Сокровища Валькирии. Хранитель Силы - Сергей Алексеев

— Мне нужна конфиденциальная встреча с президентом, — сказал на ходу Мавр. — В течение этой недели.

Козенец такого не ожидал. Он ценил себя намного выше, окружение, само того не желая, давно убедило его, что он — могущественный и самостоятельный политик, способный влиять на все государственные процессы, а тут его намеревались использовать сводником — посредником для организации встречи.

Он знал, кто такой Пронский, и если такой человек воскрес, значит, назревало грандиозное и, возможно, скандальное событие, и потому претендовал только на первую роль. Это была его месть за отлучение от власти или способ возвращения к ней.

Но Козенец ничуть не обиделся.

— Исключено, — отрезал он. — Вспомните попытку прорваться к Леониду Ильичу. Сегодня он хуже, чем Брежнев конца семидесятых. А его толкают на второй срок…

— Насколько сильны позиции премьера?

— К нему можно относиться как угодно. Средства массовой информации сделали из него тупого болвана и жлоба. На самом деле умом он не блещет, но иногда способен принимать решения, разумеется, если получит поддержку олигархов.

Мавр предполагал, что Козенец обязательно потянет одеяло на себя.

— То есть в правительстве сейчас нет ни одного самостоятельного человека?

— Последним независимым был Петр Аркадьевич Столыпин, но вы же помните, что с ним случилось. Уверяю вас, никто не решится даже намекнуть ФРГ об оплате Веймарских акций. Это приговор самому себе. Тем более, политика сближения с Западом зашла так далеко, что теперь напоминает сексуальные отношения. Единственный возможный путь — крепнущие позиции молодого и зубастого олигархического капитала. Эти ребята провернут любую финансовую операцию, но вы же не хотите обогащать богатых?.. — Козенец остановился перед Мавром. — Извините, товарищ генерал, но вы воскресли со своими бумагами в самое гнусное время. Выросли, как подснежник в январе. Любую вновь возникшую структуру, будь то промышленная, финансовая или даже возглавляемая самим Всевышним компания, но где хотя бы косвенно будут фигурировать Веймарские ценные бумаги, не пустят на финансовый порог. Я знаю, о чем говорю, да и вы догадываетесь, иначе бы не принимали особых мер безопасности. Ситуация парадоксальная, как, впрочем, и вся жизнь в России — сидеть на куче золота с протянутой рукой… Да, я примерно знаю ваши замыслы: открыть сеть банков, создать некую империю и тогда, с высоты финансового Монблана, заявить свои претензии… Сразу говорю — нет. Во-первых, вас не пустят на этот рынок, ибо там уже нет свободных мест. А потом, за вами идет настоящая охота, и рано или поздно, вас выгонят на стрелков. Собственно, я и пошел на встречу, чтобы предупредить.

— Благодарю, — хмыкнул Мавр. — Насколько я знаю, ты сейчас свободен от работы в кремлевской администрации?

— Свободен… Но, к сожалению, вынужден отказаться от любых ваших предложений, — Козенец будто бы вздохнул. — Я ушел окончательно и бесповоротно, мне скоро семьдесят. Два месяца назад сел писать книгу воспоминаний. Есть о чем рассказать… И знаете, так увлекся! Теперь вижу весь окружающий мир сквозь литературную призму. Вот и с вами свела судьба совсем не случайно.

— Я не собирался делать предложений. Мне нужна встреча с премьером. А тебе будет отдельная глава для книги.

— Как представить вас премьеру?

— А расскажи ему все, что мне сейчас, с предысторией, с интригой про Жукова.

— Задача невероятно трудная, — стал набивать себе цену Козенец. — Предстоит найти форму подачи и особое состояние духа. Детектив ему подсунуть перед тем, что ли. Может, под впечатлением клюнет… Он эту дребедень читает, как пацан, не оторвать…

Гарантией его непотопляемости было тонкое знание психологии хозяина и умение манипулировать его состоянием. Должно быть, занятые государственными делами люди привыкали к чуткому и все понимающему Козенцу, и потому держали при себе.

— Встречу организую, — не сразу согласился он. — Если это поможет…

10

В разоренной химчистке Хортов просидел несколько минут, убеждая себя, что киллеры после такой неудачи не станут сшиваться во дворе и постараются убраться, прихватив с собой раненого. И все-таки было зябко выползать из убежища и тем паче, возвращаться в свой двор. Однако где-то на улице вдруг раздался сильный хлопок, и атмосферу пронизала ударная волна. С пистолетом в руке он прокрался к оконному проему, затаившись, долго смотрел в темное пространство между домами, но никакого движения не обнаружил. На соседней улице урчала машина, по стенам бегали отблески рекламы, напоминающие далекий пожар, а в сталинском доме из темных окон доносился плач ребенка.

Хортов выбрался из здания химчистки и окольными путями направился к машине.

Он подождал еще минут пять, более для того, чтобы успокоиться самому, а пока стал рассматривать трофей. Это был отечественный «Макаров», хотя сначала показалось, какой-то импортный, в заводских условиях снабженный глушителем, — то есть оружие специального назначения, используемое в спецоперациях армии и силовых органах. Вот это как раз насторожило больше всего: второй стрелок был вооружен точно таким же! Можно сказать, шли на задание со своим табельным оружием…

А ведь его предупреждали! И адвокат сказал, конкуренты недовольны опубликованным материалом, и самое главное — Дара!

Хортов только сейчас вспомнил вроде бы нелепую фразу об осторожности на дорогах и особенно во дворах жилых домов в темное время суток. Другими словами, она сказала — не подъезжай к своему дому, там опасно! И пожалуй, это обстоятельство, схваченное подсознанием, заставило его идти в свой двор пешком и с повышенной бдительностью.

Убийцы ждали его возле «ракушки», точно зная, что он обязательно поставит туда машину, и стреляли бы в тот момент, когда он вылезет из салона машины и начнет открывать замок. Это куда надежнее, чем караулить у подъезда, где даже ночью снуют люди, особенно, если знаешь жертву только по фотографии.

Завтра бы во всех газетах и по «ящику» появилось бы очередное сообщение — у своего дома застрелен еще один журналист…

Хортов осторожно вышел из здания химчистки и окольными путями направился к машине. Глушитель он открутил и спрятал в левый карман куртки, а в правый, под руку, положил пистолет. Вокруг было по-ночному тихо, так что свои шаги казались громкими, откуда-то доносился приглушенный гул и где-то далеко подвывала пожарная сирена.

Он пересек сквер, обогнул магазин на углу и вдруг увидел высокий огненный столб на той улице, где оставил машину. Пламя было настолько сильным, что высвечивало всегда черную арку в крепостной стене дома. Он сразу же понял, что горит его «БМВ». Уже не скрываясь, Андрей подошел ближе, насколько мог вытерпеть жар: крыша была вспорота, как консервная банка, и оттуда вырывался скрученный с черным дымом поток огня. Под ногами скрипело стекло, выброшенное взрывом, раскаленный металл коробился и шевелился, как живой, а от горящих покрышек плавился асфальт.