Гранит не плавится - Варткес Тевекелян

Рабочие, с которыми я беседовал, отзывались об Осетрове как о толковом специалисте, честном, скромном человеке. А пожилой шахтёр, участник гражданской войны, на мой прямой вопрос, что он думает о случившемся, пожал плечами.

— Трудно сказать, — ответил он. — Осетров вроде был наш человек, работал честно, старался, и с людьми обращался обходительно, не то что другие спецы… А вот видите, что получилось? — Он показал рукой на шахту.

— Неужели он сознательно пошёл на такое дело?

— Вряд ли, не похоже… Впрочем, разве в чужую душу влезешь? Другой так замаскируется, что его не скоро раскусишь. В гражданку был у нас один офицер, ротой командовал. Год с лишним воевал с нами, дважды ранен был, а под конец перебежал к своим… Так что всякое бывает!..

…Ночь, ветер колышет занавески на окнах моего кабинета. Тихо, город давно спит. Разошлись по домам и сотрудники. А я сижу за письменным столом и до боли в глазах ещё и ещё раз перечитываю дело Осетрова, — как будто мёртвые строчки на белой бумаге могут заговорить и сказать правду. Об этом человеке я знаю всё, хотя ещё и не разговаривал с ним. Самая обыкновенная биография. Сын луганского телеграфиста, учился в реальном училище, любил природу, мечтал стать специалистом по лесному делу. Не удалось. Вместо этого перед самой революцией окончил Луганский горный техникум, работал в разных шахтах по специальности. Год назад его перевели сюда, на шахту «Южная-бис». Холост, в армиях не служил. Особых склонностей ни к чему не имеет, любит читать книги, главным образом про путешествия. В бога не верует, Советской власти сочувствует. От общественной работы отлынивает, на собраниях выступает редко…

Жизнь как у многих, — что можно извлечь из этих данных? Как угадать, что у человека в душе?..

Устав от чтения, беру телефонную трубку и прошу дежурного коменданта прислать ко мне арестованного Осетрова для допроса.

Минут через десять в кабинет входит длиннолицый, высокий молодой человек. Он смущённо озирается по сторонам, выжидательно смотрит на меня. Я предлагаю Осетрову сесть.

Предупреждаю его, что это не допрос, а скорее знакомство. Для убедительности убираю со стола бумаги. После этого начинается обычная в таких случаях беседа.

Лоб у Осетрова высокий, глаза голубые, вдумчивые. Прежде чем ответить на вопрос, он молчит, собирается с мыслями, говорит медленно. Но вот в какой-то момент теряет самообладание.

— Я же сто раз повторял, что во всём виноват один я! — устало и раздражённо говорит он. — Чего же вы хотите от меня?

— Установить обстоятельства и причину взрыва. Поймите, нам ничего не стоит осудить вас, — мягко замечаю я. — Нам важно узнать истину.

— Осудите! Я заслуживаю самого сурового наказания, даже…

— Что — даже?

— Расстрела!

— Неужели вы так дёшево цените свою жизнь?

— Устал я, понимаете?.. Чем сидеть в клетке, как затравленный зверь, отвечать на бесконечные вопросы, лучше уж сразу пулю в затылок и покончить со всем!.. Думаете, мне легко? Хотел сделать лучше, а получилось чёрт-те что — надолго вывел шахту из строя! Говорят, её даже водой залило…

— Залило, — подтверждаю я.

— Ну вот!.. Наверно, правы старики, когда говорят, что не нужно быть слишком самонадеянным…

Нет, Осетров на вредителя не похож. Но чего-то он не договаривает…

— Скажите, как вы проводили свободное время? — Мне хочется отвлечь его, успокоить, прежде чем перейти к главному вопросу.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к делу?

— Хочу иметь более полное представление о вашей жизни!

— Ну… читал книги, иногда катался на велосипеде… Случалось, выпивал. Больше от скуки…

— Вы сказали, что хотели сделать лучше. Не поделитесь ли со мной своими замыслами?

— Не хотелось бы мне говорить на эту тему…

— Напрасно!

— Мало ли какие замыслы зарождаются в голове у людей? Важен результат!.. Раз он никчёмный, то и говорить не о чем…

— Люди, занимающиеся исследованиями, нередко ошибаются, терпят неудачу. Нельзя же за это их казнить! Без дерзания остановился бы всякий прогресс, движение вперёд. Разве не так?

— Так, конечно, — кивает он головой и задумывается. — Видите ли, при проходах обычно применяется взрывной метод, но на очень короткое расстояние. Работа замедляется. Я задумался над вопросом: нельзя ли расширить фронт взрыва?

— И что же?

