Проклятая игра - Клайв Баркер

Невольно Марти повернулся и бросил взгляд назад. Если Той еще в «Академии», почему бы не пойти туда и не проверить? Но в голове всплыли неприятные ассоциации. Жуткий голос женщины, поднявшей трубку телефона в Пимлико; вопрос девушки за конторкой: «С ним все в порядке?»; глубина отчаяния за закрытой дверью. Нет, он не вернется. Ничто не заставит его, даже обещание открыть безотказную систему выигрыша за любым столом в клубе. В конце концов, есть такая вещь, как разумное сомнение, и порой это успокаивает, как ничто другое.

VIII

Скандал

45

В день Тайной вечери, как он все чаще мысленно называл предстоящий прием, Марти побрился трижды — один раз утром и два раза днем. Первоначальное возбуждение от приглашения давно исчезло. Сейчас он уповал лишь на то, что найдется какая-нибудь подходящая причина, чтобы вежливо уйти с этого мучительного, как он предполагал, ужина. Для него нет места в окружении Уайтхеда. Это не его уровень; в их мир Марти допущен лишь в качестве наемного служителя. Он не может дать им ничего, кроме сиюминутного развлечения.

Он почувствовал себя более уверенно, когда надел костюм. Почему бы и ему не облачиться в иллюзию в этом мире видимостей? Так делают все. В конце концов, прошел же он вчера в «Академию». Фокус в том, что надо правильно выглядеть: одеваться как положено и выбирать верное направление, преодолевая заградительные посты. Он стал смотреть на предстоящий вечер как на проверку своего ума, и дух соперничества уже звал его к приключениям. Он сыграет с этими людьми в их собственную игру под звон бокалов и болтовню об опере и больших деньгах.

Трижды выбритый, благоухающий, он спустился в кухню. Странно, но Перл в доме не было: руководить пиршеством остался Лютер. Он открывал, бутылки с вином, и комната заполнялась волнующей смесью разнообразных ароматов. Марти предполагал, что вечеринка будет скромной, однако на столе он увидел несколько дюжин бутылок. Наклейки на них были так грязны, что надписи не читались. Казалось, из винного погреба разом вынесли все лучшие сорта.

Лютер оглядел Марти с ног до головы.

— У кого это ты стащил костюм?

Марти поднял одну из бутылок и вдохнул запах вина, игнорируя вопрос. Он не собирался реагировать на колкости; сегодня он должен быть невозмутим, и никто не выведет его из себя.

— Я спросил, у кого ты…

— Я слышал. Я его купил.

— На что?

Марти тяжело поставил бутылку обратно. Бокалы на столе зазвенели.

— Почему бы тебе не заткнуться?

Лютер пожал плечами:

— Старик дал денег?

— Я сказал тебе. Оставь это.

— Сдается мне, ты глубоко увяз, парень. Знаешь, что ты — почетный гость на этой попойке?

— Я иду, чтобы познакомиться с друзьями старика, вот и все.

— Ты о Двоскине и этих раздолбаях? Ну разве ты не счастливчик?

— А ты сегодня кем будешь — виночерпием?

Лютер скривился, вкручивая штопор в очередную бутылку.

— На такие вечеринки не нанимают официантов. Уж слишком они частные.

— Что ты имеешь в виду?

— А что я знаю? — пожал плечами Лютер. — Я ведь обезьяна, правда?

Между восемью и восемью тридцатью в Святилище начали прибывать гости. Марти в своей комнате ждал приглашения присоединиться к ним. Он слышал голос Куртсингера и женские голоса, смех и иногда визг. Он думал о том, только ли жен взяли они с собой или дочерей тоже.

Зазвонил телефон.

— Марти? — Это был Уайтхед.

— Сэр?

— Почему бы тебе не подняться к нам? Мы ждем.

— Отлично.

— Мы в белой комнате.

Еще один сюрприз. Пустая комната с устрашающим алтарем казалась неподходящим местом для званого ужина.

Спускался вечер, и прежде, чем подняться наверх, Марти включил внешнее освещение. Огни загорелись, их свет проник в дом. Легкая тревога, которую Марти испытывал вначале, сменилась смесью фатализма и вызова. Если не облажаемся с самого начала, думал он, — прорвемся.

— Входи, Марти.

Воздух в белой комнате сгустился от табачного дыма. Никто даже не попытался преобразить это место. Единственным украшением оставался алтарный триптих — такой же жестокий, каким он запомнился в прошлый раз. Уайтхед при появлении Марти встал, протянул руку и приветствовал его ослепительной улыбкой.

— Будь добр, закрой дверь. Входи и садись.

За столом было единственное свободное место, и Марти подошел к нему.

— Ты, конечно, знаешь Феликса, — проговорил старик.

Оттави, болтливый адвокат, кивнул Голая лампочка отбрасывала свет на его макушку, оттеняя линию волос.

— И Лоуренса.

Двоскин — тощий Король Троллей — сидел в середине и потягивал вино. Он пробормотал что-то вроде приветствия.

— И Джеймса.

— Привет, — произнес Куртсингер. — Приятно снова видеть тебя.

Его сигара была самой большой из всех, когда-либо виденных Марти.

Затем Уайтхед представил трех женщин, сидевших между мужчинами.

— Наши сегодняшние гостьи, — провозгласил он.

— Привет.

— А это Мартин Штраус. Иногда он служит моим телохранителем.

— Мартин. — Ориана, женщина лет тридцати пята, одарила его кривоватой улыбкой. — Приятно познакомиться.

Уайтхед не назвал ее фамилии, что заставило Марти задуматься, жена ли она одного из мужчин или только подруга. Она была гораздо моложе Оттави или Куртсингера, между которыми сидела. Возможно, чья-то любовница. Мысль об этом раздразнила его.

— Это Стефани.

Стефани — старше Орианы на добрый десяток лет — окинула его раздевающим взглядом. Смысл взгляда был абсолютно ясен, и Марти подумал, заметил ли это кто-нибудь из сидящих за столом.

— Мы много слышали о вас, — проговорила Стефани, ласково кладя ладонь на руку Двоскина. — Не так ли?

Двоскин хмыкнул. Марти с новой силой ощутил отвращение к нему. Трудно представить, как можно захотеть его коснуться.

— И наконец, Эмили.

Марти повернулся, чтобы поприветствовать третью гостью. Как только он сделал это, Эмили опрокинула бокал с красным вином.

— О боже! — воскликнула она.

— Ерунда, — ухмыльнулся Куртсингер. Он был уже пьян, как заметил Марти: слишком глупая улыбка для трезвого. — Ерунда, прелесть моя. Не обращай внимания.

Эмили взглянула на Марти. Судя по всему, она тоже изрядно набралась. Она была моложе остальных женщин и выглядела на их фоне красивой.

— Садись, садись, — сказал Уайтхед. — Да забудьте вы о вине, ради бога!

Марти уселся рядом с Куртсингером. Вино, пролитое Эмили, капало с края стола.