Жёсткая ротация - Виктор Топоров

Пупкин ведёт литературное объединение и читает лекции в платном вузе, готовя себе достойную смену. И, заседая где-нибудь в приёмной комиссии, норовит пристроить в СП (Союз Пупкиных) собственных дочерей. И ту, что ничего не пишет, потому что ленится, и ту, что ничего не переводит, потому что ей ничего, кроме проб, не заказывают. Новый год начался для Пупкина с серьёзной встряски. Цунами — это не с нами. Пупкины в Таиланд не летают. Но, услышав на Рождество предостережение о наводнении, Пупкин тут же бросился к компьютеру сочинять поэму о том, как осатаневший читатель гоняется за его, пупкинским, автографом по всему периметру затопленной метрополии. Гоняется на бронзовом коне. Но поэму эту, оказывается, уже написали. А он, Пупкин, не постмодернист. Хотя бывает и постмодернистом. Но это уж всем Пупкиным Пупкин. И от наводнений (да хоть от цунами) он всегда сумеет укрыться в «Борее».

2005

Советы начинающему писателю

СОВЕТ ПЕРВЫЙ: дочитай до конца, внимательно проштудируй и обмозгуй всё нижеизложенное, прежде чем сделать на литературном поприще первый шаг, не то непременно во что-нибудь вляпаешься. Писать — пиши (а если можешь не писать — не пиши), но до поры до времени даже не думай соваться в издательства со своей писаниной. Запомни: ты такой (такая) не один (одна). Писателей в Петербурге полно. А в Москве ещё больше. А уж в Америке! И читающая публика (она дура!) категорически выбирает «пепси» и Путина. И вообще, читателей меньше, чем писателей. А каждый новый писатель — это потерянный читатель. И покупатель книг. Вот почему в издательствах тебе, мягко говоря, не обрадуются. И в лучшем случае предложат пеший эротический маршрут. «Пошёл (пошла) в „Звезду“», — скажут. Или в «Неву». Оно, конечно, рукописи не горят и даже не тонут, но они теряются!!! Их выкидывают в ведёрко для мусора или пускают на оборотки. В лучшем случае — забывают извлечь из электронной почты, пока в издательском доме не грохнется «Windows ХР». А если ты сдал (под расписку или нет, это не имеет практического значения) единственный экземпляр самодельной заветной тетради листиков так на триста, от корки до корки исписанной бисерным, не вполне удобочитаемым почерком, и ждёшь, что в этот роман… или философский трактат… или научно-фантастический боевик… или авторское собрание стихотворений… или новый перевод «Трёх мушкетёров»… кто-нибудь — перед тем как потерять или выбросить — хотя бы из любопытства заглянет в обещанные тебе, как условно-осуждённому, три месяца, то ты ошибаешься, о, как ты ошибаешься! Никто не заглянет, никто никогда и ни за что. Шанс — один на сто миллионов (примерно столько в нашей стране писателей). И только «Советы», самым тщательным образом изученные и освоенные, увеличат твои шансы ровно в сто раз! И появится у тебя один шанс на миллион!

СОВЕТ ВТОРОЙ: если можешь не писать, не пиши. Оставайся читателем — и спокойнее, и вернее, и в конечном счёте прибыльнее. Читай да поругивай, а иной раз для разнообразия и похваливай. Читай писателей и читай про писателей — и считай про писателей, про которых (или которых) прочитал, что хочешь. А вот про тебя самого (саму) никто не скажет, что ты бездарен (бездарна), невежествен (невежественна), исхалтурился (-ась) или исписался (-ась). А критика — знаешь ли ты, какова она на вкус и на цвет? Какова на вкус, такова и на цвет, ясен пень. Но до критики тебе ещё переть и переть пешим эротическим маршрутом в заранее заданном направлении. Сперва тебе надо достучаться до редактора.

СОВЕТ ТРЕТИЙ: сначала тебе надо достучаться до редактора. Но не в дверь ногой! Редактору не понравится, если ты придёшь к нему без предварительного звонка. Правда, если ты позвонишь, он постарается тебя отфутболить, но поле ровное, а мяч круглый, так что какие-то шансы (вышеобозначенные) у тебя имеются. Только не вздумай начинать разговор с вопроса: «Книги печатаете?» Это дурацкий вопрос, он их печатает по определению, хотя это и не означает, что он напечатает твою. Лучше поздороваться и назвать собственные имя и фамилию. Конечно, они редактору ничего не скажут (как минимум, фамилия), но это и хорошо, потому что всех известных ему писателей он ненавидит.