— Организовал взрыв одновременно в трёх местах. Результат вам известен: получился обвал, да ещё шахту водой залило… Может быть, ошибся в расчётах или недостаточно хорошо изучил породу…

— Скажите, Евгений Петрович, прежде чем осуществить свой эксперимент, вы консультировались с кем-нибудь?

— В том-то и дело, что консультировался с крупными специалистами горного дела и они в основном одобрили мою идею. Но, знаете… не хочется впутывать в это дело других людей, — они ещё могут пострадать за мои ошибки!

Маленький проблеск, нащупывается новая нить!.. В самом деле, разве нельзя допустить, что Осетров всего лишь орудие в чьих-то умелых руках? Разумеется, можно!.. Но, как часто повторял Челноков, грош цена самому блестящему умозаключению, если за ним не последует доказательство.

— Ну что вы, где это видано, чтобы специалистов привлекали к ответственности за консультацию! — сказал я, пожимая плечами.

Осетров провёл рукой по лбу, как бы отгоняя мучившие его мысли.

— В такого рода делах я плохо разбираюсь, не знаю, кто за что отвечает, — сказал он. — К тому же мои консультанты ничего определённого не советовали — они одобрили мою идею в принципе…

— Они действительно знающие специалисты?

— Ещё бы, старые горняки!.. Главный инженер шахты и его помощник по технике безопасности. Тоже инженер…

Чтобы не испугать Осетрова, я не стал задавать ему новые вопросы. Всё нужно было распутывать самому, причём начинать приходилось совсем с другого конца.

— На сегодня хватит! Мы с вами ещё увидимся, Евгений Петрович, — сказал я и позвал часового.

— Можно обратиться к вам с просьбой? — неожиданно спросил Осетров.

— Пожалуйста.

— Прикажите, чтобы мне дали, если, конечно, это можно, книгу под названием «Подземные проходки в шахтах». Её можно найти в любой технической библиотеке… Хочу ещё раз кое-что проверить…

— Завтра вам доставят эту книгу, — обещаю ему, а сам думаю: «Не плохо бы и мне прочесть её, хотя вряд ли я что-нибудь. пойму»…

Светает. Нужно хоть немного поспать. Утром меня ждёт множество неотложных дел. Выхожу на улицу, медленно бреду домой.

Не знаю почему, мне, одинокому человеку, отвели трёхкомнатную квартиру на центральной улице, недалеко от управления. Занимал я одну комнату, с балконом, — остальные пустовали. Квартира обставлена казённой мебелью, довольно уютная. Убирает её молчаливая тётя Валя. Она же по утрам приносит мне свежие булочки, варит кофе. Обедаю я в ресторане, а об ужине говорить не приходится, — схвачу что-нибудь в нашем буфете, благо он работает до одиннадцати часов. Сегодня совсем забыл про ужин, и сейчас хочется есть. На кухне нахожу чёрствую булку, отламываю кусок и жую. Зажечь керосинку, вскипятить чай — лень…

Только к вечеру следующего дня я смог вернуться к делу о катастрофе на шахте «Южная-бис».

На столе передо мной лежали личные дела главного инженера этой шахты Преображенского и его помощника Сетеева, а также кое-какие дополнительные сведения о них.

Преображенский — типичный инженер дореволюционной формации. Сын священника, он окончил горный институт, работал по найму. Хорошо зарабатывал, жил в собственном доме на широкую ногу. Сетеев учился в Бельгии, был акционером угольной компании. Во время войны служил в царской армии в чине подполковника инженерных войск. О службе в белой армии сведений не было. Кроме акций, Сетеев потерял в годы революции крупную сумму денег, вложенную им в Русско-Азовский банк. Словом, у него есть все основания быть недовольным Советской властью.

Оба инженера дали довольно туманные объяснения о причинах катастрофы. Между строк обвинили в этом техника Осетрова, но тут же добавили, что с его стороны это был не более как производственный риск.

Вызывать их для допроса нельзя — напугаешь. На первых порах приказываю установить за ними наблюдение.

Хорошо бы освободить Осетрова и проследить, как на это отреагируют Преображенский и Сетеев. Но, к сожалению, это не в моей власти!..

Пошёл к Медведеву, — он со своими секретарями и помощниками занимает весь четвёртый этаж. Канцелярия его охранялась тремя дополнительными постами, хотя в этом не было никакой надобности: проникнуть к нам в здание без пропуска нельзя.

Я доложил ему о ходе следствия по делу Осетрова, высказал некоторые свои соображения и попросил разрешения освободить техника из-под ареста.

— Ты что, в своём уме? — Медведев с таким удивлением уставился на меня, словно перед ним сидел сумасшедший.