Чаша отравы (СИ) - Герасимов Игорь Владимирович

Иван огляделся.

Постоял минуты три, подумал.

Еще раз бросил взгляд на продолжающего давать интервью Жарова. Потом на простых коммунистов из восточных регионов.

Прозвенел звонок. Люди начали подтягиваться ко входу в зал. Гостей не пускали — заседание было закрытым.

Смирнов достал из кармана паспорт, партбилет. И предмет, завернутый в бумагу.

Снял бумагу. Под ней оказалась фольга. Развернул и ее.

И направился к делегатам.

Жаров стоял, продолжая общение с журналистами. Вдруг у него зазвонил телефон.

Без пяти минут полноправный лидер РКП извинился, принял вызов. Выслушав несколько фраз и, с округлившимися глазами, резко обернулся.

И увидел, что в толпе стоял Иван, демонстрируя всем присутствующим его, Жарова, паспорт. А также его партбилет. И его служебное удостоверение.

Все три документа пошли по рукам. Люди, чуть ли не вырывая их друг у друга из рук, лихорадочно снимали развороты на смартфоны, постили в социальные сети, отсылали товарищам посредством мессенджеров и электронной почты.

У Жарова перехватило дыхание и подкосились ноги. Не обрывая вызов, он сказал тихо — никто не расслышал — несколько слов в трубку. И нажал отбой.

И бросился к людям.

Товарищи встретили его настороженно.

Если не враждебно.

Слышались тихие ругательства.

Все смотрели на него в упор и молчали.

Коммунисты продолжали снимать удостоверение на фото и видео и отправлять куда-то. Передавали документы из рук в руки.

Жаров рванулся вперед, чтобы забрать их себе. Но его не пустили.

— Минуточку... Товарищ секретарь Жаров... Или господин подполковник Савельев? — ехидно сказал молодой лидер омской региональной парторганизации Никита Кузнецов, закадычный друг покойного Омельченко. — Есть мнение, что надо разобраться.

Разоблаченный «крот» в бешенстве сжал кулаки.

Сибиряки и уральцы многозначительно встали перед ним стеной.

Жаров ощерился, повернулся и быстро направился куда-то вниз.

— Сука! — коротко и емко выкрикнул кто-то ему вслед.

Сняли три внезапно «всплывших» документа и журналисты, которым подполковник КОКСа только что давал интервью, — так что всё это, к изумлению многотысячной аудитории, сразу же появилось в прямом эфире...

Галкин, с выражением восхищения и нежданного торжества на лице, направился к Ивану — видимо, намереваясь то ли поздравить его, то ли узнать подробности...

И вдруг по лестнице стремительно ворвались бойцы в камуфляже и балаклавах. С криком «Всем лежать!» они стали набрасываться на коммунистов — как делегатов, так и гостей — и, «обрабатывая» их берцами, дубинками и электрошокерами, валить на пол. К избиениям подключились Могильный с Лыбой. Досталось и журналистам — камеры оказались разбитыми, а их самих наравне с активистами уложили лицом вниз.

Съезд был сорван.

Рабочая коммунистическая партия неожиданно для всех осталась без руководства.  

КНИГА ВТОРАЯ. ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ

Сосны, 1 февраля 2020 года

У противоположной от камина стены гостевого зала возвышался застеленный персидским ковром помост с высоким шестом. На этой сцене под негромкую томную музыку, время от времени взбираясь вверх, неспешно танцевали, исполняли чувственные гимнастические и акробатические элементы, поодиночке и сплетаясь в пару, две лоли, Катюша и Ксюша. Их тренированные, прекрасно сложенные полностью нагие юные тела, гибкие, пластичные, густо, несмотря на зиму, загорелые, служили спокойной вечерней усладой двум отдыхающим представителям российской элиты.

В помещении царил приятный полумрак. Отец и сын Беляковы сидели в мягких креслах возле камина на первом этаже принадлежащего Владиславу особняка, потягивали разлитое по хрустальным фужерам столетнее французское вино, слушали музыку и смотрели на своих лоли. Время от времени хозяин кидал в пламя дровообразные брикеты.

