Королева Брунгильда - Брюно Дюмезиль

Однако в 587 г. король Бургундии колебался, решая, стоит ли кого-либо из племянников делать единственным наследником. Меровинги всегда практиковали разделы; передать все владения одному Хильдеберту II значило бы нарушить неписаные, но освященные более чем вековым применением правила наследования. Брунгильда почувствовала: чтобы развеять последние сомнения старого повелителя бургундцев, надо сделать жест. Она решила выдать ему головы тех, кто в свое время поддержал узурпатора Гундовальда и кому король Гунтрамн решительно отказывал в прощении. Поэтому австразийский дворец снова приказал арестовать герцога Гунтрамна Бозона под предлогом, что он оскорблял королеву-мать, «когда король Хильдеберт был еще маленьким»{498}. Заявлять это значило забыть, что именно герцог оказал помощь Меровею в 577 г., но вспоминать историю Меровея определенно никто не собирался. Привыкнув находить убежище в базиликах, Гунтрамн Бозон укрылся у епископа Агерика Верденского, попросив того ходатайствовать за себя. Прелат добился только отсрочки: Гунтрамна Бозона обезоружили и вынудили броситься к ногам короля, а потом отослали обратно к епископу Верденскому, который должен был обеспечить надзор за ним до начала суда.

Падение лучшего заговорщика Австразии встревожило людей из клики Эгидия, которых регентша пока не беспокоила, хотя и отстранила от власти. Урсион и Бертефред начали особо волноваться и распускать слухи, порочащие Брунгильду. Для надежности они вступили в союз с герцогом Раухингом, могущественным властителем Суассона. Тот еще оставался при дворе, потому что недавно оказал королеве важные услуги. К тому же он был сказочно богат, и поговаривали, что в его жилах течет настоящая кровь Меровингов. Во многих отношениях этот человек походил на узурпатора Гундовальда, а король Гунтрамн находил это сходство чрезмерным. Он написал Хильдеберту II, что друзья Эгидия сплели заговор, чтобы убить их — его и мать. И добавил, что Раухинг планирует захватить регентство над Восточной Франкией от имени маленького Теодоберта II, тогда как Урсион и Бертефред имеют виды на Прованс и Овернь, желая стать их хозяевами от имени Теодориха II{499}.

Существовал ли этот заговор в реальности — вопрос спорный. Григорий Турский утверждает, что у короля Бургундии были доказательства, но не приводит их. Большинство обвиненных бесспорно были врагами Брунгильды или Гунтрамна. Поэтому для австразобургундского сближения их необходимо было убрать. Однако Григорий Турский описывает чрезвычайно логичный план раздела страны, составленный заговорщиками. А ведь хронист не мог знать, что такой раздел территорий действительно осуществится в 596 г. Возможно, проблему надо ставить не так: был заговор Раухинга историческим фактом или нет? Лучше обратить внимание, что у герцога было больше денег и драгоценных изделий, чем в королевской сокровищнице, и что он вступил в союз с самыми худшими врагами королевы. Со своими ресурсами и связями Раухинг, вероятно, имел возможность захватить власть. Однако сама эта возможность, реализовалась она или нет, создавала нетерпимую угрозу для всех легитимных Меровингов.

Устранение подозрительной партии было осуществлено с той экономией средств, которая представляла собой фирменную марку Брунгильды. Так, Раухинга вызвали во дворец на частную аудиенцию, и пока он туда ехал, королевские агенты конфисковали все его имущество, оставив мятежников без финансовых средств. Не зная, что уже разорен и обречен на смерть, герцог Суассонский беседовал с королем в покоях последнего. На выходе на него внезапно напали дворцовые стражники и убили. Когда об этой расправе стало известно, Урсион и Бертефред были уже не в состоянии бороться. Им удалось лишь укрыться на собственных землях, на Маасе и Мозеле, в обществе последних «верных». Брунгильда ловко предложила Бертефреду прощение. Она сочла его менее виновным и напомнила о духовном родстве, которое их объединяло, ведь она была крестной матерью его дочери{500}. Но, может быть, королева рассчитывала таким образом разобщить противников и прежде всего обеспечить свое будущее. Магнаты были необходимы Меровингам для управления королевством. К тому же полностью истребить клику значило усилить могущество других.

Анделотский договор

После полного разгрома партии Эгидия все было готово для примирения между Хильдебертом II и Гунтрамном. Итак, встреча между дядей и племянником была назначена на ноябрь 587 г. в Андело, близ Шомона, ныне департамент Верхняя Марна.

