Сапфо - Игорь Суриков

Это мироощущение ближе всего к тому, что высказывает в своей лирике Сапфо. Признаться, несколько озадачивает мужской род глагола «оставил». Но это, как говорится, вольность переводчика. Автор этих строк специально проверил, что написано в оригинале. Так вот, оказалось, что там стоит форма настоящего времени: «оставляю». А по ней, понятно, форму рода определить нельзя.

Вспомни то, что сказал                           как-то Адмет:                                            «Добрых люби душой,Но от низких держись                           дальше: они —                                             неблагодарные».

(Праксилла. фр. 3 Page)

Упомянутый здесь Адмет — мифологический персонаж, царь Фессалии, славившийся благородством и прочими добродетелями. У него в слугах как-то был сам Аполлон (такое наказание за некий проступок этому богу назначил сам Зевс). Хозяин обращался с ним очень хорошо, и Аполлон, когда срок его службы истек, щедро наградил Адмета, освободив его от смерти. Точнее, дар был таким: когда царю придет время умирать, он может остаться в живых, если кто-нибудь согласится уйти в царство мертвых вместо него.

Далее в мифе еще много интересного. Когда роковой час настал, отец и мать Адмета отказались брать на себя его судьбу, согласилась же сделать это его молодая прекрасная супруга Алкестида (Алкеста), но и ее в конце концов спас от кончины величайший из героев Геракл (случайно пришедший тогда в гости к Адмету, своему другу): вступил в битву с богом смерти Танатосом, явившимся за ее душой, и одержал победу… Но мы говорим сейчас о другом — не о греческой мифологии, а о греческой женской лирике.

И тут нужно отметить: вновь налицо совпадение взглядов двух поэтесс. Один фрагмент Сапфо схожего содержания (Сапфо. фр. 50 Lobel-Page) нами уже приводился, а вот и еще один:

Богатство одно — спутник плохой без добродетели рядом.

(Сапфо. фр. 148 Lobel-Page)

В IV веке до н. э. на острове Телос в Эгейском море жила еще одна женщина, писавшая стихи, — Эринна. Ее сочинения (во всяком случае, те, которые дошли до нас) в основном проникнуты грустным, скорбным настроением. Бавкида, подруга Эринны, умерла совсем молодой; воспоминания о ней-то и стали главной темой для этой поэтессы. Бавкиде она посвятила большую поэму «Прялка», из которой, к сожалению, сохранились лишь отдельные строки, например:

                                                  Оттуда, из жизни,Эхо пустое одно лишь доходит до царства Аида.Тьма покрывает глаза мертвецам, и молчанье меж ними.

(Эринна. фр. la Diehl)

А вот эпитафия той же подруге:

Это могила Бавкиды, невесты. К слезами омытой                Стеле ее подойдя, путник, Аиду скажи:«Знать, ты завистлив, Аид!» Эти камни надгробные сами,                Странник, расскажут тебе злую Бавкиды судьбу:Факелом свадебным, тем, что светить должен был Гименею,                Свекру зажечь привелось ей погребальный костер,И суждено, Гименей, перейти было звукам веселым                Свадебных песен твоих в грустный напев похорон.

(Эринна. фр. 4 Diehl)

Типично «сапфическая» свадебная тема перетекает здесь в мрачную, траурную.

* * *

В эллинистическую эпоху традиции женской лирики конечно, продолжались. Крупнейшими ее представительницами были Анита и Носсида. Биографических сведений об обеих практически никаких нет; известно только, что жили они в III веке до н. э. — первая в городе Тегея (находившемся в Аркадии, области на юге Греции), вторая в Локрах Эпизефирских (это эллинская колония в Южной Италии).

Как Анита, так и Носсида сочиняли в основном эпиграммы — короткие, выразительные стихотворения, написанные элегическим дистихом. Эпиграммы вообще были одним из распространеннейших жанров античной поэзии. Их сохранились сотни, если не тысячи; одни из них — глубокомысленные, другие — нежно-лиричные, третьи — пронзительно-страстные, четвертые — шутливые, иронические…

Познакомимся кое с чем из наследия двух названных поэтесс.

