Операция «Гадюка» - Кир Булычев

– Как дела с переходом? – оборвал его Берия.

– Теплится, зиждется, молотится, – ответил Феничка. – До ста досчитайте, и можно лезть. Головкой вперед, все равно не вернетесь.

И Феничка залился неудержимым смехом, блестящая голова дергалась, а притороченное к ней мохнатое тело шаталось, будто старалось отделиться от головы.

Феничка отсмеялся, и все покорно ждали, пока он утих, потом полез в сторону, по проходу, по битому кирпичу в арматуре, приговаривая:

– Камуфляж долбаный, когда-нибудь я ножку сломаю, вторую сломаю и обезножу. Как вы без меня будете?

Он остановился перед занавесом, висевшим на проволоке. Кольца были тоже сделаны из проволоки.

Феничка потянул занавес в сторону, заглянул туда, в темноту, и сказал:

– Располагайтесь, берите бутерброды, начинается минута ожидания.

Никто не двинулся с места.

– Не хотите – как хотите, а я вам должен заявить, что намедни сюда оттуда две крысы проникли. Они ведь без понятия. Боюсь, что расплодятся они на человеческом мясе.

– Вряд ли, – сказал Лядов. – Не тот у них здесь метаболизм. Мне приходилось их ловить. Жалкие создания.

– Жалкие-жалкие, а им принадлежит будущее, – сказал Феничка. – Было у меня к этому видение. Вы все друг дружку перебьете, передушите, придут крысы во главе с крысиным царем – я его видел, как вас видел, – и возьмут этот мир в свои корявые лапки.

И снова Феничка рассмеялся.

Егор надеялся, что у Фенички нет особого нюха, предчувствия. В Чистилище встречались отшельники – то религиозные, то по склонности души. Большей частью чудаки, иногда опасные маньяки, и именно среди них водились люди с повышенной чувствительностью. Одни могли почувствовать твое настроение или даже намерения, другие чуяли человека за несколько метров – ведь им приходилось все время напрягать свои чувства.

Феничка не почувствовал присутствия Егора. И то хорошо.

– Там ничего не построили? – спросил Лаврентий Павлович.

– А мне что? Если построили, вы лбы расшибете!

– Сначала тебе расшибут, – сказал Лаврентий Павлович.

– И то верно, – согласился Феничка, – вы человек безжалостный. Но, по моему разумению, там никаких перемен нет. Запустение, почти как у нас.

– Кроме крыс, никто не совался?

– Как я понимаю, – сказал Феничка, – наш ход – резервный, о нем знать не положено.

– Другие ходы я ликвидирую, – сказал Берия.

Видно, он был давно и хорошо знаком с Феничкой, потому что после первого укола фразами они стали говорить спокойно и доверительно.

– Не получится, – сказал Феничка. – Не ликвидируете, Лаврентий Павлович, – одеяльце на глазах расползается. Такова наша планида. Я ведь себя последнее время чувствую просто ужасно. А оттуда зараза идет. Честное слово, даже меня напугали. То ветерок ядовитый, то жарой пахнет, а иногда даже запахи стали проникать.

– Потерпи, – сказал Берия. – Скоро мы все это исправим.

– Я слышал, – сказал Феничка, – что ты там натворил.

– Я?

– Чаянова убили, Лариску, а потом война была, и ты еще кого-то из консулов чик-чик? Стремишься к неограниченной власти?

– Без нее не бывает настоящего порядка, – твердо ответил Берия. – Если не взять власть, она упадет на землю, и ее затопчут кому не лень. Тогда поднимай не поднимай, все равно уже не отмоешь.

– Красиво говоришь. Скоро будет свет.

– А какая сейчас периодичность? – спросил Берия.

– Каждые полчаса, – сказал Феничка, – но неточно.

– Смотри не пропусти момент, – сказал Берия.

– Я его чую, – сказал Феничка. – Не зря на этом деле держусь к взаимному уважению.

Они замолчали, ждали. Потом Берия спросил:

– А сам часто туда шастаешь?

– Ну как можно, у меня здоровье одно, – ответил Феничка. – Я хочу досмотреть.

– Что досмотреть?

– Падение дома Эшеров.

Берия почуял подвох. Феничка знал что-то, неизвестное Берии. Берия не стал переспрашивать.

В наступившей паузе громко раздался голос Лядова:

– А вы кем были в прошлой жизни?

– Никогда не догадаетесь, – сказал Феничка.

– По хозяйственной части? – спросил Майоранский.

– Не буду вас мучить подозрениями, – сказал Феничка, поводя вокруг себя орлиным ярким взглядом. В полутьме глаза чуть светились. – Я был секретарем райкома.

– Нет, – откликнулся Лядов. – Таких в секретари не брали. Требовался облик.

– Правильно! – вдруг поддержал его Лаврентий Павлович. – Без облика какой может быть руководитель?

– Я был доцентом кафедры марксизма-ленинизма, – признался Феничка и лукаво усмехнулся. Оказывается, он умел лукаво усмехаться.

И тут слабый отблеск из-за занавеса упал на голову Фенички, вспыхнул искоркой, и громадный заброшенный цех на мгновение осветился алым отблеском адского пламени.

– Ура! – закричал Феничка. – Ура. Карета подана, господа присяжные заседатели. Вы не узнали меня, любимого героя своих детских лет, но я на вас не обижаюсь. Пошли, открывайте занавес и шагайте. Смело. В нашем распоряжении всего две минуты. До свидания, товарищи, – торжественно произнес Феничка и оттянул на себя край занавеса.

Свет оттуда раздражал, он был болезненным и мерцающим.

Агенты Берии задержались, не решаясь сделать шаг.

– А ну, пошли! – крикнул Берия, словно на лошадей.

Как ни странно, этот окрик воздействовал, и шахматисты дружно, парой, как малыши в яслях, шагнули к свету и исчезли, поглощенные им.

И тут же Феничка отпустил занавес.

Свет из-за занавеса тускнел, пока не пропал.

– Славно потрудились, – сказал Феничка. – Какие планы на будущее?

– Через три дня должны возвратиться, – сказал Берия. – Если операция «Гадюка» увенчается успехом.

– То есть если они возвратятся – хорошо, а если не возвратятся – еще лучше?

– Нет, – задумчиво ответил Берия. – Я не планирую их ликвидировать. Если они выполнят задание – пускай живут. Если решат остаться там, то через три дня помрут. Для меня это будет ударом.

– Доктор сказал? – Феничка был в курсе многих дел Берии, и Лаврентия Павловича это не удивляло и не сердило.

– Доктор сказал. Это его вакцина.

– Ценный фрукт – этот доктор.

– Мне он не нравится, но я пока не могу себе позволить...

– …его ликвидировать, – закончил Феничка фразу за Берию. – Потому что он единственный, кто может сделать вакцину. А мой уважаемый собеседник не исключает, что вакцина может понадобиться и ему самому.

– Если рейд моих шахматистов провалится и если вакцина будет действовать дольше...

– Добро, я устал, мне надоели ваши заморочки. Идите в Смольный, товарищ вождь. Планируйте великие дела. Сколько еще консулов осталось?

– Не говори глупостей.

– А я ничего другого не умею.