Операция «Гадюка» - Кир Булычев

На второй день они были живы.

А ночью третьего дня каким-то образом избавились от веревок, и больше их не видели.

Надо было бы провести больше опытов, но не было времени и материала.

Доктор взял расчеты и стал их просматривать.

Конечно, можно было без этого обойтись, но доктор тянул время. Он надеялся, что Егор все же проберется к нему в Смольный.

Доктор сидел за столом и мысленно шел вместе с Егором вдоль стены Смольного и приседал, когда видел издали велосипедиста из охраны штаба Революции.

Возвратились шахматисты вместе с Берией.

– Давай начинай процедуру, – сказал Лаврентий Павлович.

Как настоящий организатор, Берия внимательно следил за своими проектами. Так было с атомной бомбой, так было и с изобретением Леонида Моисеевича. Ведь важность проекта не зависит от числа задействованных в нем сотрудников или вложенных в него миллиардов рублей. Важен результат.

Такого результата Берия не ждал даже от атомной бомбы.

Если все удастся, он станет единственным и безраздельным правителем Вселенной.

Правда, надо будет убрать последних консулов.

Но никогда ничего не бывает просто. Такова жизнь. Доктор – предатель. Этого следовало ожидать. Такая уж нация – небольшая, но крайне опасная. Сколько их было в рядах нашей партии! Лаврентий Павлович полностью разделял точку зрения Хозяина – Россия для тех, кто живет на ее территории испокон веков. Для русских, грузин, мордвы и белорусов.

Хорошо, что Берия не пожалел времени и присутствовал в этом подвале на разных этапах проведения эксперимента. Подталкивал доктора, требовал объяснений. Разумеется, Лаврентий Павлович сам не биолог. Но ему и не нужны детали... Он может проконтролировать поведение предателя в принципе.

Шахматисты оробели.

Даже смешно, когда робеет Майоранский, который стольких убил, медленной и мучительной смертью убил в своей лаборатории – именно уколами. А сейчас он побаивается.

Гоглидзе перетянул руку Майоранскому выше локтя.

– Сожмите кулак, – приказал он.

– Зачем?

– Вы же грамотный человек! – рассердился Гоглидзе. – Неужели не понимаете, что я вашу вену найти не могу?

Майоранский принялся сжимать пальцы.

«Как уйти? – продолжал думать доктор. – Как обмануть их?»

Пока ничего не придумаешь, кроме затяжки времени.

Гоглидзе сам вкатил два кубика в вену Майоранскому. Доктор занялся Лядовым.

– Больно, – сказал Лядов. – Надо было учиться.

– Я не медсестра, – сказал доктор. – А в вас крови не осталось.

– Сколько надо ждать? – спросил Берия.

– Вы знаете, – сказал доктор, – надо будет подождать два часа. У вас же есть песочные часы.

– Я их вам отдавал.

– Мне?

– Они здесь. – Гоглидзе принес часы.

Берия взял часы.

– Пошли, – сказал он шахматистам. – Отдыхать будем в моем кабинете. Нет, вам, доктор, туда пока не нужно, я вас позову.

Он увел шахматистов.

У доктора отлегло от сердца.

Ничего не произошло. Но возникла пауза.

Два часа – доктор нарочно продлил срок растворения вакцины в крови. Потому что каждая лишняя минута увеличивала шансы. Егор успеет прийти...

– Вы можете пойти погулять, – сказал доктор своим помощникам. – Только далеко не отходите. Там был бой...

– Я здесь останусь, – сказал Гоглидзе.

– Неужели вам не интересно поглядеть на бывшее сражение? – произнес доктор.

– Чего же интересного, – ответил Гоглидзе. – Это не сражение, а бандитская разборка. Лаврентию Павловичу приходится отбиваться.

– Он победит?

– Разумеется, победит. Иначе наша с вами работа теряет смысл, – глубокомысленно ответил Гоглидзе.

– Ты им завидуешь?

– Нет, Леонид Моисеевич. Не хотел бы я оказаться на их месте. Три дня отпуска. Через три дня на передовую. Вы меня понимаете?

Гоглидзе попал сюда из Афганистана. Под Новый год их взвод был окружен в каком-то кишлаке, и если к рассвету их не перебьют моджахеды, то утром разбомбят свои. Такая война. И вернее всего, Гоглидзе один остался в живых: он больше других боялся смерти.

– Понимаю, – согласился доктор. – Видимость свободы.

В лабораторию зашел высокий велосипедист, в каске, надвинутой на глаза, и длинном блестящем дождевике. В руке он держал обнаженную саблю.

– Доктора Фрейда срочно к Лаврентию Павловичу, – прохрипел велосипедист.

– Ах да, конечно, – растерянно заговорил Леонид Моисеевич. – Куда идти?

– Доктору нельзя уходить. Сейчас вернутся подопытные товарищи, – сказал Гоглидзе. – Он занят.

– Лаврентию Павловичу лучше знать, кто занят, а кто нет.

– Иду, – сказал доктор, – бегу!

Гоглидзе даже удивился – он никогда не видел, чтобы доктор бегал. Велосипедист пропустил доктора и пошел следом. Гоглидзе смотрел на него и думал: что же в этом неправильно?

Потом, когда велосипедист и доктор уже скрылись за дверью, понял: велосипедист неправильно называл Берию. Лаврентий Павлович – годилось для людей близких или ответственных.

Для охранников и велосипедистов он был товарищем Берией или товарищем министром.

Но, отметив неправильность, Гоглидзе не сделал никаких выводов.

Так что Егор, переодетый велосипедистом, в сопровождении доктора беспрепятственно вышел в коридор.

– Куда теперь? – спросил Егор. – Вы лучше знаете.

– На бывший склад. – Доктор указал на железную дверь метрах в двадцати по коридору, и они поспешили туда.

Дверь была притворена, но не заперта. Доктор потянул ее за горизонтальную рукоять, дверь с трудом поддалась, заскрипела по каменному полу.

Егор помог ему.

Когда появилась широкая щель, они по очереди втиснулись внутрь, в темноту.

– Дальше не ходи, – сказал доктор. – Там ящики и железяки. Ногу сломаешь. Мы здесь оборудование сваливаем, которое нам не нужно, охранники притаскивают. Я уж и не мечтал тебя увидеть. Столько нужно сказать! Ты как сюда попал? Убил его?

– Нет, – ответил Егор. – Я не умею убивать.

– Убивать все умеют, – ответил доктор. – Этому не учатся, а подчиняются обстоятельствам. Но не теряй времени, я тебе должен сказать: Берия посылает наверх, в настоящую жизнь, двух человек: Лядова и Майоранского. Их имена тебе что-нибудь говорят?

– Я ушел оттуда совсем молодым, – сказал велосипедист и снял шлем. Он был великоват и мешал Егору.

– Кстати, ты откуда это достал?

– Там, за углом, лежал мертвый велосипедист. Мне повезло. Тут ведь бой был?

– Был, только я его не видел. Берия держит меня в подвале.

– Видно, он в бою погиб, а его друзья считать не умеют. Я как раз крался вдоль дома и никак не мог сообразить, как мне внутрь проникнуть. И вдруг – лежит! Ну бывает же везение. Говорите дальше, Леонид Моисеевич. У нас, наверное, времени немного.