Генерал армии только что вернулся из двухдневной поездки в Женеву, где на своей вилле в очередной раз встречался с Бутчером.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Билл уверяет, что всё идет по графику, — рассказывал Беляков. — Скоро население по всему миру примутся закрывать по домам, можно будет выходить только в магазин или к врачу по острой необходимости. Остановят промышленность и вообще экономику на несколько месяцев. Особенно сферу услуг, потребительский рынок для низших слоев. Объяснят чрезвычайные меры как раз этой эпидемией коронавируса. Само по себе такое обоснование заткнет рты тем, кто осмелится возражать и протестовать, выставит их убийцами, ратующими за массовый мор и геноцид.

— Ха-ха-ха... Геноцид! Остроумно! Неплохо придумано. Так решили бороться с кризисом? По принципу «если не можешь предотвратить — возглавь»?

— И да, и нет, Владик. Дело вот в чем. С течением времени становится очевиднее, что мировой рынок приближается к некоему пределу, к исчерпанию потенциала, заложенного еще на закате средневековья. А с другой стороны, на эти вызовы для нас, высших, может быть только один ответ, и тут ты абсолютно прав — самим возглавить процесс преодоления этого фундаментального кризиса путем выхода всего человечества на новый уровень. Чтобы нынешняя система, буксующая всё заметнее, послужила куколкой, из которой вылезет нужная нам бабочка. И мы все начинаем процесс трансформации, рассчитанный на десятилетия.

— Отлично, — произнес сын.

— Под предлогом борьбы с вирусом будет внедряться механизм сквозного осуществления власти единого планетарного центра над всеми странами и народами — жестко централизованный, трансграничный и внеправовой. В масштабах всей Земли начнут вводиться качественно новые ограничения и требования для низов. Концентрация капитала, тотальная и окончательная зачистка малого и среднего бизнеса с консолидацией оставшегося крупного бизнеса в единый конгломерат. Обеднение потребительского сектора для масс, к тому же их платежеспособный спрос резко упадет и уже никогда не поднимется. Ограничение перемещения людей через границы, многократное сжатие массового международного туризма. Ограничение на передвижения вообще, даже на внутренние. Рост безработицы, снижение стоимости рабочей силы. Неуклонное изъятие у масс даже личной собственности. Внедрение инструментов тотального электронного контроля над каждым простейшим. Постоянная дрессировка биомассы! Только государство будет решать, давать или нет конкретному простейшему средства для жизни, — исходя из его лояльности. Любую общественную, политическую, протестную активность низов подавят. Запретят им любые сборища. И, наконец, будет внедрён прямой контроль над биологическим телом каждого простейшего. Организм уже не будет неприкосновенным для государства. Таким образом, станет возможным в любой момент считывать параметры тела, принудить каждого пройти обследование, а также претерпеть модификацию — принять препарат, вакцину, фактор изменения генома, вживить имплантат... Даже пойти на обязательную эвтаназию, если на то будет воля власти.

— Правильно. А то слишком много людишек на Земле расплодилось, — сказал Влад.

 — Согласен. В общем, оператором такого системного тотального контроля и принуждения будет реформированное государство, принадлежащее слоям высших владетелей, контролируемое ими и действующее в их интересах. Так что для начала фазового перехода всё готово. И он уже начинается.

— У нас это тоже будет?

— Да, разумеется, как и в других странах. Ну, плюс-минус, конечно, с поправкой на специфику и на способность экономики выдержать эту насильственную ломку. Но в любом случае это обязательно для всех. Начинается процесс изменения Конституции, текущий наш аватар пока что оформляется пожизненным президентом, сроки его обнуляются. На подходе — пакет законов, в очередной раз урезающий права населения, в том числе на высказывания, и радикально расширяющий полномочия власти и карательных структур.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Отлично! — воскликнул Влад. — А другие страны?

— То же самое, — уверенно ответил отец. — Эпидемия всего лишь повод. Для нас главное именно насильственные меры, предписанные нашей властью. Абсолютно везде по одним и тем же лекалам права у биомассы будут отнимать жестко и беспощадно. Будет задействован один из основных методов приучения к покорности глобальным владетелям. Это принуждение к выполнению ранее немыслимых действий. В целях подавления внутреннего стержня человека, его воли и разума. И у этого человека отныне не должно быть никаких прав. Право в привычном понимании подлежит полной ликвидации. В том числе право на добровольность медицинских процедур. Наша ключевая задача на этот период — отмена Нюрнбергского кодекса о недопущении принудительного экспериментального медицинского вмешательства.