Девятый - Артем Каменистый

– Не мешайте – мне надо осмотреть его. Сэр страж, присядьте на бочонок. Или можете назад лечь – я помогу вам забраться.

– Лучше сяду – належался уже.

– Дайте-ка…

Трея потрогала лоб, проверила пульс, заглянула в глаза, заставив раскрыть рот, изучила вываленный язык. Потом крутила пальцем, приказывая на него смотреть, и напоследок болезненно прощупала какую-то точку у бицепса, отчего рука в локте конвульсивно дернулась.

– Сэр страж, голова не кружится?

– Нет.

– Ничего не болит?

– Нет.

– Пить хотите?

– Хочу.

– А есть?

– Тоже хочу.

– Арисат, сэр страж здоров!

– Ты же вчера говорила, что он при смерти.

– Мало ли что я говорила вчера – сегодня он здоров.

– Удивительные дела… Сэр Дан, мы вас уже хоронить почти собрались. Совсем плохо с вами было.

– И что хоть было?

– Да нашли вас на берегу реки без памяти. Думали сперва, что вы просто спите, но когда даже от шума переправы не зашевелились, подняли тревогу. Вы вообще будто умерли – совсем вялые и еле дышали. Вчера в себя приходили ненадолго, но выглядели очень нехорошо. Удивительно, что так быстро на ноги поднялись.

– Ламиса по зиме деревом по голове ударило, когда сосны валили для храма, так он тоже на другой день поднялся, – вспомнил старшина.

– Ха! Ламис! Да ему корабль груженый на голову скинь – ничего не случится. Разве что корабль в киле переломится… Голова мало того что без начинки, так еще и костью все внутри затянуло еще в младенчестве! – это уже Арисат.

Так – интересный факт: местные жители предполагают, что вместилище разума располагается в голове. Несмотря на ситуацию, я продолжал анализировать всю доступную информацию – похоже, пришел в себя окончательно. Встал:

– Ладно, раз я здоров, то где мои вещи? И поесть тоже не мешает – только умоюсь сперва у ручья.

* * *

Аппетит сегодня был зверский. Я умял две полные миски недосоленной каши, кусок вяленой рыбины, парочку распаренных сухарей и пресную лепешку, от которой на зубах долго хрустел песок. Съел бы и больше, но вовремя остановил себя – живот не резиновый. Похоже, и правда здоров как бык – больной человек до еды не жадный.

Покончив с чревоугодием, облачился в кольчугу, натянул сапоги, про наручи тоже не забыл. Опоясался, нацепил ножны с мечом, за плечо перекинул сдвоенный колчан с болтами и арбалет. Сделав несколько шагов, замер, недоумевая: легкость; невероятная легкость. Я еще при пробуждении ее заметил, но списывал на отсутствие доспехов – тело привыкло к нагрузке и без нее, естественно, ощущало некоторую эйфорию. Но сейчас я опять в железе, а эйфория не исчезла.

Подпрыгнул. Ожидал, что взлечу чуть ли не до верхушек сосен, но на деле впечатляющего рекорда не получилось, хотя и приподнялся над землей изрядно.

Ладно, не огорчен. Все равно чувствую себя просто замечательно. Только сейчас начал понимать, что все предшествующие дни с новым телом не дружил – ощущал его чуждость. Будто тесную одежду нацепил – там жмет, там трет, там неудобно, а где-то и вовсе зияет прореха портновского брака. Должно быть, со стороны создавал впечатление неуклюжего человека с неровной походкой. А сейчас ничего подобного – это тело стало моим полностью: во всем слушается, родным ощущается. И еще здоровье в нем через край переливается – переполнено бурлящей жизненной силой. Сколько ему? Девятнадцать? Двадцать? Неужели и я такой раньше был? Не помню уже…

Настроение было замечательным – в здоровом теле здоровый дух. Хотелось хулиганить и веселиться – на глупости тянуло, на движение. Тоскливо здесь.

На меня, должно быть, косо смотрели – я шагал по лагерю улыбаясь, будто клоун. Только клоунам такую улыбку рисуют, а у меня она натуральная.

Быстро оседлал лошадь – сноровка потрясающая, если учесть, что этим всегда занимался Тук.

Взлетел в седло, не касаясь стремян, – это вообще для меня фантастика. Тут же пришпорил коня, заставляя с места сорваться в галоп. Тот, ошеломленный странностью моего поведения, заржал, но подчинился. Тяжелое боевое животное на удивление быстро набрало скорость. По сторонам, будто патроны пожираемой скорострельным пулеметом ленты, замелькали стволы сосен. Под копытами сверкнула вода – ручей пересекли в прыжке. Дальше! Быстрее! Еще быстрее!

То, что седло мне мозолей не натирало, еще не делало меня полноценным кавалеристом – я ездил тихо, не стремясь к большему. Справедливо подозревал, что к большему стремиться вообще-то рановато – не с моим нулевым опытом.

А теперь во мне проснулся профессиональный жокей – я будто сросся с лошадью. До мелочей понимал, куда и когда отклониться, в какой момент пришпорить, а в какой придержать. Ногами мягко сдавливал бока, нажимом внося мелкие корректировки в направление движения. Когда надо, давал коню полную свободу выбора маневра, когда доверять ему не стоило – перехватывал управление на себя.

Да я действительно величайший наездник! А ну-ка! Раз! Поднимаюсь – встаю во весь рост, ловко уклоняясь от налетающих веток. Два! Прыгаю назад в седло, одновременно заваливаюсь вбок, одной рукой ухватываюсь за стремя, другой зачерпываю горсть сухой хвои с земли. Три! Опять в седле. Четыре!.. Стоп!

С трудом подавив адреналиновое буйство, начал замедлять ход. Хотелось продолжать гонку, но я не безвольный наркоман, готовый на все ради удовольствия, я – чужак, в чужом мире: нельзя идти на поводу у своих примитивных желаний, к тому же возникших столь странным образом.

Что со мной вообще такое? Я еще могу смириться с загадочной болезнью, после которой наступила эйфория, – наконец-то, судя по ощущениям, информационная матрица прижилась полностью. Но при чем здесь умение верховой езды? Или прежний владелец был виртуозом-кавалеристом, и мне достались его навыки? Лучше бы он был мастером меча или лука… Э, нет! А сны тогда при чем? Сны про лошадей и всадников. Пробудившаяся генная память добралась уже до реальности, подарив мне багаж навыков от предков? Бред – все мои гены на Земле остались: ни при чем они. Неведомый ни науке, ни шарлатанам побочный результат смерти, перехода между мирами и последующей метаморфозы?

Без понятия – я просто столкнулся с результатом непонятного мне явления и могу лишь теории разводить на тему его причин.

Лошадь, тяжело дыша, перешла, наконец, на простой шаг – будто с обозом плетется. Вовремя остановился – мог загнать неразогревшееся животное.

За спиной знакомо захлопали крылья, на плечо приземлился Зеленый, тут же начав возмущаться:

– Ты что – дочь городского палача обрюхатил?! От самых ворот скачешь будто ошпаренный!