Сводный брат бесит - Инна Инфинити
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну и скандал у меня в школе. Кажется, даже первоклассники обсуждают, что Маша Селиверстова из 11 «А» работает стриптизершей. Я уже молчу про наши школьные чаты и группы в ВК. Я из всех них вышла, чтобы даже не читать эту грязь, но самые интересные сообщения Арина мне пересылает. Сегодня я не пошла в школу, потому что морально нет на это сил. Но директор вызвала маму, и вот родительница только что вернулась.
— Она сказала, что ты опорочила доброе имя лицея! — в десятый раз повторяет. — И знаешь? Я с ней согласна!
— Мам, я работала официанткой, а не стриптизершей. И я работала официально, я была оформлена по трудовой книжке и платила налоги.
— Моя дочь — официантка! — мама закрывает лицо ладонями. — Господи, за что? — всхлипывает. — Вот скажи мне, Маша, чего тебе не хватало!? Зачем ты пошла работать официанткой в этот притон?
Бессмысленно доказывать матери, что бар — не притон. Да, там бывают не очень адекватные клиенты, но как и в любом другом кафе, баре и ресторане. Идиоты везде встречаются, от них никто не застрахован.
— Я хотела, чтобы у меня были свои деньги, — бормочу, опуская глаза в пол.
— Я тебе мало денег на карточку перечисляю!? — возмущенно восклицает. — Ну сказала бы, я бы тебе больше перечисляла! Маша, у тебя все есть: дом, одежда, учеба в лучшем лицее! Для чего было это делать!?
— Это все не мое. Это все Громовых. Я не хочу ничего от Громовых. Я не хочу жить в их доме, я не хочу жить на их деньги.
Слеза скатывается по щеке. Данил предпринимал несколько попыток поговорить, но я не выходила из своей комнаты и не отвечала ему. Вечером он просунул мне под дверь исписанный и вдвое сложенный листок. Я его порвала и смыла в унитаз.
— Что плохого тебе сделали Громовы? — шипит мать. — Сережа закрыл все долги твоего папаши! Оплатил твое обучение в лицее! Данил возит тебя везде, как таксист! Ты спасибо им должна сказать! А что в итоге? Так всех подставила! Ты хоть понимаешь, что у Сережи рейтинг скатился до нуля? А если он по твоей вине не выиграет выборы? А если Данила сейчас отчислят?
Мать упорно старается вселить мне чувство вины, вот только его нет.
— Никто не заставлял Данила драться из-за меня. Если бы он не полез, ничего бы не случилось.
— Ничего бы не случилось, если бы ты не вдолбила себе в голову дурацкую идею о независимости и не пошла бы трясти задницей не пойми куда!
Мы с мамой — две противоположности, и в нашем случае противоположности не притягиваются. Она никогда не поймет мое желание быть самодостаточной, а я никогда не пойму ее желание быть пожизненной содержанкой. Так что нет никакого смысла что-то ей сейчас доказывать.
— Я не знаю, что теперь будет, Маша, — в голосе матери слышатся слезы. — Если Сережа не выиграет выборы, да еще и по нашей вине…
— То что? — безразлично спрашиваю, продолжая смотреть на ламинат. — Он не женится на тебе? Ты вроде как говорила, что тебе свадьба уже не принципиальна.
— Он может захотеть со мной расстаться! — вот сейчас мать и в самом деле начинает плакать. — Ты хоть понимаешь, что тогда будет!?
— Тебе придется устроиться на работу? Какой кошмар! Но у меня есть для тебя местечко, мам. Меня уволили из бара, у них теперь появилась вакансия. Может, тебя возьмут на мое место?
От моих слов мать сначала бледнеет, потом краснеет, потом начинает задыхаться. Потом она хватается за корвалол, который поставила на мой стол, когда зашла, и начинает отсчитывать капли в стакан с водой.
— Ладно, мам, я все понимаю, — серьезно отвечаю через некоторое время. — Я все испортила. Из-за меня Сергей Юрьевич может проиграть на выборах, грязь льется со всех сторон. Падчерица будущего губернатора — стриптизерша! Да и в школе меня полоскают все, кому не лень. Мальчики даже мемы сделали: взяли тело реальной стриптизерши и подставили к нему мое лицо в фотошопе. Теперь эти мемы гуляют по всем школьным чатам. Я не вернусь в школу. Жаль, конечно, что Сергей Юрьевич оплатил мое обучение, деньги же лицей не вернет.
— Ты это сейчас к чему? К тому, что ты бросаешь школу?
— Нет, не бросаю. Но хочу перейти в другую и съехать от Громовых.
Мама непонимающе хлопает ресницами.
— Я поеду к бабушке в Рязань. Закончу школу там, — поясняю.
— Еще чего! Никуда ты не поедешь.
— Поеду, мам, — говорю спокойно, но твердо. — Я не хочу жить с Громовыми.
— Пока тебе еще семнадцать лет, ты будешь…
Я не даю договорить матери, перебиваю ее:
— Мам, отпусти меня. Я не хочу тут жить. Просто не хочу. Зачем ты меня заставляешь?
— Потому что я твоя мать!
Тяжело вздыхаю. Поднимаюсь с кровати и подхожу к окну, которое выходит на балкон. За воротами по-прежнему толпятся журналисты. Это просто смешно. Охотники за сенсациями ждут, что Громов-старший выйдет к ним и объявит, что он снимает свою кандидатуру с предвыборной гонки. Но такого, конечно, не будет.
До выборов еще много времени, скандал забудется. Шумиху по большей части раздувают конкуренты Сергея Юрьевича, которых он раньше опережал. И журналистов тоже наверняка конкуренты прислали. Хорошо, что у особняка Громовых есть запасной выход, о котором никто не знает.
— Я поеду в Рязань, мам, — повторяю, задумчиво глядя в окно. — Живи сама, как хочешь. За кого хочешь выходи замуж. Мне все равно. У нас и так нет никаких отношений после папиной смерти, мы не пьем вечерами чай на кухне, мы толком не разговариваем. Зачем я тебе?
Я поворачиваюсь к родительнице. Она растеряна и не находится, что сказать.
— Это не так!
— Это так.
На ее глазах выступают новые слезы.
— Я куплю себе билет на
