Бремя одежд. Болотный тигр - Куксон Кэтрин

– А… Нахальный. Мнит о себе бог знает что. "Весь мир у моих ног." Что-то в этом роде.

– Ну, это еще не самое страшное.

– На твоем месте я не волновалась бы. Вряд ли вы с ним вообще встретитесь. Когда я сказала, что, если бы знала о его приезде, непременно навестила бы, он недвусмысленно дал понять, что не нуждается.

– Правда?

– Да, папа.

– Значит, он будет держать дистанцию?

– Думаю, да.

Тут Розамунда сообразила, что, если Дженнифер претворит в жизнь свой дикий план, дистанция между их владениями может и сократиться. Дженнифер очень красива, и даже ее хромота, вместо того, чтобы испортить впечатление, вызывала у мужчин желание ей покровительствовать. Так было с Эндрю. Но Майкл Брэдшоу – не Эндрю, отличается от него, как тигр от оленя. Ну вот – опять он вторгся в ее мысли, и она снова уподобляет его болотному тигру!..

Впервые услышав выражение "болотный тигр", Розамунда подумала, что и впрямь существует такой зверь, но Эндрю объяснил, что так называют определенный тип местных жителей – ныне представители этого типа почти что вымерли, эти люди всю жизнь провели в болотной стране – без дорог, с предательскими трясинами и топями. Когда-то они яростно противостояли осушению болот – пускаясь на всевозможные хитрости и не останавливаясь даже перед убийствами. Они отличались крутым, независимым, а то и свирепым нравом. В свое время их дикие, невежественные, необузданные предки сражались с голландцами под предводительством Корнелиуса Вермайдена, явившимися, чтобы отнять эту землю у воды. Долгое время эти места были настолько дикими, что их обитатели практически не появлялись в городах – только по большим праздникам, иногда не чаще одного раза в год. Довольно часто такие набеги совпадали с какими-либо неприятностями, поэтому в случае чего горожане качали головами: "Здесь не обошлось без болотного тигра". И сразу перед мысленным взором вставал нецивилизованный субъект, почти зверь, едва прикрывавший шкурой причинные места, весь во власти своих необузданных страстей. Веками городское население смотрело на жителей болот как на дикарей – и не без основания.

Но до сегодняшнего вечера эти предания о болотных тиграх лишь усиливали в глазах Розамунды притягательность здешних мест. Теперь же она подумала, что, если Майкл Брэдшоу и есть "болотный тигр", никакое расстояние между их усадьбами не покажется ей слишком большим.

А ее хрупкой, утонченной сестре вздумалось поохотиться…

ГЛАВА 3

В половине третьего, одетая в кремовое льняное платье, идеально гармонировавшее с выбивающимися из-под широкополой соломенной шляпы золотистыми прядями, Дженнифер ступила на паром и потянула за цепь. Розамунда наблюдала за тем, как, переправившись на тот берег, она тщательно вытерла руки о прихваченное с собой старенькое полотенце, а затем повесила его на столбик у причала. Как она, грациозно склонив голову в прощальном поклоне, повернулась и пошла по стежке через поля; каких-нибудь двадцать минут – и она достигнет Торнби-Хауза. Когда ее хрупкая фигурка скрылась за деревьями, Розамунда побрела к дому.

Внутри было чисто, сумрачно и прохладно. В гостиной задернуты шторы. Розамунда следила за тем, чтобы яркие солнечные лучи не попортили полировку. Она любила и заботилась о каждом предмете мебели, как о своей собственности и с ужасом думала: придет день расставания с этими великолепными вещами. Все здесь – письменный стол с позолоченной, обитой сафьяном крышкой, комод с резными, гнутыми ящиками и шифоньер – относилось к эпохе короля Георга, за исключением пары чиппендейлских кресел. Розамунда нередко задавалась вопросом: чего ради тетя перевезла всю эту роскошь в такое гиблое место?

