Полное собрание стихотворений - Александр Пушкин

Зачем, Елена, так пугливо,

С такой ревнивой быстротой,Ты всюду следуешь за мнойИ надзираешь торопливоМой каждый шаг? [я твой]

Эпиграмма. «Седой Свистов! ты царствовал со славой…»

Седой Свистов! ты царствовал со славой;

Пора, пора! сложи с себя венец:Питомец твой младой, цветущий, здравый,Тебя сменит, великий наш певец!Се: внемлет мне маститый собеседник,Свершается судьбины произвол,Является младой его наследник:Свистов II вступает на престол!

Эпиграмма. «Мальчишка Фебу гимн поднес…»

Мальчишка Фебу гимн поднес."Охота есть, да мало мозгу.А сколько лет ему, вопрос?" —«Пятнадцать». – «Только-то? Эй, розгу!»За сим принес семинаристТетрадь лакейских диссертаций,И Фебу в слух прочел Гораций,Кусая губы, первый лист.Отяжелев, как от дурмана,Сердито Феб его прервалИ тотчас взрослого болванаПоставить в палки приказал.

Я вас любил: любовь еще, быть может,В душе моей угасла не совсем;Но пусть она вас больше не тревожит;Я не хочу печалить вас ничем.Я вас любил безмолвно, безнадежно,То робостью, то ревностью томим;Я вас любил так искренно, так нежно,Как дай вам бог любимой быть другим.

Воспоминания в Царском селе

Воспоминаньями смущенный,Исполнен сладкою тоской,Сады прекрасные, под сумрак ваш священныйВхожу с поникшею главой.Так отрок библии, [безумный] расточитель,До капли истощив раскаянья фиал,Увидев наконец родимую обитель,Главой поник и зарыдал.

В пылу восторгов скоротечных,В бесплодном вихре суеты,О, много расточил сокровищ я сердечныхЗа недоступные мечты,И долго я блуждал, и часто, утомленный,Раскаяньем горя, предчувствуя беды,Я думал о тебе, предел благословенный,Воображал сии сады.

Воображаю день счастливый,Когда средь вас возник лицей,И слышу наших игр я снова шум и<гривый><?>И вижу вновь семью друзей.Вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым,Мечтанья смутные в груди моей тая,Скитаясь по лугам, по рощам молчаливым,Поэтом забываюсь я.

И въявь я вижу пред собоюДней прошлых гордые следы.Еще исполнены Великою Женою,Ее любимые садыСтоят населены чертогами, вратами,Столпами, башнями, кумирами боговИ славой мраморной, и медными хваламиЕкатерининских орлов.

Садятся призраки героевУ посвященных им столпов,Глядите; вот герой, стеснитель ратных строев,Перун кагульских берегов.Вот, вот могучий вождь полунощного флага,

Пред кем морей пожар и плавал и летал.Вот верный брат его, герой Архипелага,Вот наваринский Ганнибал.

Среди святых воспоминанийЯ с детских<?> лет<?> здесь возрастал,А глухо между тем поток народной браниУж бесновался(?) и роптал.<Нрзб.> обняла кровавая забота,Россия двинулась и мимо нас <нрзб.>И тучи конные, брадатая пехота,И пушек светлые ряды.

—

На юных ратников завистливо взирали,Ловили с жадностью <мы> брани [дальний] звукИ детство негодуя проклиналиИ узы строгие наук.

—

И многих не пришло. При звуке песней новыхПочили славные<?> в полях Бородина,На кульмских вы<сотах>, в лесах <нрзб.> суровых,Вблизи Монмар<тра> <нрзб.>

Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,Куда б ни вздумали, готов за вами яПовсюду следовать, надменной убегая:К подножию ль стены далекого Китая,В кипящий ли Париж, туда ли наконец,Где Тасса не поет уже ночной гребец,Где древних городов под пеплом дремлют мощи,Где кипарисные благоухают рощи,Повсюду я готов. Поедем… но, друзья,Скажите: в странствиях умрет ли страсть моя?Забуду ль гордую, мучительную деву,Или к ее ногам, ее младому гневу,Как дань привычную, любовь я принесу?

Еще одной высокой, важной песниВнемли, о Феб, и смолкнувшую лируВ разрушенном святилище твоемПовешу я, да издает <она><?>,Когда столбы его колеблет буря,Печальный звук! Еще единый гимн —Внемлите мне, пенаты, – вам поюОбетный гимн. Советники Зевеса,Живете ль вы в небесной глубине,Иль, божества всевышние, всемуПричина вы, по мненью мудрецов,И следуют торжественно за вамиВеликой Зевс с супругой белоглавойИ мудрая богиня, дева силы,Афинская Паллада, – вам хвала.Примите гимн, таинственные силы!Хоть долго был изгнаньем удаленОт ваших жертв и тихих воз<лияний>,Но вас любить не остывал<?> я, боги,И в долгие часы пустынной грустиТомительно просилась отдохнутьУ вашего святого пепелищаМоя душа – там мир.

