Двенадцать королей Шарахая - Брэдли Бэлью
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она не хотела умирать. Она хотела отомстить за маму, а мертвые мстить не умеют. Хотя нет… еще она хотела сказать Эмре, что любит его. Что переживает за него, хоть и редко об этом говорит. Они как брат и сестра, а братья и сестры редко говорят о любви, хоть и всегда помогают друг другу. И все же, если б он вдруг оказался тут, она бы, конечно, сказала…
К рассвету ей стало хуже: рана воспалилась, палец распух, синева растеклась от пальцев до самого локтя.
– Боги милосердные… – прошептала Чеда.
Глава 30
Семь лет назад…
– Чеда…
Она лишь плотнее закуталась в одеяло. Так холодно…
– Чеда, просыпайся. Дождь начинается.
Чеда вскочила, отбросила одеяло. Как она умудрилась заснуть в палатке? Ночь ведь ужасно холодная…
Натянув сапоги, Чеда вылезла наружу, к маме. Солнце уже освещало пустыню. Вчера они разбили лагерь так поздно, что Чеда сразу же упала и проспала до рассвета.
Перед ней расстилалось огромное озеро, такое спокойное, что в нем отражались блеклые утренние облака и темная полоса гор. Мама подышала на руки, потерла ладони.
– Готова?
Чеда кивнула, чуть не подпрыгивая от возбуждения. Айя взяла ее руку в свою, теплую, жесткую, и повела к озеру. Под подошвами захрустело – мама говорила, что это называется «соляное ложе». Соль устилала тут все, как песок, белая и яркая. Чеда подняла щепотку и положила на язык, но тут же выплюнула. Мама усмехнулась.
– Ты мне не поверила?
Чеда пожала плечами.
– Просто захотела сама попробовать.
С дальнего берега озера, из низких кустиков, торчащих среди соли, взметнулось вдруг голубое облако: птицы, все больше и больше птиц, словно боги усыпали берег сапфирами и подняли над водой. Стая долетела до Чеды с Айей, растянувшись во все озеро, отражаясь в спокойной воде.
– Их зовут голубянками.
– И синеглазками! – довольно ответила Чеда, вспомнив, как они говорили об этом несколько месяцев назад, планируя прийти сюда зимой.
– Верно, потому что их крылья похожи на моргающие веки.
– Мам, я знаю.
Айя погладила ее по волосам.
– Всезнайка ты моя.
Чеда приоткрыла рот, любуясь, как облако то ныряет вниз, то поднимается вверх, складывается само в себя, распускается голубым цветком. Никогда еще она не видела такого прекрасного и величественного зрелища.
– Они как будто живые.
– Они и есть живые.
– Нет, то есть… они живые все вместе, понимаешь?
– Понимаю. Это значит, что они – племя, Чеда. Они могут жить по отдельности, но на самом деле – единое целое.
Они вошли в озеро, даже на середине доходящее едва ли до колен. По дну сновали маленькие розовые существа вроде жуков-долгоносиков, крошечные рачки-бокоплавы, о которых рассказывала мама. Птицы, верно, тоже заметили их: сотни, тысячи скользили над озером, то погружая клювы в воду, то ныряя. Они ныряли без всплеска, но отражение в озере дробилось, плясало вокруг. Куда ни глянь – синие птички! Их клювики ударялись о воду, как капли.
Мама назвала это «голубой дождь».
«Моя мама водила меня к озеру, когда я была маленькой, а я поведу тебя», – сказала она несколько дней назад. Чеда никогда не видела бабушку – Айя редко о ней говорила, – ей просто нравилось гулять с мамой за руку по волшебному месту.
– Набери воды, – сказала Айя. Она зачерпнула воды в ладонь, подняла руку повыше, и птички устремились к ней, как крошечные дротики, пытаясь выловить попавшихся рачков.
Чеда тоже набрала воды: ей было немного страшно, но очень хотелось попробовать! Лапки рачка щекотали ладонь, и вдруг голубянки напали всей толпой, пытаясь выловить его – их клювики забавно щипали руку, будто жуки. Что удивительно, они ни разу не промахнулись, не задевая ее даже крыльями. Чеда рассмеялась, но все равно убрала руку, немного боясь, что они все-таки на нее накинутся.
Мама, набравшая новую порцию рачков, тоже рассмеялась. Так они и стояли вместе, по щиколотку в воде, живые и счастливые, будто в мире больше никого не было.
Чеда отпустила мамину руку и бросилась бегать по озеру, гоняться за птицами. Сверху их преследовали соколы, но они были куда быстрее Чеды, у них получалось поймать птичку-другую.
Но вот голубая стая стала такой плотной, что заслонила Айю. Чеда заоглядывалась, восторг сменился волнением.
– Мама! – крикнула она, боясь, что заблудилась, и Айя раздвинула птичье облако, будто сама Наламэ.
– Идем, Чеда, – сказала она, протянув руку. – Пора уходить.
– Я не хочу уходить.
– Но нам придется.
Чеда помедлила, взглянув на прощание, как яркая синева оперения растворяется постепенно в бледной голубизне неба. Эта стая похожа была на море, глубокое, волнующееся море. Чеда обернулась к маме. Она не хотела, чтобы этот день заканчивался. Остаться бы тут с мамой навсегда! И все же она взялась за протянутую руку.
* * *
Чеда проснулась от того, что солнце жарило немилосердно.
– Я не хочу уходить… – прошептала она сухому пустынному воздуху.
Чеда села. Пересохшие, обветренные губы кровоточили. Воспоминания о маме и озере были такими яркими, что сперва она даже не поняла, где находится.
И не помнила, когда последний раз пила.
Вчерашним утром, поняла она. Плохо. Особенно теперь, в пыльную летнюю жару.
Мало-помалу воспоминания об ужасной ночи возвращались. О том, как Дардзада показал ей цветок адишары, как сунул ей под нос вымоченную в каком-то наркотике тряпку, набил татуировку на спине, сделав ее кем-то… она даже не знала, кем.
Она взглянула на камни и песок вокруг. Место выглядело незнакомо. Попыталась определить, откуда пришла, и не смогла. В какую сторону двигалась? Может, на юг, может, на восток, но далеко уйти точно не могла.
О том, чтобы выйти обратно по собственным следам, нечего было и думать: земля здесь каменистая, а песок уже сто раз успел замести следы, так что Чеда решила дождаться заката и тогда уж, по холодку, идти на северо-запад. Татуировка болела, запекшаяся кровь стягивала кожу, но тень была важнее: Чеда стянула рубашку и села, придерживая ее над головой, как базарный тент.
Она просидела так с час, но поняла, что больше не выдержит: обезвоживание грозило пустынной лихорадкой, но самое главное – с нынешним закатом придет ночь Бет За'ир.
Пришлось встать и идти в сторону, которую Чеда определила
