Девятый Будда - Дэниел Истерман

— Этим утром, — продолжал настаивать Кристофер, — тебя могли подслушать? Мог отец рассказать кому-нибудь о вашем разговоре?

Она задумалась, а потом по ее лицу скользнула тревога.

— Какое-то время в комнате находился Лосанг Кхионгла. Он секретарь настоятеля. Он... Я только что поняла, что не видела его среди мертвых, которых нашла в комнатах твоего отца. Ты думаешь, что он?..

Кристофер кивнул.

— Вполне возможно. Но в любом случае это сейчас неважно. Нам надо выяснить, что происходит. У тебя есть соображения насчет того, где могут находиться мой отец и мальчики?

Она на мгновение задумалась.

— Самое вероятное место — комната Тхондрапа Чопхела. Это большая комната около лахкханга. Туда посылают монахов, которые подлежат наказанию. Тхондрап и его помощники как раз этим и занимаются.

— Кто такой Тхондрап Чопхел? — спросил Кристофер.

— Разумеется, геку. Он поддерживает дисциплину в монастыре. Геку должен быть устрашающим. Некоторые монахи выходят из повиновения. Но я не люблю Тхондрапа. Он... — Она замялась.

— Ну?

— Он может быть жестоким, — продолжила она. — Настоятель несколько раз вынужден был выговаривать ему за жестокость. Один раз он сломал монаху обе руки за то, что тот сделал ошибку, когда читал Тангюр.

— Почему его не заменили?

Она слабо улыбнулась ему.

— Это Дорже-Ла, — пояснила она. — Геку никогда не выгонят. Дисциплина важнее всего. Сломанные кости можно срастить.

Он озабоченно посмотрел на нее.

— А как насчет разбитых сердец?

Она вздохнула.

— Сердца — как фарфоровые чашки, — прошептала она. — Если сердце один раз разбить, его никогда не вылечишь. — Улыбка сошла с ее лица, она стала серьезной.

— Отлично, — заметил он. — Надо навестить комнату Тхондрапа Чопхела. Мы можем пробраться туда незамеченными?

Она кивнула.

— Думаю, что да.

Она резко подняла руку ко лбу. Кровь подсохла, и рана начала саднить.

Они шли темными или слабо освещенными проходами, крадучись в тенях, как мыши, прислушиваясь к голосам или шагам. Иногда издалека доносились звуки, а дважды им пришлось прятаться в темных комнатах, чтобы не столкнуться с маленькими группками монахов. Они исходили из того, что двигаться могут только враги. На нижних этажах стали видны следы работы Замятина. Повсюду лежали трупы его жертв, напоминая неопрятные холмики. У некоторых было перерезано горло, у других сломана шея, третьи умерли от ударов по голове. Расправа была тихой, безмолвной и кровавой.

Чиндамани шепотом объяснила ему, что Царонг Ринпоче обучал небольшую группу монахов китайским боевым искусствам. Эти люди были преданы Замятину больше других. Она думала, что монгол каким-то образом контролировал их через Чаронга Ринпоче.

Приблизившись к лха-кханг, они услышали низкий монотонный звук.

— Послушай, — прошептала Чиндамани. — Они поют гимны Яме.

— Кто такой Яма? — поинтересовался Кристофер.

Она как-то странно посмотрела на него, свет далекой лампы вспыхнул в темных зрачках ее глаз.

— Это бог смерти, — просто ответила она, отвернувшись.

Они прошли лха-кханг, но звук преследовал их, словно топая за их спинами тяжелой поступью. В дальнем конце коридора они увидели находившуюся справа дверь, выкрашенную красным.

— Это единственный вход? — спросил Кристофер.

Она кивнула.

Они прильнули к двери, но ничего не было слышно. Кристофер, вооруженный лишь небольшим ножом, чувствовал себя беспомощным.

— Так не пойдет, — заявил он. — Нам нужно оружие. Эти люди настроены серьезно — нам не удастся противостоять им с голыми руками.

Она на мгновение задумалась, потом кивнула.

— Хорошо, — согласилась она. — Подожди здесь.

Поблизости была маленькая комнатка, где хранились одеяния и другие предметы, имевшие отношения к лха-кханг. Чиндамани завела Кристофера в комнатку и куда-то заторопилась по коридору. Она двигалась, как тень, ее ноги беззвучно ступали по холодным камням. Он ждал ее в темноте, волнуясь и нервничая, зная, что ситуация опасна до предела.

Она вернулась через пять минут, неся короткий меч. Она объяснила, что взяла его в гон-канге. Большая часть другого оружия уже была разобрана.

Они снова подошли к комнате геку и прислушались. Там по-прежнему было тихо. Из лха-кханг доносились гимны Яме. Кристофер положил руку на дверь и толкнул ее.

Позже он часто удивлялся тому, что не закричал, когда открылась дверь. Или ужас был настолько огромен, что его мозг не смог сразу воспринять его? Или он в одно мгновение оказался за пределами обычного ужаса, в другом пространстве, где молчание было единственной речью?

Он почувствовал, как Чиндамани вцепилась ему в руку, но у него было такое ощущение, словно его плоть и ее плоть принадлежали миру, который он только что оставил позади. Кто-то зажег лампы и прикрепил их к стенам через определенные интервалы, так что вся комната была отлично освещена.

К потолочным балкам были привязаны веревки, десятки веревок, и они напоминали ползучие побеги джунглей, свисающие с низких ветвей так, что хорошо были видны огромные перезревшие плоды. Веревки были туго натянуты и медленно поворачивались, отбрасывая тени. На конце каждой висело человеческое тело, тяжело раскачивающееся в полумраке комнаты. Тела напоминали манекены на складе портного, безликие, ждущие, когда их установят в витрине далекого города; или тряпичные куклы, ожидающие детей-гигантов, которые срежут их и начнут с ними играть.

Кристофер почувствовал, что его охватил страшный холод. Он наполнил все его тело, а в венах тек лед. Он вспомнил свой сон, в котором видел в приюте повешенных девочек, уставившихся на него широко раскрытыми глазами, раскрывших красные губы. Но это был не сон.

Он шагнул в комнату и пошел между телами, высматривая одно конкретное тело. Он увидел стоявший у стены стул, на который вставали жертвы перед смертью. Он представил, как чья-то нога заученным движением выбивает стул из-под ноги жертвы, как падает тело, как искажается в агонии лицо, когда врезается в шею веревка. Руки повешенных были связаны за спинами. Смерть была медленной и болезненной.

Внезапно он услышал, как вскрикнула позади него Чиндамани, в крике ее были боль и ужас. Он быстро повернулся, готовый кинуться к ней на помощь. Но было слишком поздно. Ее крепко держал Царонг Ринпоче, обхватив одной рукой за горло. В другой руке он держал револьвер, который приставил к ее голове. За ним, в дверном проеме, стояла группа вооруженных монахов.

— Бросьте оружие на пол, Уайлэм-ла, — произнес Ринпоче. — Если вы откажетесь, то богине Таре придется поискать себе новое тело.