Потом папа просветил ее. До замужества Анна Монктон была дочерью аукциониста, и теперь, имея в своем распоряжении почти неограниченные средства, потакала своей мании, скупая старинную мебель, фарфор и прочий антиквариат. Отец не без горечи уточнил: все это – жалкие отбросы по сравнению с тем, чем она заполнила собственный дом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Розамунда никак не могла смотреть на окружающие ее предметы как на «отбросы» и подозревала, что Анна Монктон – тоже. Просто, обставляя этот дом, та рассчитывала использовать его как летний коттедж, где она сможет наслаждаться элегантной, изысканной обстановкой.

Розамунда подошла к стоявшему у окна письменному столу и, достав из ящика потрепанную записную книжку, села и начала механически перелистывать страницы. Первые корявые записи относились к той поре, когда ей исполнилось десять лет. В минуты душевной невзгоды или, наоборот, радости, она испытывала неодолимую потребность облечь свои чувства и впечатления в поэтическую форму. Ранние литературные опыты носили несовершенный, даже примитивный характер, и сейчас, двенадцать лет спустя, Розамунда смотрела на них как на баловство.

Она перечитала более позднее стихотворение:

Речной камыш, чудесная свирель, Сыграй воды негромкое журчанье, Озвучь полет ночного мотылька, И танец утки, по воде скользящей… Под плеск волны, играя ветру в такт, Кружась, как будто в вальсе, над водою И вознося к луне головок бархат, Ты всю округу песней убаюкай.

Эти строчки родились, когда Розамунда отдыхала на берегу Гусиного пруда, среди камышей. В лунном свете окрестности стали похожими на волшебное царство. Заросли осоки на том берегу казались лесом, а поросшие таволгой участки светились, точно Млечный Путь. Пушистые метелки приятно щекотали лицо; Розамунда чувствовала себя такой счастливой! В тот день приезжал Клиффорд; она проводила его до устья канала, где он оставил свою моторку, и долго смотрела вслед – как он уносился вниз по Брендону.

В тот дивный вечер стихотворение казалось удачным, но теперь Розамунда поняла: оно сыровато, нуждается в шлифовке. Она резко захлопнула дневник и сунула обратно в ящик письменного стола. Весь день ее грызла смутная тревога: словно вот-вот произойдет что-то плохое. Хоть бы Дженнифер скорей возвращалась! Зря она отправилась. Что только на нее нашло?

Розамунда вышла в прихожую и через открытую дверь посмотрела на реку. За какие-то несколько минут пейзаж преобразился. Солнце скрылось за обложившими все небо тучами. Низину окутала серая пелена; вдалеке чернел лес. Наверное, будет гроза. Скорее бы вернулась Дженнифер! Она наверняка успела дойти до Торнби-Хауза, а гроза предоставит ей возможность задержаться и лучше познакомиться с Болотным Тигром. Именно так Розамунда называла теперь про себя этого человека.

Происшедшее выбило девушку из колеи; она не знала, за что взяться. Розамунда повела взглядом по узкому проходу правее лестницы – в дальнем конце его была дверь в мастерскую. Отец сейчас там – старается искупить вину, ломает голову над новыми образцами украшений. Как только поступят деньги, нужно срочно купить материалы.

Но чем же все-таки заняться? Работы-то полно: например, убраться в спальнях. Закончить начатые на прошлой неделе гардины. Сварить варенье из смородины. Что-нибудь испечь. Точно! Розамунда отправилась на кухню и принялась за стряпню.

Отец любит пирог с черной смородиной, а Дженнифер – с кишмишем. Можно испечь и тот, и другой.

Начался дождь. Сначала по крыше застучали редкие крупные капли, а затем хлынул настоящий ливень. На мгновение кухню озарила вспышка молнии. На пороге возник Генри Морли.

– Рози, ты в порядке?

– Да-да, конечно.

– Где Дженнифер?

– Она… пошла навестить Эндрю.

– Ну, тогда незачем беспокоиться, – отец с Розамундой обменялись понимающими улыбками.

– Я пеку пирог с черной смородиной. Как только будет готово, принесу кусочек.

– Отлично! – он радостно покивал головой, как мальчишка в предвкушении сладкого.