Разум Вселенной - Александр Студитский

Студенты спускались по широкой лестнице в вестибюль. Штейн и Зоя шли рядом, оживленно беседуя.

— Пошли, Юра! — сказала Зоя небрежно, через плечо, продолжая слушать своего собеседника.

— Я за вами, с Андреем, — ответил Юрий каким-то чужим голосом.

Штейн шел впереди, мягко ступая светло-серыми полуботинками по плотно укатанному битому кирпичу дорожки. Его окружали студенты.

— Ну, как дела, старик? — спросил Андрей, толкнув Юрия плечом. — Все бунтуешь?

— Нет, ты мне скажи, как ты выкарабкался, — перебил его Юрий. — Признаться, мы все струхнули, когда было ухудшение. А сейчас у тебя вид хоть куда!

— А ты думаешь, что я выкарабкался? — возразил Андрей, как-то странно посмотрев на Юрия. Они вышли на центральный проезд территории биофака и направились к воротам, постепенно отставая от идущих впереди.

— А разве нет? — с недоумением спросил Юрий.

— А что такое ремиссия, ты знаешь?

— При чем тут ремиссия? — возмутился Юрий. — Ремиссия никакого отношения к лучевой болезни не имеет, это состояние временного улучшения при лейкозах.

— Да, да, вот именно, при лейкозах. С такой ремиссией, мой друг, меня и выписали из больницы.

— Что ты несешь? — перебил его Юрий. — Понимаешь ты, что говоришь? Разве лейкоз может начаться сразу после лучевого поражения? Это же отдаленное последствие, которое раньше чем через пять-десять лет не отмечается.

— А кто может гарантировать, что у меня первичное поражение не произошло раньше? Тогда лучевое поражение в Калифорнии не вызвало, а только спровоцировало развитие лейкоза. Э, да разве в этом дело! В санатории все стало ясно. Как только число лейкоцитов повысилось до двадцати тысяч, я прекратил анализы крови. А перед отъездом проверил сам. Сто двадцать тысяч лейкоцитов на один кубический миллиметр. Какие же могут быть сомнения? Самый настоящий лейкоз. Говорю об этом только тебе, потому что доверяю тебе, как себе самому.

Юрий слушал, холодея от ужаса. Штейн со студентами уже вышли за ворота и скрылись среди зеленых ограждений. Но Юрию было не до них.

— Так что же ты делаешь? — заговорил он, наконец, с возмущением. — Надо немедленно ложиться в больницу.

— А зачем? — пожал плечами Андрей. — При ремиссиях всякие лечебные воздействия на кроветворную ткань противопоказаны. А будет хуже, положат и помимо моего желания...

Так печально закончилась встреча Юрия с друзьями.

Глава седьмая

Гипотезы и факты

Две недели от первой встречи с Андреем и Зоей до приезда профессора Брандта прошли как в тумане.

Задачу, предложенную Брандтом, Юрий решил. Так по крайней мере ему казалось. Но ответ получился противоположный тому, которого ожидал Всеволод Александрович.

Да, Юрию действительно удалось добиться ответа на поставленный перед ним вопрос меньше чем за полтора месяца. Это произошло потому, что он придумал и ввел в свои эксперименты метод контроля, позволивший совершенно точно объяснить полученный им результат. Если бы опыт был поставлен в том виде, в котором его предложил Всеволод Александрович, исследование растянулось бы на полтора-два года.

Схема предложенного Брандтом опыта была чрезвычайно красива. Недаром в передаче Штейна она произвела такое впечатление на студентов.

Влиять на поврежденные ткани с помощью здоровых, взятых от другого организма, пытались сотни ученых. Больны почки — больному вводят препараты из почек здорового животного или скончавшегося от несчастного случая здорового человека. Больны легкие — вводят препараты из тканей здоровых легких. Против болезней сердца — препараты из сердечно-мышечной ткани. Поражены проникающим излучением кроветворные органы — вводят препараты из здоровой кроветворной ткани. Не было случая, чтобы эти препараты не оказывали того или иного воздействия на состояние соответственных органов. Препараты — их называли гомогенатами, лизатами, эмульсиями, экстрактами — действовали. Они способствовали росту и развитию не только патологически измененных, но и нормальных органов, особенно в зародышевом состоянии. В ответ на введение гомогенатов печени или селезенки в зародышевые оболочки у куриного зародыша развивались гигантские печень и селезенка. Вопрос заключался в способе действия гомогенатов. До тех пор пока этот способ оставался неизвестным, вся эта гомогенато- или лизатотерапия не поднималась до уровня науки, оставаясь просто собранием эмпирических приемов, вроде лечения вытяжками из корней женьшеня.

Гипотез было предложено множество. Ответственность за целебное действие гомогенатов возлагали на растворимые белки, продукты их распада, ферменты, гормоны, особые стимуляторы роста, выделяемые клетками, и многое другое.

Наконец, в блестящих экспериментах на облученных животных было показано, что из гомогенатов кроветворной ткани просто выходят кроветворные клетки и заселяют запустевшие кроветворные органы: селезенку, костный мозг и лимфатические узлы.

Тогда действие гомогенатов на другие органы стало еще более непонятным. Как же действует, например, гомогенат из печеночной ткани на печень или из сердечно-мышечной ткани на сердце? Ведь здесь никакого переселения клеток наблюдать не удалось.

Очевидно, размышления над этими фактами и привели Всеволода Александровича к его идее о дезоксирибонуклеиновой кислоте, выступающей в качестве универсальной целебной силы при употреблении гомогенатов. Свойство молекул ДНК обмениваться своими частями доказано тысячами генетических экспериментов. Отсюда напрашивается вывод, что части содержащихся в гомогенатах нормальных молекул ДНК замещают пострадавшие части молекул ДНК в пораженных болезнью тканях. В этом и заключается целебное действие гомогенатов.

Так задумал Всеволод Александрович тему, предложенную им Юрию. Нечто вроде химической реакции. Вводим вещество. Его молекулы входят в контакт с молекулами другого испытуемого вещества. Обмен атомами. И вот испытуемое вещество, сломанная молекула, включает в свой состав группу атомов из введенного вещества и обретает нормальное строение. Жизнь клетки нормализована. Организм выздоравливает.

Но крысы в опыте Юрия не выздоровели. Он обучился выделению чистой ДНК из здоровой ткани селезенки в течение двух недель. Затем приступил к опыту. Раствор ДНК он вводил крысам немедленно после облучения и потом каждый день на протяжении недели. Никакого отклонения от контроля он не обнаружил. Как подопытные, подвергающиеся воздействию ДНК, так и контрольные, не испытавшие никаких воздействий, реагировали на облучение рентгеновыми лучами совершенно одинаково. После дозы в шестьсот рентген из двадцати крыс пять умирали в течение недели и еще пять — на протяжении последующих двадцати пяти дней. Выживало в обоих случаях около половины. Иногда десять или двенадцать, иногда восемь или девять животных из двадцати.