Далее уместно поинтересоваться именем-отчеством собеседника и в дальнейшем вставлять их в беседу по надобности и без. «Понимаете, Виктор Леонидович… знаете, Виктор Леонидович… вы не поверите, Виктор Леонидович»… Хотя не понимает, не знает и не поверит. Следующая реплика не должна звучать как «у меня есть рукопись», или «я написал (написала) роман», или что-нибудь в том же роде. Лучше начать с признания (искреннего или нет, не имеет значения), что тебе чрезвычайно неудобно обращаться в столь прославленное издательство, но ты чувствуешь, что оно — твоё! Кашу маслом не испортишь, и редактор непременно спросит тебя, какие книги издательства тебе нравятся. Ответ «Все!» хорош, но два-три названия лучше бы всё же знать. «Ну и что же такое вы сочинили?» — спросит растроганный редактор, и это исключительно важная точка во всей беседе. Ответом «А что вам надо?» или, хуже того, «А что вы печатаете?» ты погубишь едва завязавшийся контакт. Но и жанровое определение — «роман», «пьеса в стихах», «сборник афоризмов» и т. п. — на данном этапе неуместно. Романов у него целый стеллаж, пьес в стихах он не печатает, да и стихов вообще, а сборники афоризмов сочиняет сам, причём — в стол. Лучше выразиться точнее — «детектив» или «повесть о моей жизни» — или, наоборот, туманнее. А как туманнее? Ну, например: «Я пишу в духе Борхеса с оглядкой на Мураками». Борхес — слепец и покойник и оглядываться он, соответственно, ни на кого не может, — и редактор укажет тебе на это сразу же, приготовившись распрощаться с невеждой. А тут ты его подсечёшь: «Это я оглядываюсь, а не Борхес» — и он, будучи человеком справедливым, согласится на личную встречу. Телефонный разговор легко смазать опрометчивым заявлением: «Жене (мужу; друзьям; всем, кто читал) моя книга очень нравится», потому что в ответ последует: «Вот жена пусть и печатает!» Положительные отзывы критиков и писателей, если они есть, тоже лучше оставить при себе, — ты ведь не знаешь, как относится к этим критикам и писателям твой потенциальный редактор, и исходить лучше из предположения, что он считает их полным дерьмом. Ни в коем случае нельзя говорить, что ты уже издал рукопись за свой счёт тиражом в двести-триста экземпляров, — в ответ непременно услышишь: «И этого более чем достаточно». Стой на «Борхесе с оглядкой» и готовься к решающей фазе разговора, в которой будет затронута конкретика, а на конкретике так легко поскользнуться. Вот несколько негативных примеров из моей издательской практики. № 1. Автор (из-за рубежа) пересказывает содержание собственного романа: «Молодой человек летит из Амстердама в Рио и на борту вспоминает всех своих возлюбленных за последние тридцать лет». — За последние тридцать лет? Молодой человек? — Молодой душою! Отказ не глядя.

№ 2. Автор (с кавказским акцентом): я написал политический детектив про Россию, Ирак и оружие массового поражения.

— Понятно, вы отставной разведчик.

— Нэт.

— Журналист-международник.

— Нэт.

— Специалист по оружию массового поражения.

— Нэт. — Долго жили в Ираке.

— Нэт.

— Спасибо, не надо.

— Пачему нэ надо?!!

№ 3. Автор (восьмидесяти пяти лет от роду): я написал роман об ужасах культа личности. Я писал его шестьдесят лет!

— И опоздали на пятьдесят!

И ещё я ни в коем случае не советую тебе говорить, что ты пишешь ироническое фэнтези — пусть на самом деле ты, увы, пишешь именно его. Это даже не в «Звезду», это прямо к Стругацкому! В самую Стругацкую звезду на свете! Но вот, предположим, тебе удалось без потерь пройти между Сциллой и Харибдой телефонного разговора и редактор нехотя предложил тебе занести рукопись или прислать «по емеле» — на твой выбор. Что выбрать?

СОВЕТ ЧЕТВЁРТЫЙ: что выбрать? О «емеле» забудь сразу же: издательство не проплатило Интернет. А когда проплатит, рукописей придёт уже несколько сотен, и твоя в этом потоке просто-напросто затеряется. Конечно, можно позвонить и осведомиться, дошла ли, — но в таком случае все ужасы и опасности телефонного разговора начнутся заново. И тебе, скажем, могут объяснить, что в прошлый раз тебя неправильно поняли. Или ты неправильно понял редактора. Рукопись надо заносить в удобном для чтения виде. Вот сейчас у меня на столе дорогая папка (скорее даже альбом), каждый лист которой обернут в целлофан. Про директора школы Иду Борисовну, которая, уходя на пенсию, рекомендует на своё место жену нобелевского лауреата по математике Сару Абрамовну. Нобелевских лауреатов по математике не бывает, и не столь изящно оформленную рукопись я выкинул бы прямо на этой (пятой) странице. А тут дочитал до пятнадцатой — на которой Сара Абрамовна вступает в лесбийскую связь с девятиклассницей Майей — и заодно понял, почему рукопись прислали именно в наше издательство. Авторесса, кстати, названивает — даже такую красавицу рукопись, как «Сара Абрамовна», мы было затеряли, — и при следующем звонке я непременно посоветую ей обратиться в «Звезду». Со всей вежливостью, деликатностью и непреклонностью.