Хулиган. Его принцесса - Эла Герс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ее глазах плескалось явное сочувствие, от вида которого я схватилась за свое склеенное из осколков сердце, чтобы оно не разбилось вновь. Но мне не удалось спасти его, так как Анна Максимовна наклонилась ко мне и провела рукой по моей щеке.
— Ты знаешь, что у тебя всегда есть я, ma chérie, — прошептала она.
По моей щеке скатилась одинокая слеза.
— Я знаю, — прошептала я в ответ.
Она притянула меня к себе и крепко обняла.
— Так что просто позвони мне, когда я тебе понадоблюсь, когда тебе нужно будет с кем-то поговорить. Я всегда буду рядом с тобой.
Я шмыгнула носом и положила голову ей на плечо.
— Хорошо, спасибо вам.
— Я еще и на твоей свадьбе погуляю. Ты же не забыла, что обещала пригласить меня?
Мы обе разразились смехом с обещания, данного очень и очень давно.
Вошедшая в кабинет сотрудница салона выглядела поистине ошеломленной, увидев нас плачущими и смеющимися в объятиях друг друга.
POV Даня
— Блять, — пробормотал я, услышав раздавшийся грохот.
Судя по звуку и ощущениям, я, должно быть, наткнулся на лампу у дивана.
Была кромешная темнота, а я не потрудился щелкнуть выключателем. Ввалившись в дом, я прилагал все усилия, чтобы спокойно дойти до своей спальне и не разгромить ничего по пути.
Я не планировал возвращаться домой вусмерть пьяным, но лекция, полученная от ректора, заставила меня выпить чуть больше желаемого, чтобы перенести ее. Благо он не вызвал меня в кабинет, а просто позвонил, нет, набросился на меня по телефону.
— Вы, мелкие паршивцы! — ревел Овчинников Леонид Арсеньевич, ректор нашего университета и по совместительству лучший друг отца Орлова. — Вы думаете, мне работы без вас не хватает?!
— Стало быть… вы в курсе произошедшего? — спросил я, вытягивая шею в поисках Лехи, потому что не хотел быть единственным, кто получил бы эту взбучку.
Но Орлов просто исчез, судя по всему, уехал домой. Только Череп и другие наши друзья остались в доме, одном из многих скрытых владений Черепа, где мы могли развлекаться.
— Разумеется, я в курсе, потому что приехала полиция. И сколько раз мне нужно повторять, что я знаю все, что происходит в моем университете?
— Тогда… почему вы нас не остановили?
Это было непредусмотрительно с моей стороны, потому что из-за моего ответа Леонид Арсеньевич начал пуще прежнего бесноваться и разглагольствовать. А я, к огромному сожалению, не мог просто взять и сбросить звонок, потому что знал, что Овчинников свернет мне за это шею.
На самом деле Леонид Арсеньевич был снисходителен к нам с Лехой, позволяя делать всё, что нам заблагорассудится, потому что он относился к Орлову как к своей семье. Разумеется, если это было в пределах разумного, не мешало его работе и не вредило университету.
На самом деле он был классным мужиком, когда-то в прошлом даже хулиганом, а потом он исправился и стал тем, кем был сейчас. Я знал, что отчасти Леонид Арсеньевич изменился потому, что отец Лехи познакомился стеть Машей, своей женой, и ее компания укротила их необузданные нравы.
Так что я слушал вполуха, выпивая рюмку за рюмкой, под смех Вани, видящего мрачное выражение моего лица, и медленно выходил из себя. В конце концов, Овчинников заботился о Лехе и даже включил нас в программу свободного посещения занятий, которую Овчинников изначально создал для Орлова, чтобы тот, поправляюсь от травмы, в комфортном для него темпе уделял время учебе. Ну а я шел в комплекте с Лехом.
До меня даже дошел слушок, что преподаватели между собой считали Леху сыном ректора. Потому как иначе они не могли объяснить происходящего. А, может, и сам Леонид Арсеньевич так сказал, чтобы Орлова лишний раз не цепляли.
Пообещав Леониду Арсеньевичу, что уже разобрался с последствиями и что к нам было не подкопаться, как Овчинников завершил разговор, но прежде чем предупредил, что Сергей Владимирович, отец Лехи, оторвет нам обоим головы, когда узнает о произошедшем.
Я снова наткнулся на что-то в темноте и, поморщившись, потер ушибленное колено. Вытянув руку, я торжествующе ухмыльнулся, когда мои пальцы нащупали дверную ручку. Повернув ее, я толкнул дверь и ввалился внутрь. Но как только мой взгляд упал на стоящее посреди комнаты пианино, то понял, что это была совсем не моя спальня.
Несмотря на темноту, белое пианино выделялось на общем фоне. Я стоял и просто смотрел на него, не в силах оторвать взгляд. Прошли годы с тех пор, как я прикасался к пианино, годы с тех пор, как я в последний раз играл. Я помнил, когда играл в последний раз, и помнил, для кого.
Именно по этой причине я больше никогда не играл, несмотря на то что, казалось, без игры моя жизнь потеряла приличное число красок. Будто из меня вырезали частичку души…
Я продолжал смотреть на него, когда вдруг меня хватило сильное желание и я больше не мог ничего с собой поделать. Прошествовал через комнату, я сел на банкетку, поднял крышку и очень осторожно положил одну руку на клавиши.
Секунду я колебался, затем нажал несколько клавиш и моя вторая рука сама собой подключилась к игре. Вскоре я полностью погрузился в музыку, которую играл.
Мелодичные звуки пианино и сладкий меланхоличный плач наполнили комнату. В темноте я полностью отдался игре, позволяя музыке выражать мысли, которые я не мог выразить словами и произнести вслух.
Мои пальцы быстро скользили по клавишам из слоновой кости. Я закрыл глаза и, не прекращая играть, погрузился в воспоминания.
Когда я был ребенком, то не любил играть. Это казалось неинтересным и скучным занятием, но стоило увидеть, как она была поражена моей игрой, как я начал с охотой посещать уроки фортепиано.
Она стала причиной, по которой я играл. И когда я потерял ее, у меня пропало желание играть снова.
— Пожалуйста.
Музыка зазвучала быстрее, превращаясь в нечто чудовищное. Я стал сильнее нажимать на клавиши, отчего меланхолия моей музыки сменилась гневным воспоминанием.
— Пожалуйста.
Я стоял рядом с кроватью, склонившись над ней, и упирался руками в подушку рядом с ее головой, изо всех сил сопротивляясь.
