их общественной принадлежности, увидел бы в нем священника со склонностью к светской одежде и сельской жизни или же директора большой частной школы, участвующего в спортивных играх учеников на свежем воздухе. У него были упрямо поджатые губы, выступающий волевой подбородок, жесткий сухой взгляд, а держался он размеренно и несколько чопорно. Сорок лет строгой дисциплины сделали его сдержанным и немногословным. Однако при общении с равными себе он с готовностью оставлял свой командный тон и как человек, много повидавший, мог рассказать массу интересных историй. Сухощавого и жилистого адмирала, подтянутого, как жокей, и гибкого, как