Так, я любил вас долго! Вас зовуВ свидетели, с каким святым вол<неньем>Оставил я [людское] племя,Дабы стеречь ваш огнь уединенный,Беседуя с самим собою. Да,Часы неизъяснимых наслаждений!Они дают мне знать сердечну глубь<?>,В могуществе и немощах его,Они [меня] любить, лелеять учатНе смертные, таинственные чувства,И нас они науке первой учат —Чтить самого себя. О нет, вовекНе преставал молить благоговейноВас, божества домашние.

Брожу ли я вдоль улиц шумных,Вхожу ль во многолюдный храм,Сижу ль меж юношей безумных,Я предаюсь моим мечтам.

Я говорю: промчатся годы,И сколько здесь ни видно нас,Мы все сойдем под вечны своды —И чей-нибудь уж близок час.

Гляжу ль на дуб уединенный,Я мыслю: патриарх лесовПереживет мой век забвенный,Как пережил он век отцов.

Младенца ль милого ласкаю,Уже я думаю: прости!Тебе я место уступаю;Мне время тлеть, тебе цвести.

День каждый, каждую годинуПривык я думой провождать,Грядущей смерти годовщинуМеж их стараясь угадать.

И где мне смерть пошлет судьбина?В бою ли, в странствии, в волнах?Или соседняя долинаМой примет охладелый прах?

И хоть бесчувственному телуРавно повсюду истлевать,Но ближе к милому пределуМне всё б хотелось почивать.

И пусть у гробового входаМладая будет жизнь играть,И равнодушная природаКрасою вечною сиять.

Кавказ

Кавказ подо мною. Один в вышинеСтою над снегами у края стремнины;Орел, с отдаленной поднявшись вершины,Парит неподвижно со мной наравне.Отселе я вижу потоков рожденьеИ первое грозных обвалов движенье.

Здесь тучи смиренно идут подо мной;Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;Под ними утесов нагие громады;Там ниже мох тощий, кустарник сухой;А там уже рощи, зеленые сени,Где птицы щебечут, где скачут олени.

А там уж и люди гнездятся в горах,И ползают овцы по злачным стремнинам,И пастырь нисходит к веселым долинам,Где мчится Арагва в тенистых брегах,И нищий наездник таится в ущельи,Где Терек играет в свирепом весельи;

Играет и воет, как зверь молодой,Завидевший пищу из клетки железной;И бьется о берег в вражде бесполезной,И лижет утесы голодной волной…Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:Теснят его грозно немые громады.

Обвал

Дробясь о мрачные скалы,Шумят и пенятся валы,И надо мной кричат орлы,И ропщет бор,И блещут средь волнистой мглыВершины гор.

Оттоль сорвался раз обвал,И с тяжким грохотом упал,И всю теснину между скалЗагородил,И Терека могущий валОстановил.

Вдруг, истощась и присмирев,О Терек, ты прервал свой рев;Но задних волн упорный гневПрошиб снега…Ты затопил, освирепев,Свои брега.

И долго прорванный обвалНеталой грудою лежал,И Терек злой под ним бежал,И пылью водИ шумной пеной орошалЛедяный свод.

И путь по нем широкий шел:И конь скакал, и влекся вол,И своего верблюда вёлСтепной купец,Где ныне мчится лишь Эол,Небес жилец.

Делибаш

Перестрелка за холмами;Смотрит лагерь их и наш;На холме пред казакамиВьется красный делибаш.

Делибаш! не суйся к лаве,Пожалей свое житье;Вмиг аминь лихой забаве:Попадешься на копье.

Эй, казак! не рвися к бою:Делибаш на всем скакуСрежет саблею кривоюС плеч удалую башку.

Мчатся, сшиблись в общем крике.Посмотрите! каковы?…Делибаш уже на пике,А казак без головы.

Монастырь на Казбеке

Высоко над семьею гор,Казбек, твой царственный шатерСияет вечными лучами.Твой монастырь за облаками,Как в небе реющий ковчег,Парит, чуть видный, над горами.

Далекий, вожделенный брег!Туда б, сказав прости ущелью,Подняться к вольной вышине!Туда б, в заоблачную келью,В соседство бога скрыться мне!..

Меж горных <стен><?> несется Терек,Волнами точит дикий берег,Клокочет вкруг огромных скал,То здесь, [то там] дорогу роет,Как зверь живой, ревет и воет —И вдруг утих и смирен стал.

Всё ниже, ниже опускаясь,Уж он бежит едва живой.Так, после бури истощаясь,Поток струится дождевой.И вот обнажилосьЕго кремнистое русло.

И вот ущелье мрачных скалПред нами<?> шире становится,Но тише Терек злой стремится,Луч солнца ярче засиял.

Страшно и скучноЗдесь новоселье,Путь и ночлег.Тесно и душно.В диком ущелье —Тучи да снег.

Небо чуть видно,Как из тюрьмы.Ветер шумит.[Солнцу обидно]

Собрание насекомых