Хулиган. Его принцесса - Эла Герс

Положив руки мне на плечи, она потянула меня ближе.

— Нет, — твердо повторил я.

Я помнил ту ночь. Кристально, блять, ясно помнил. Я помнил, каким мягким было ее тело, какой сладкой она была на вкус, как от нее слабо пахло духами. От любого другого пьяного человека неприятно пахло бы алкоголем. Только от Тани исходил приятный запах духов, несмотря на то что она была в стельку пьяна.

Но это было до того, как ее вырвало по дороге домой.

Не желая в таком состоянии везти Таню домой, я отвез ее к себе. Когда она умыла лицо, почистила зубы и выпила воды, я уложил ее в свою кровать и собрался уходить.

Но она окликнула меня.

— Поцелуй меня, — услышал я и почувствовал, как мое тело откликнулось на ее просьбу.

Я стиснул зубы, борясь с самим собой.

Мне следовало уйти.

Я должен был уйти.

Но не ушел.

— Нет, — выдавил я из себя.

Она обвила рукой мой затылок и потянула на себя.

— Да, — прошептала она мучительно мягко и мой взгляд упал на ее губы.

Она все еще контролировала ситуацию, когда мой рот накрыл ее, исследуя и дразня. Ее губы приоткрылись и мой язык проник между ними, заставив Таню задохнуться от удовольствия.

Этот вздох привел меня в чувство и, как бы трудно это ни было, я попытался отстраниться от нее. Но она застонала в знак протеста, прижалась к моим губам и попыталась подчинить мой язык своим.

Я пытался сопротивляться его соблазнительным требованиям, жару, сладости ее губ, но она не позволяла.

Я пытался сопротивляться своему желанию даже тогда, когда мы разделись и вид ее обнаженного тела почти лишил меня самообладания.

Я пытался сопротивляться с желанием, даже когда мои руки накрыли ее грудь, собственнически сжимая их.

Я пытался отпрянуть от нее, даже когда пробовал на вкус и посасывал каждый сантиметр ее кожи.

А когда мой стояк коснулся ее влажных складок, то очнулся от сладкого сна и понял, что мы творили.

— Давай остановимся, — взмолился я. — Заставь меня остановиться.

Она покачала головой, всхлипывая от желания, и обхватила меня ногами за талию.

— Нет.

— Ты должна заставить меня остановиться.

— Не останавливайся.

— Ты пожалеешь об этом.

— Пожалуйста, не оставляй меня снова…

Решимость сопротивляться улетучилась, когда я увидел, как одинокая слеза скатилась по ее виску. Я вошел в нее одним резким толчком и понял, что сделал, еще до того, как услышал ее болезненный вскрик.

— Тш-ш-ш, — прошипел я ей в губы. — Тише, Принцесса. Сейчас будет легче.

Она обвила меня руками, а я впился в ее губы извиняющим за боль поцелуем, пытаясь отвлечь ее от болезненных ощущений.

Я продолжал успокаивать ее, входя в нее, а она наклонила бедра, встречая мои толчки.

Я не хотел торопиться, ей, должно быть, было чертовски больно, но она не разделала моего мнения. Она чувственно двигала бедрами, облизывая и посасывая мою шею, доводя меня до такого исступления, что я потерял контроль над собой и стал глубоко и жестко входить в ее тугую и влажную промежность. И когда она кончила, это вывело меня из равновесия и довело до предела, заставив найти свое удовольствие следом за ней.

Никогда еще мне не было так охрерительно хорошо.

Никогда.

И позже, когда я заставлял ее кончать раз за разом и кончал сам, это было не менее потрясающе.

Тогда я понял, что дело было не в самом сексе, а в ней. Ни с кем другим, будь там хоть трижды девственница, я не получу того, что получил с Таней.

— Я скучала по тебе, — прошептала она, засыпая в моих объятиях. — Я так сильно по тебе скучала.

Я ударил кулаком по клавишам, резко прервав музыку, и уставился на свои дрожащие и ноющие пальцы.

Она не должна была скучать по мне.

Я был предателем в ее глазах, последним уродом.

Я сломал ее.

Я растоптал ее нежные чувства.

И знал об этом, потому что, блять, позаботился об этом.

Это был единственный способ, заставить ее забыть меня.

Но она этого не сделала.

Она не забыла меня.

Не оставила меня в прошлом.

И эта мысль не давала мне покоя.

Потому что я тоже не забыл.

— Я тебя не забывал. Даже если бы хотел — не смог бы.

— Это всего лишь твоя очередная ложь, — тихо вымолвила она, не поверив мне.

Ее глаза, в которых было столько грусти и боли, чуть не сломили меня.

Да, я ее обманул.

И она тоже обманула меня, всем своим видом показывая, будто ей было всё равно на меня. Потому что, как оказалось, это было совсем не так.

Прикасаться к пианино было ошибкой.

Было ошибкой снова играть, когда она даже не могла этого услышать.

Злой и раздраженный на себя, на Таню, на Овчинникова, на свою мать, на всех, кто превратил жизнь Лехи в кровавое болото, я захлопнул крышку и выбежал из комнаты. Я был уже на полпути к своей спальне, когда понял, что кто-то включил в доме свет. Но сейчас это было меньшее, что меня волновало.

Толкнув дверь в свою комнату, я заметил, как сильно болели мои пальцы. Прошло много времени с тех пор, как я прикасался к пианино, а потому было неудивительно, что они, казалось, вот-вот отвалятся один за другим.

Я был так зол на себя за то, что потерял Таню и всегда был придурком по отношению к ней, что просто выплеснул всё это наружу. Давно было пора…

Чисто случайно я заметил знакомый элегантный конверт, лежащий на подушке. Я поджал губы, вспомнив, как выбросил его в мусорное ведро. Но кто-то позаботился о том, чтобы оно вернулось ко мне.

Нахмурившись, я взял его в руки и стал изучать.

Удивленная улыбка появилась на моих губах, когда я узнал, что это было пригласительное.

Пригласительное на благотворительный вечер.

Вечер, который состоится в поместье Градовых.

Глава 18. Некачественная ложь

*Даня и Таня в возрасте десяти лет*

Таня была зла.

И виноват в этом был Данил, из-за его непомерного высокомерия и поразительной способности действовать ей на нервы.

Иногда Таня не могла поверить, что ей удавалось не обращать внимания на то, что он был высокомерным и избалованным мальчишкой, которому нравилось раздражать ее, и, несмотря на то что они были друзьями, обидно подшучивать над ней.

— Ты все еще злишься на меня? — задал вопрос Данил, догоняя убегающую вверх по лестнице Таню. — Это была