Плещеев - Николай Григорьевич Кузин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако солнце не вняло призыву «непорочных» облаков:
…Не хотело оно чистоты
Их холодной на землю менять
И горячим лучом с высоты
Стало грешную землю лобзать…[45]
Да, и на литературном небосклоне много «чистых» облаков, твердящих солнцу — высокому искусству, — что жизнь недостойна его ласк, что «темные неправедные» дела на земле не заслуживают внимания. Поэтому вдвойне отрадно, что Некрасову и Салтыкову удалось возродить в «Отечественных записках» традиции «Современника»: проблемы отношения искусства к действительности остро ставятся в статьях новых интересных критиков журнала Писарева, Михайловского, Скабического и получают весьма серьезное толкование, несмотря на некоторую упрощенность толкования ими специфики искусства. Алексей Николаевич возлагал на этих критиков немалые надежды, особенно на Писарева при всем неприятии его нигилистических крайностей, вылившихся в предубежденные и абсолютно несправедливые «нападки» на Пушкина. И вот приходит весть о нелепой гибели даровитого публициста во время купания под Ригой — почему это так преждевременно уходят из жизни многие блестящие русские таланты?..
Утраты, утраты… В Оренбурге неожиданно скончался С. Н. Федоров — один из близких друзей Плещеева в ссыльный период и первый литературный «крестник» поэта; в Москве недавно умер Иван Иванович Лажечников, с которым Алексей Николаевич особенно сблизился после памятного вечера в Артистическом кружке в честь участников славянского съезда. Могила Ивана Ивановича — на территории Новодевичьего монастыря, по другую сторону Смоленского собора от могилы Еликониды Александровны Плещеевой, но Алексей Николаевич всегда, когда навещал могилу жены, заходил поклониться и праху знаменитого исторического романиста.
А в ноябре 1869 года пришла совсем скорбная весть: в Полтаве умер Сергей Федорович Дуров, один из наиболее близких друзей молодости, умер, подкошенный четырехлетним пребыванием в Омском остроге. Двенадцать лет назад, узнав об освобождении Сергея Федоровича и отъезде его в Одессу (Дуров поехал туда на постоянное жительство к А. М. Пальму), Плещеев писал старому другу:
Уедешь ты на теплый юг! И где лазурью блещет море — Покинет тело твой недуг, Покинет сердце злое горе.Злое горе, возможно, и покинуло сердце, но вот недуг не покинул тело, не покинул…
«Мир праху твоему, благороднейший человек, дорогой сподвижник и брат…» Сколько уже раз произносил Алексей Николаевич такие слова, получая известие о кончине соратников по кружку Петрашевского!
Материальные затруднения доводили порой до отчаяния. но подталкивали одновременно к изысканиям дополнительных заработков вроде перевода драмы немецкого поэта М. Бера «Струэнзе». Свой перевод Плещеев намеревался опубликовать в «Отечественных записках», писал о своей работе Некрасову и вел личные переговоры во время поездки в Петербург летом 1869 года об условиях публикации. Некрасов, первоначально изъявив намерение напечатать плещеевский перевод драмы М. Бера, потом отклонил публикацию «Струэнзе», видимо, не согласившись с некоторыми условиями переводчика (Плещеев настаивал, чтобы драма печаталась в одном номере, а объем «Струэнзе» — около 10 печатных листов). Алексею Николаевичу после неуступок Некрасова пришлось воспользоваться посредничеством В. П. Буренина — журналиста и литератора, с которым он в то время поддерживал приятельские отношения, и он передал перевод драмы М. Бера в «Вестник Европы» М. М. Стасюлевича, где драма была напечатана… в трех книжках 1870 года.
Несмотря на «странное», как казалось Плещееву, решение Некрасова не публиковать драму М. Бера, отношения между обоими поэтами продолжали оставаться дружескими, и в самые трудные периоды московской жизни конца 60-х — начала 70-х годов Алексей Николаевич неоднократно обращался с всевозможными просьбами к Некрасову, получая от последнего всегдашнюю поддержку.
В «Отечественные записки» высылает Плещеев, кроме «Облаков» и «Тяжелой мучительной думы…», ряд переведенных им стихотворении английского поэта А. Теннисона, которого очень высоко ценил, находил в его стихах, еще не переводившихся на русский язык, «бездну поэзии»; Алексея Николаевича привлекали и романтическая приподнятость стихов англичанина, и декларируемое Теннисоном сочувствие к «неотесанному народу».
В некрасовский журнал высылает Плещеев и стихотворение «Иль те дни еще далеки…», в котором снова выразил страстное желание увидеть народы земли, живущие в мире любви и братства.
Скоро ль сменится любовью Эта ненависть племен И не будет братской кровью Меч народов обагрен?..Стихи обретали энергию («Блаженны вы, кому дано…», «Весенней ночью», «Ожидание»), и чувствовалось, что вопреки невзгодам Алексей Николаевич не утратил гражданского темперамента и творческого вдохновения.
А потому все чаще и настойчивее поэта одолевают желания забросить постылую чиновничью службу и снова полностью отдаться литературной работе. С возобновлением сотрудничества в «Отечественных записках» такие желания еще более усилились. Теперь Плещеев пробует свои силы и в прозе, написав несколько рассказов о жизни хорошо знакомых ему соседей-дачников — ежегодные выезды с детьми летом на дачу давали интересный материал.
Ах, эти смешные и грустные истории, «страстные» приключения, заполнявшие жизнь дачников, — сколько о них писали: и с иронией, и с сочувствием, и нередко ядовито. Можно ли рассказать читателю об этих банальных историях что-нибудь новое? Оказывается, можно — вон какую великолепную картину нравов петербургских любителей «острых» ощущений нарисовал Стебницкий-Лесков в очерке «Воительница», опубликованном в апрельском номере «Отечественных записок» за 1866 год!
И хотя «амурятся» у Лескова в столице, а не на дачах, поведение героев очерка поразительно точно напоминало то, что Алексею Николаевичу приходилось наблюдать воочию в «дачный сезон».
Но свои беллетристические сочинения из цикла «дачных романов» (так он назвал рассказы «Жилец», «Чужие письма», «Барышня») Алексей Николаевич расценивал, видимо, не очень высоко и не придавал им большого значения: он опубликовал их только через десять лет, включив в сборник «Житейское», изданный в 1880 году.
Зато на переводческую деятельность Алексей Николаевич возлагал серьезные