Надпись у родника

Странник, под этой скалою дай отдых усталому телу;                 Сладко в зеленых ветвях легкий шумит ветерок.Выпей холодной воды из источника. Право ведь, дорог                 Путникам отдых такой в пору палящей жары.

(Анита. Палатинская антология. XVI. 228) Эпитафия кузнечику и цикаде

Этой акриде, певунье полей, и древесной цикаде                 Здесь погребенье одно соорудила Миро;Девочка слезы над ним пролила; ведь обе забавы                 Отнял разом у ней неумолимый Аид.

(Анита. Палатинская антология. VII. 190) Статуя Афродиты у моря

Это — владенье Киприды. Отсюда приятно богине                 Видеть всегда пред собой моря зеркальную гладь;Ибо она благосклонна к пловцам, и окрестное море                 Волны смиряет свои, статую видя ее.

(Анита. Палатинская антология. IX. 144) О любви

Слаще любви ничего. Остальные все радости жизни                 Второстепенны; и мед губы отвергли мои.Так говорит вам Носсида: кто не был любим Афродитой,                 Тот не видал никогда цвета божественных роз.

(Носсида. Палатинская антология. V. 170) Автоэпитафия

Если ты к песнями славной плывешь Митилене, о путник,                 Чая зажечься огнем сладостной музы Сапфо,Молви, что музам приятна была и рожденная в Локрах,                 Имя которой, узнай, было Носсида. Иди!

(Носсида. Палатинская антология. VII. 718)

Мы постарались сделать эту маленькую подборку (а большой она и не могла быть — ведь ни Анита, ни Носсида отнюдь не являются героинями нашей книги) репрезентативной, то есть относительно адекватно отражающей тематику творчества обеих поэтесс, излюбленные ими мотивы. И, наверное, каждому бросятся в глаза некоторые различия.

Так, легко заметить, что у Аниты любовная тема не занимает большого места. Собственно говоря, в ее сохранившихся стихотворениях[177] эта тема вообще не упоминается. И даже Афродита, фигурирующая в одной из эпиграмм, воспринимается не как богиня любовной страсти, а как покровительница моряков, усмирительница морских бурь.

Интересно, что подобный образ мы встречали и у Сапфо — в том (уже знакомом нам) произведении, в котором она молит о благополучном возвращении из Египта ее брата Харакса. Кратко разбирая этот памятник, мы тогда предположили, что великая митиленянка обращалась к Афродите, поскольку, будучи певицей любви, ощущала себя находящейся как бы под ее, именно ее опекой. Но вот Аниту певицей любви никак нельзя назвать, а тем не менее перед нами похожий мотив. Можно ли предположить здесь влияние более ранней поэтессы на более позднюю? Думается, что да.

Но в целом Аниту все-таки трудно назвать идущей по стопам Сапфо. Обратим внимание на эпиграмму «Эпитафия кузнечику и цикаде». Это ведь в общем-то юмористическое стихотворение, пародия на столь популярные у эллинов эпитафии — надгробные надписи.

Эпитафия была одним из главных подвидов жанра эпиграммы. Может быть, даже просто главным. Ставя памятники на могилах близких, эллины предпочитали высекать на них не просто некую сухую информацию (скажем, «такая-то, дочь такого-то, жена такого-то. Прощай!»), но и снабжать ее стихотворением, чаще небольшим (две или четыре строчки), реже — более пространным. И по сей день археологи по всему Средиземноморью и Причерноморью, ведя раскопки античных поселений и соседствовавших с ним кладбищ, регулярно находят надгробия со стихотворными эпитафиями, так что корпус имеющейся в нашем распоряжении древнегреческой поэзии постоянно пополняется.

Разумеется, на ниве сочинения эпитафий подвизалось и множество посредственных авторов, а то и просто дилетантов, чьи вирши не представляют художественной ценности. Тем не менее писали стихи такого рода и талантливые представители эллинской литературы. Случалось, что поэт даже писал при жизни собственную «автоэпитафию» — чтобы потом, после кончины, ее выбили на его надгробном памятнике. Видимо, поступали так потому, что не хотели доверить столь ответственное дело другим: а то вдруг еще «напортачат», сотворят бездарную надпись, а под ней лежать и лежать… Человеку с тонким литературным вкусом (а писатель по определению является таковым) такая перспектива должна была представляться болезненной.