На сей раз Брунгильда сделала все, чтобы свидание между сыном и Гунтрамном произошло под ее контролем. Она лично приехала для присутствия на встрече в сопровождении главных союзников, а именно своей дочери Хлодосвинты, невестки Файлевбы и советника Магнериха Трирского. Эти люди тоже были лично заинтересованы в том, чтобы повлиять на переговоры, но их присутствие поддерживало Брунгильду.

Поскольку дружбу сохраняют подарки, австразийцы привезли с собой в Андело герцога Гунтрамна Бозона, который все еще был их пленником под честное слово. Король Гунтрамн решил немедленно заставить его поплатиться за союз с Гундовальдом и после скорого суда в обществе Хильдеберта II приговорил его к смерти. Тогда Гунтрамн Бозон сделал отчаянный ход, укрывшись в доме, где остановился Магнерих Трирский. Взяв прелата в заложники, герцог потребовал, чтобы тот добивался его прощения. В самом деле, канонической обязанностью Магнериха как епископа было испрашивать помилования для приговоренных к смерти, но как советник Брунгильды он знал, что подобное ходатайство вызовет раздражение короля Гунтрамна и приведет к срыву переговоров. Поскольку Магнерих медлил, решая эту корнелевскую дилемму, король Гунтрамн приказал поджечь здание, где тот находился. Епископ был обязан жизнью только смелости своих клириков, сумевших вытащить его из пожара. Что до Гунтрамна Бозона, он все-таки вышел из горящего здания с мечом в руке. Солдаты Хильдеберта II и Гунтрамна одновременно метнули в него дротики. Григорий Турский сообщает: копий было так много, что тело герцога, пронзенное ими как подушечка для булавок, некоторое время держалось на весу. Так кровь старого заговорщика скрепила договор королей{501}.

Со своей стороны бургундцы привезли в подарок Брунгильде ректора Динамия, высокопоставленного чиновника, спровоцировавшего в 581 г. отпадение Марселя, и герцога Лупа, бывшего регента, который в свое время был вынужден бежать от Урсиона и Бертефреда. Хильдеберт II, слащаво провозглашает Григорий Турский, согласился взять их обратно{502}. На самом деле эти люди, бывшие друзья Гого-на, были все еще близки к Брунгильде и Магнериху Трирскому. Их реабилитация была не помилованием, а возвращением к власти в тот момент, когда их бывшие враги были повергнуты в прах.

После этой интермедии Гунтрамн, Хильдеберт и Брунгильда начали настоящие переговоры в присутствии многочисленных епископов и светских магнатов обоих королевств. Текст соглашения, достигнутого 29 ноября 587 г., чудом дошел до нас полностью{503}. Этот «Анделотский договор» демонстрирует масштаб аппетитов, а также искусность главных участников переговоров.

С первого взгляда договор может показаться крайне выгодным для короля Гунтрамна. В самом деле, он получал вечный мир с Австразией, гарантированный многочисленными заверениями в дружбе. За владыкой Бургундии признавалось также владение некоторым количеством крепостей, отошедших к Сигиберту I по смерти Хариберта, а именно Шатодёном и Вандомом, так же как укреплениями в областях Шартра и Этампа. В обмен на эти территориальные уступки Гунтрамн признавал за Хильдебертом II полную собственность на Mo, Тур, Пуатье, Авранш, Эр-сюр-Адур, Кузеран, Лабур и Альби, то есть на города, которые Брунгильде уже удалось вернуть, силой или дипломатическими методами, с 584 г. Король Австразии получал также две трети Санлиса с правом приобретения третьей части, принадлежавшей Гунтрамну, в обмен на владения, расположенные в Рессоне, близ Уазы.

Таким образом, в Андело Хильдеберт II отказался от части своего законного наследства. Но взамен он приобретал существенные надежды. В самом деле, пакт оговаривал, что по смерти Гунтрамна все его королевство перейдет под австразийскую власть. Если же Хильдеберт II скончается первым, то Гунтрамн вырастит его сыновей Теодоберта II и Теодориха II, чтобы они могли унаследовать оба королевства.

Брунгильде, естественно, были выгодны приобретения и надежды Хильдеберта II. Но, зная, что даже лучший из сыновей не вечен, она постаралась закрепить и свои личные права. В Андело регентша прежде всего добилась официального признания своей власти: ее имя и титул королевы были вписаны в шапку документа, в заголовок, наряду с именами Гунтрамна и Хильдеберта. Это место в числе повелителей Regnum Francorum, совершенно необычное для женщины, официально признала за ней еще Радегунда. Но это был публичный триумф.